– Он не бог? – удивилась я.
– Бог, конечно же, бог, – энергично закивали молельщики.
И это – третья особенность тайваньских верующих: в ранг бога они часто возводят вполне реальных смертных, сотворивших какой-то акт благородства и героизма. Наиболее известен генерал Чжен Чен-ун: в XVII веке армия под его началом изгнала с Тайваня оккупантов-голландцев.
А французский священник, отец Жан Лефёвр, и сейчас живущий в Тайбэе, постоянно посещал храм, главным божеством которого был когда-то тоже вполне реальный человек. Будучи слугой некоего богача, он присматривал за его маленькой дочерью. Однажды шалунья захотела прогуляться возле пещер. Там девочке понравилось, и, несмотря на просьбы и предупреждения слуги, она побежала в глубь пещеры. Довольно скоро оба заблудились. Наступила ночь, девочку и мужчину сковал холод, слуга снял с себя всю одежду и закутал в нее ребенка. Когда наутро посланцы рыдающего отца отыскали пропавших, они нашли обоих, только один из них был уже мертв – скончался от холода, а другая спала, завернутая в его одежду. На стене храма написано: «Тому, кто умер от милосердия».
Это, конечно, не значит, что религиозные доктрины на Тайване вообще не существуют или что их ритуалы не соблюдаются.
Заведующий кафедрой религиозных исследований университета Ченчжи, доктор Очи Хуанг систематизировал мои представления так:
– Примерно половина всего населения Тайваня признают себя верующими. Среди них есть и мусульмане, и протестанты, и католики, и даже небольшая православная община, возглавляемая греческим архимандритом. Однако наиболее влиятельных религий две – буддизм и даосизм.
– А в чем разница между этими двумя религиями?
– В двух словах, конечно, на этот вопрос не ответишь. Но я постараюсь коротко обобщить.
По религии даосизма, Вселенная устроена так, что над людьми, духами и небом стоит могущественная сила Дао. Сила эта бестелесна, бесформенна, неисчерпаема и бесконечна. Дао – источник всего: человеческой жизни, богов и природы. Человек – неотъемлемая часть природы, и главная его цель – жить в согласии с природой, по ее законам. Все несчастия людей происходят оттого, что они идут вопреки этим законам. В даосизме очень сильна идея бессмертия, поэтому служители культа здесь часто занимались медициной, алхимией, магией. В даосских трактатах подробно описаны способы изготовления эликсиров бессмертия.
О буддизме говорить вообще очень сложно. Есть множество разных направлений этой религии: у Будды было несколько последователей, трактующих его доктрину иногда совершенно противоположным образом. Даже сегодня на Тайване существуют четыре школы буддизма. Все школы объединяют следующие основные идеи. Человек живет в страдании, оно сопровождает его всю жизнь: болезни, старость, смерть. Прекратить страдания можно только отказом от желаний, освобождением от власти вожделений. Это освобождение происходит через «правильность» – правильные мысли, помыслы и поступки, через нравственное и духовное очищение. Очищение достигается смирением, щедростью, милосердием, отказом от насилия и самоконтролем. Высший же уровень просветления приходит к человеку тогда, когда он переходит в нирвану, то есть в состояние безмятежного прозрения, бесстрастия и мудрости. Только нирвана избавит его от всех страданий.
– Впрочем, – добавляет Очи Хуанг, – все это весьма упрощенные схемы двух наших основных религий.
– А конфуцианство? – напоминаю я собеседнику. – В одном из справочников по Тайваню я прочла, что это – третья религия…
– Конфуцианство – не религия, – перебивает он меня с некоторой досадой. – Я все время это повторяю своим студентам на лекциях. Это философия, возникшая в VI веке до нашей эры. Великий мыслитель Конфуций в беседе со своими учениками создал школу, в которой обобщил опыт воспитания и образования древнего Китая и обогатил его своими собственными оригинальными идеями. Впоследствии знаменитый трактат «Беседы и суждения», где были воспроизведены беседы философа с учениками, вошел в обязательную школьную программу. Это и есть конфуцианство. В укороченном и более простом виде трактат изучается и в современных школах. Ученики заучивают наизусть главные принципы: человек должен быть верен долгу, почтителен к старшим, уважителен к памяти предков. А также великодушен и человеколюбив. Каждому выпускнику школы сегодня следует знать черты идеально воспитанного человека: благородство, стремление к истине, почтительность, правдивость. Я бы еще сказал, что это первая в истории человечества идея всестороннего развития личности, где главное – нравственное начало и образование. Именно в такой последовательности.
Я рассказываю Очи Хуангу о стене «Религия», которую часто видела в знакомых мне домах, где люди молятся разным богам, не особо их различая.
