Беседы в недрах Совмина СССР оставили тяжкое, гнетущее впечатление. Я поняла, что хрупким попыткам огласки информации о последствиях аварии, которые появились после съезда народных депутатов, еще долго будут перекрывать кислород. Ведь ни заключения врачей, ни официальные документы, которые я показывала, там никого не интересовали. У них были свои заключения и свои документы – «удобные». («У вас – свои документы, – говорили они, – у нас – свои».) Мои собеседники зомбировали меня фразой, что здоровью людей ничто не угрожает.
Выходит, именно потому, что не угрожает, и было принято наконец правительственное решение о немедленном выселении двенадцати сел Народичского района. Немедленном! И это – спустя три года после аварии.
25 сентября 1989 года я сделала третий запрос в Правительство СССР – о радиационной ситуации в Житомирской области в целом, о том, сколько предполагается эвакуировать людей, кроме экстренного выселения двенадцати сел, а также просила выделить дополнительные продукты «чистого» питания в пораженные зоны. На два первых вопроса я получила ответ от… председателя Житомирского облисполкома В. М. Ямчинского. По поручению правительства он отвечал мне. До большего цинизма додуматься трудно.
По второму вопросу – о «чистых» продуктах – записку прислал мне зампредседателя Совета министров СССР Лев Алексеевич Воронин. Вернее, это была копия записки. Она адресовалась министру торговли ССР К. 3. Тереху: «Прошу направить заместителя министра в Житомирскую область и на месте совместно с Советом министров Украинской СССР рассмотреть весь комплекс вопросов по обеспечению снабжения населения продуктами питания в зонах радиоактивного бедствия Житомирской области. О принятых мерах до 1 ноября с. г. сообщите народному депутату СССР т. Ярошинской и Совету министров СССР». Здесь же предписывалось направить мой запрос Председателю Совета министров УССР В. А. Масолу и председателю Государственного комитета Совмина СССР по продовольствию и закупкам В. В. Никитину. Ответа от них так и не последовало.
А замминистра торговли СССР П. Д. Кондратов, задержав на две недели указанный срок ответа в письме Л. А. Воронина, прислал классическую отписку. Вместо того чтобы действительно позаботиться об обеспечении жителей области экологически чистыми продуктами питания, заместитель министра написал мне о том, что было поставлено области… раньше. В последнем абзаце он уверял меня, что в 1990 году потребности области в консервах для детского питания будут полностью удовлетворены. Как будто бы дети питаются исключительно и только консервами! К сему был приложен список продуктов, которые область получила в 1989 году.
Ответ горе-заместителя свидетельствовал о полном безразличии к тому, о чем писала ему депутат, умоляя обратить свой взор на пострадавших людей, и в первую очередь детей, которые в своем отечестве оказались никому не нужными. Он лениво отмахивался пустой бумажкой от какого-то там депутата, как от назойливой мухи.
10 августа 1989 года в Народичах состоялась очередная встреча правительственной комиссии по чрезвычайным ситуациям с представителями «грязных» районов. Несмотря ни на что, прорыв к гласности украинских и белорусских и депутатов, появившиеся в то время первые правдивые статьи в газетах «подталкивали» правительство к тому, чтобы оно наконец вспомнило о своих терпящих бедствие гражданах.
Сход был назначен на 11.00, но еще задолго до этого зал районного Дома культуры был забит до отказа. Люди стояли на улице: сюда тоже были выведены динамики. С нетерпением ждали вновь назначенного главу правительственной комиссии В. X. Догужиева. Что-то он скажет?
Комиссия задерживалась. Зал волновался. Приехали журналисты из Житомира, Киева, Москвы, осветители из «Укркинохроники» расставили юпитеры. Наконец по рядам прошелестел слух, что вертолеты приземлились. Как сказал кто-то в зале, ради этого за сутки сделали взлетно-посадочную полосу.
На сцене в ожидании гостей стоял длинный стол, накрытый красной скатертью, шесть-восемь стульев. Но когда комиссия начала заполнять места за столом, то оказалось, что мест катастрофически не хватает. Срочно принесли и поставили стулья в четыре ряда! А некоторым пришлось присесть в зале на пол.
Вероятно, количество официальных лиц высокого ранга, прибывших на сей раз в Народичи, должно было засвидетельствовать возросшую заботу правительства о пострадавших. Однако не все в оценили это, и потому в адрес восседающих на сцене из зала сыпались обвинения, упреки, иногда граничившие с оскорблениями. Я не осуждаю людей. Их можно понять. Их жестоко обманывали, три года строили на «грязной» земле для них дома, проводили канализацию, газ – словом, делали всё, чтобы создать иллюзию заботы и безопасного проживания. Да ведь не зря говорится: обманом весь мир пройдешь, а назад не вернешься. Так оно и случилось.
Я не собиралась выступать. Но попросили из зала. Вел собрание председатель исполкома Житомирского областного Совета народных депутатов В. Н. Ямчинский. Рядом с ним в центре сидел член ЦК КПСС и ЦК компартии Украины, Герой Социалистического Труда, кавалер пяти орденов Ленина первый секретарь обкома партии В. М. Кавун. Когда ведущий собрания объявил об этом, в зале послышались шум, возмущение, кто-то крикнул: ну хоть через три года приехал!
Выступая, я задала первому секретарю несколько вопросов: почему после аварии народичские дети еще почти месяц глотали радиоактивную пыль, ели «грязные» продукты, почему их вовремя не вывезли из опасных мест? Почему он, пребывая за границей на отдыхе, не вернулся сразу после взрыва, немедленно, чтобы вывезти отсюда детей? Ведь без него, хозяина области, никто не решался это сделать.
Спросила также: кто конкретно принял решение строить на радиоактивных землях новые дома для эвакуированных? Почему он, первый секретарь, говорит, что не видел карты загрязнения Народичского района, если я, рядовой журналист провинциальной газеты, видела ее в райисполкоме?
Зал бурлил. Василий Михайлович, вероятно, впервые публично услышав о себе такое, встал и, не выходя к трибуне, начал объяснять приглушенным голосом, что решение о строительстве принималось коллективно с правительственной комиссией… И карт загрязнения не было. И информацией он не владел, во время взрыва был действительно в отъезде и, оказывается, «не мог обеспечить себя транспортом обратно», вернулся через двенадцать дней, когда строительство уже было начато без него…
Свежо, как говорится, предание. Или, выходит, обошли подчиненные первого секретаря обкома, не показали ему карту радиозагрязнения? А может, так спокойнее? Глаза не видят – сердце не болит? И кто же, в таком случае, лжет: заместитель председателя Бюро по топливно-экономическим ресурсам при Совете министров СССР Марьин, ответивший на мой запрос, что решение, где именно строить новые дома для переселенцев, принимали исключительно местные власти, или первый секретарь Житомирского обкома партии Кавун?
В газете «Труд» за 2 августа 1989 года в статье «Села жесткого режима» сообщалось: «Однако уже следующей весной чрезвычайная комиссия Совета министров СССР, облисполкомы Киевской и Житомирской областей располагали подробной картой радиационного загрязнения северных регионов украинского Полесья. Карта отмечала села и поля, где концентрация коварного для здоровья цезия-137 превышала 40–100 кюри (на квадратный километр. – А.Я .). Уже тогда было ясно: проживание них и постоянная работа человека недопустимы. Особенно в селах Ясень и Шевченково Полесского района в Киевской области, в Малых Миньках, Шишаловке, Великих Клещах и Полесском Народичского района Житомирской области. Между тем, в них и по сей день обитают люди». И далее: «Впрочем, и без карты областной штаб гражданской обороны, руководители области знали, что 27–29 апреля 1986 года во дворе здешнего райисполкома уровень гамма-фона превышал… 1 рентген в час. Поясню: это в двадцать раз больше того предела, когда нужна немедленная эвакуация!»
Когда я сегодня перечитываю отчет ТАСС о конференции в пресс-центре МИД СССР от 6 мая 1986 года, не устаю удивляться тому, как это делается. «Ответственные товарищи» сообщили, что «за прошедшие сутки уровень радиации еще больше снизился». Заместитель председателя Совета министров СССР Б. Е. Щербина проинформировал: «Повышенные уровни радиации отмечались на территории, что прилегает непосредственно к месту аварии, где максимальные уровни радиации достигли 10–15 миллирентген в час. По состоянию на 5 мая (1986 год. – А.Я. ) уровни радиации в этих районах снизились в 2–3 раза».
Потом, судя по официальным сообщениям, с каждым днем эти уровни все снижались и снижались. Порой мне казалось, что они и вовсе исчезли, испарились. Только вот почему же – мучает и мучает вопрос: спустя три года после аварии как гром среди ясного неба – нужно отселять людей! Неужели «ответственные товарищи» не ведали, что в Припяти радиоактивность на улицах весь день 26 апреля и несколько последующих дней составляла от 0,5 до 1 рентгена в час повсеместно (Г. Медведев. «Чернобыльская тетрадь»).
