— Для остроты восприятия. — Саша быстро разлил водку, — по пятьдесят…
Не сговариваясь, дёрнули. Наконец, на экране показалась картинка. Съёмка велась на территории красивого особняка. В кадр периодически попадали широкие мраморные ступени входа, на которых, с бокалами в руках, тусовались дорого одетые мужчины и женщины. Входной марш венчали колонны светлого камня между которыми стояли фуршетные столики с бутылками «Асти», тарелками с канапе и ещё чем-то модным и красивым. На отдельном столе рядком выстроились хрустальные бокалы. Периодически между столиков летали официанты, вышколенные как срочники из кремлёвской роты. Кадр не дрожал — оператор явно был профессионалом — планы менялись с кинематографической постановкой. Группы людей о чём-то негромко переговаривались, потягивая шампанское. В большинстве своём это были мужчины в костюмах светлых тонов, некторые с шейными платками или галстуками оригинальных расцветок. Несколько раз, неуловимым эпизодом мелькали женщины, но как-то вскользь, оставив в памяти, лишь образ холёности и ухоженности. На некоторых кадрах, Костя, с удивлением отмечал, знакомые лица. Но кто и откуда врубиться не успевал.
Не узнаёте никого? — Саша кружкой помахал перед экраном.
— А это где? Здесь, до войны? — Серёга всмотрелся в экран. По фигурно выстриженным кустарником на заднем фоне не было понятно, где велась съёмка.
— He-а… В Москве. Скоро кортеж свадебный увидишь… О-о, Хасбулатов! — ткнул пальцем в лицо бывшего спикера, на несколько секунд укрупнённое оператором, — Тут ещё Кобзон где-то шлялся…
Костя теперь понял неуловимую узнаваемость многих лиц.
— А кого женят? — спросил он Лёху.
— Мы спрашивали, а он не говорил, — непонятно засмеялся тот, махнув рукой — потом…
Андрей потыкал в панель моноблока и, в ускоренном режиме погнал видеозапись.
— Вот, смотрите!
Экран вздрогнул и, на вставшей плёнке, пошла панорама Кутузовского проспекта, Костя узнал его по триумфальной арке. Съёмка чуть подрагивала, скорее, всего велась из машины.
Колонна белых «Хаммеров», сопровождаемая гаишниками — «мерсом» и «фордом» — по-хозяйски шла в третьей полосе. Первым пёр «Хаммер»-лимузин, в хвост ему пристроились одноклассники помельче — шесть, семь? Нет, Костя их сосчитать не успел, они слились в сплошную белую линию, не влезшую в кадр.
— По Москве полдня гонять будут, — Андрей снова врубил ускоренный режим просмотра. В калейдоскопе быстро меняющихся картинок пролетели: Поклонная гора, Воробьёвы горы, МГУ, метромосты, развязки-бабочки.
Дёрнувшись, картинка замерла на здании с крупной неоновой вывеской «LUXOR».
— Это кабак. Сейчас бухать здесь будут, — пояснил Андрей и картинки замелькали дальше.
— Ну вот, теперь для музыкального фона можно и оставить, — Андрей встал с корточек и пересел за стол. На экране, счастливо улыбаясь, семафорил руками Якубович. Перекрывая шум двигаемой посуды, из динамика лилась речь о здоровье молодых, будущих детях, родителях и прочую соответствующую случаю пургу. Катаев, взяв со стола кружку с водкой, всем корпусом развернулся к телевизору. Заметив его интерес, Саша ухмыльнувшись сказал:
— Мы тебе маякнём, когда интересное будет… Покато жрать, пить будут, да в дёсны хлопаться. Давай…
Кружки, сдвинувшись, глухо звякнули. В палатке, несмотря на алкогольные выхлопы, заметно посвежело. Наступавший вечер всё гуще затемнял картину за окошком.
— Пока не нажрались, давайте бабки подобьём, — улыбнулся Щепёткин, при его габаритах для «нажраться» необходимо ведро.
— Лёха, ты завтра с первым отделением, тусанёшь пацанов, — кивок на Рябинина, — на блок, ну на тот, перед отвороткой на Комсомольское, так?
Лёха с Сергеем переглянулись, Серёга поднял в знак согласия руку.
— Ждёте там жертву часов до 8.00-8.30. При удачном раскладе вяжете и к нам, так?
Рябинин, с улыбкой, поднял обе руки.
— Ты, Лёх, скинешь «духов» Андрею… Меня не будет, я сутра в штаб уйду… Потом ты в Джалку уезжаешь, так?
— Так, у меня РПМ до конца дня…
— Сань, если нам их попытать надо будет, — перебил его Рябинин, — местечко найдётся?
— У нас здесь «пытошная» есть своя… Не переживай.
— Нам же ещё к себе заскочить надо будет, отсветиться…
— A-а, да… Лёха, закинешь пацанов домой, а потом в Джалку… Вроде всё?
Круг-вопрос обошёл сидящих за столом. По палатке гуляла Орбакайте: «Крепче обнимай-май-май-май…».
Щепёткин, повернулся к телевизору всем корпусом:
— Вот сейчас рожи знакомые будут. После Кристины…
Разогревшаяся публика, в основном дети лет двенадцати-тринадцати, танцевала перед сценой. До Орбакайте, Костя, краем глаза видел «Отпетых мошенников» и «Блестящих». Заканчивая песню, певица, сошла со сцены, галантно подхваченная под локоток, коренастым субъектом, который повёл её к столам.
Музыка доигрывала, а Орбакайте впаривала молодожёнам про какое-то счастье. Вокруг неё, хлопая в ладоши, вертелись танцующие девочки, видимо дети почетных гостей, а, немного отойдя в сторону, сопровождавший её бычок посматривал в угол.
— Вот видишь его, — Лёха пихнул Костя, — его мы спрашивали, что за свадьба, кто невеста…
— Знакомый?
Улыбки, какие-то нехорошие, разошлись по лицам всех трёх «визирей».
— Ага, — Это он с другом каким-то, в том домишке засел… К связнику в гости зашли, а там мы «совершенно случайно» мимо проезжали. Они — в дом, мы — сдавайтесь, они — нет, мы — ну на нет и суда нет… Там они и остались, насовсем.
— А кассета?
— Кассет там много было, да поплавились все. Эта отдельно лежала.
Следующих на сцену Якубович пригласил Варум и Агутина. Действительно, концерт по заявкам.
Курильщики опять потянулись на улицу. Алексей неторопливыми движениями убирал со стола лишнюю посуду, освобождая место для чайной церемонии.
— Долгий концерт-то? — зевнув и, поёжившись, кивнул на моноблок Костя.
— Час-полтора ещё… Там, базары всякие, конкурсы, торги… Ничего нового, кроме лезгинки и понтов миллионных… Пойдём умоемся холодянкой, а то чего-то прибило. Смотрю и тебя тоже…
Катаева действительно клонило в сон, да и вставать завтра в пять утра. Когда Костя с Лёхой вернулись, курящие всё ещё сидели на скамейке перед входом.
— Сань, мы, наверное, с Костяном баиньки. Вы долго ещё? — задержался Лёха, придержав полог рукой.
— Мы посидим ещё… Ночь послушаем… Торопиться некуда… Рябина старый, ему много спать вредно… — легонько похлопал Сергея по плечу Щепёткин.
— Старый конь борозды не испортит, — проворчал тот.
Где-то вдали, еле слышно, стрекотнула очередь.
— Яволь… — Лёха задвинул полог палатки за собой.
Внутри он указал Катаеву на одну из коек у входа:
— Костян, сюда падай… Я сейчас… Переноску вниз стащу…
Костя подтянул к своему новому лежбищу автомат, броник и, присев, сковырнул кроссовки. На экране бесновался великолепный и довольный жизнью Филипп Бедросович. Алкогольное опьянение, освежившись на воздухе зачугунило голову. Стянув куртку, Костя, с кайфом мазохиста, растянулся на кровати. Лёха, подложив под спину подушечный куль, полулёжа таращился в телевизор.
— Сотый раз смотрю, а всё равно интересно… У меня, блядь, жена с ребёнком в общажной клетухе тусит, которую я за свои деньги снимаю… А тут…
— А служебное жильё?
— Где? В казарме, от солдат отгородившись? — глядя на опера, Лёха махнул рукой, — а в перерывах между командировками я вот в таких кабаках халтурю… Может этому вот, «жмуру», двери открывал… Проходите пожалуйста… Херня какая…
— Боевые вам нормально закрывают? — решил затронуть, краеугольную тему всех разговоров в радиусе 100 километров, Костя.
— Хрен знает… Вначале стопроцентно, потом на двадцать дней… В эту, вроде десять дней, не больше… Как будто остальное время мы на солнышке клубни парим. «Росичи» говорили, мол, если грамотно к финику подъехать, то можно побольше закрыть…
— Это как?
— Хером об косяк! Через откат… У вас-то, у ментов, свой наверное… А наш вэвэшный сюда полтора года назад приехал на три месяца… Капитаном… Так воевать понравилось, что до сих пор командировку продлевает. Хрен знает как. Сейчас подпола досрочно получил… Круче него только Гагарин звания перепрыгивал.
— А других желающих нет в такую сладкую командировку съездить?
— Есть, как нет… Только на такую должность абы кто не попадает… У щегла этого папа в лампасах… В Москве…
— Нехреново… — Катаев и сам знал все эти схемы, по прошлой командировке. Не раз, бывая в ГУОШ[23], в Кизляре наблюдал как нессыкливые парни из спецпод-разделений, угодливо улыбаясь, дожидались в коридоре какого-нибудь вертляво-уверенного клерка в офицерских погонах. При этом спецы частенько держали в руках пакеты с проставой, а иногда финики или другое штабное животное, от которого хоть что-то зависело, оборзев, заказывали что-нибудь (чем больше, тем лучше) из ваххабистских или армейских сувениров. Но чтоб опускаться до откатов… Это он слышал впервые. Хотя нет, ещё читал у Пикуля, в «Баязете».