– Да, – говорит он, – так случается часто. Но есть и глубоко убежденные приверженцы одной только конфессии. Это служители храмов, монахи. Ну и, конечно, многие простые верующие.
…Моя аспирантка Ши Ти-льяо – девушка вполне современная. Всегда по моде одета, всегда в курсе всех политических и культурных новостей. Она обладает научным складом ума, который хорошо заметен в ее выступлениях: точность, логичность, склонность к анализу. Войдя в аудиторию, она отыскивает глазами Чен Хоэя и садится рядом с ним. Оба принадлежат к тому англоязычному слою тайбэйской молодежи, которая предпочитает и читать и говорить на этом языке и даже брать себе вторые, английские, имена – Келли и Питер. Однажды я спрашиваю, как они вдвоем проводят свое свободное время. Она удивленно на меня смотрит.
– Вы имеете в виду Питера? Но мы не видимся вне этой аудитории.
– То есть вы недавно познакомились?
– О нет, давно, мы ведь учились в одной школе.
Мне кажется, что они очень гармонично смотрятся друг с другом. И, наверное, были бы неплохой парой. Я осторожно намекаю на это Келли. Но она качает головой.
– Нет, это абсолютно невозможно.
– Почему?
– Потому что он – даосист, а я – буддистка. У меня есть жених, мы принадлежим одной и той же буддистской общине.
Келли рассказывает мне, как они с женихом соблюдают все религиозные ритуалы, предписания, в частности, вегетарианство. Как вместе молятся, как читают книги по буддизму и потом их обсуждают.
– Ты с ним счастлива? – прямо спрашиваю я.
– Да, конечно, – отвечает девушка.
Но мне как-то не слышится в ее словах некоего счастливого отзвука. А может, она чего-то недоговаривает?
Однажды Келли приходит на занятие очень бледная, с опухшими глазами. Плакала? Почему? Она не сразу открывается, но, видно, и нести свою муку в себе ей больше невмочь.
– Я плохая буддистка, – говорит она наконец очень тихо.
– А что это значит?
– Я ревную. А это большой грех.
История проста и банальна. Ее жених ей изменяет. Собственно, это даже нельзя назвать изменой (по-английски, кстати, слово «измена» будет cheating, то есть обман), потому что он ее не обманывает. Просто на очередном свидании он ей рассказал, что живет с другой девушкой. Это приносит ему большую физическую радость. Но это вовсе не значит, что он порывает с Келли: напротив, он уверен, что они когда-нибудь поженятся. «Почему ты не женишься на ней?» – спрашивает Келли. – «Потому что она не буддистка».
Так при чем же здесь Келли? В чем ее грех перед богом? «Ну как же, – всхлипывает она. – Мною же движет ревность, одно из самых больших зол! Будь я истинной буддисткой, я бы подавила в себе это чувство, радовалась бы радости своего жениха. Я вообще должна быть выше всех этих земных страстей. Иначе мне никогда не достичь нирваны…»
Через несколько дней у меня был большой, очень откровенный разговор с Питером. Я спросила его, насколько он правоверный даосист.
– Я – даосист? – удивился он. – Мои родители вообще неверующие, а деревенские бабушка с дедушкой действительно исповедовали культ Дао. Но оба давно умерли и мне свою веру не передали.
– Так ты что, атеист?
– О нет!
– Агностик?
– М-мм, как вам сказать… Ни о каких богах я в обычной жизни не думаю. Но вот когда происходит какая-то неприятность, я начинаю молиться. И знаете, молюсь так истово…
– Каким богам? – уточняю я.
– Не знаю. Всем, наверное. И вот что интересно – они, как правило, помогают.
А моя студентка У Чи отказалась от пельменей. Это было в кафе, куда мы часто заходили перекусить.
– Ты вчера еще так их хвалила, – удивилась я.
– Так с сегодняшнего дня сессия же начинается, – объяснила она. – А боги не любят, когда люди едят мясное. Не хочу их раздражать. Вот экзамены окончатся, тогда уж наемся.
Я спросила, какие именно боги не любят мясоедов, но ответить она не смогла.
По контрасту с этим эпизодом мне вспомнился один разговор. Это было во время семейного ужина с Ин Ши и ее родными в ресторане. Ее сестра, инженер, рассказывала мне о своих сыновьях: с младшим было все в порядке, а вот старший… Сложности начались с того дня, когда сын принял протестантскую веру. Сама женщина, как и вся семья, убежденная католичка. Переход сына в другую конфессию, пусть даже и в той же религии – христианстве, она восприняла не просто как драму – как трагедию. Они когда-то были очень дружны – мать и сын, но теперь они почти не видятся. Недавно сын позвонил, что у него какая-то сердечная травма. Он по старой привычке обратился к маме – поделиться, найти понимание, утешение. Но она отказалась с ним встретиться:
