Все эти весьма действенные меры обеспечили Гитлеру всеобщее признание его лидерства и раз и навсегда установили «принцип фюрерства» как основополагающую организационную структуру партии. Этот принцип Гитлер обосновывал весьма примитивно, сравнивая человеческое общество с биологическим организмом, в котором главную роль играла голова с заключенным в ней мозгом. Именно таким мозгом нации и являлся фюрер со своим «абсолютным авторитетом» и «абсолютной ответственностью». И, конечно, этот самый фюрер противопоставлялся насквозь прогнившей и в высшей степени «безответственной» парламентской системе. Вместо демократических свобод и равенства Гитлер проповедовал слепое подчинение фюреру «во имя общего блага» и железную дисциплину. Этот принцип не только давал Гитлеру право принимать любое решение по своему усмотрению, но и установил особую иерархию гражданской и армейской служб с четкой дисциплиной, субординацией и распорядком, основанную на безоговорочной личной преданности каждого члена партии фюреру. Все нацистское движение, как затем и само нацистское государство, было построено по этому принципу. По мере распространения нацизма Германия была поделена на три района (гау) — управляющие районами гауляйтеры получили право принимать решения и проявлять известную инициативу при неизменном условии, что их преданность Гитлеру была вне подозрений и если сам Гитлер не думал иначе. В конечном счете нацистское движение оказалось выстроенным на системе личных отношений, что в свою очередь означало, что на любой ступени власти, снизу доверху, имели место протекционизм и подсиживание. Понимал ли сам Гитлер известную слабость такой вертикали? Наверное, понимал, но ничего другого не желал, так как в равной степени ненавидел и правление чиновников, и власть комитетов.
Так закончила существование старая Германская рабочая партия, с первого своего дня считавшая себя левой. С «мещанами» в партии было покончено, и на смену им пришли люди, далекие от левых идеалов. Достаточно упомянуть, что главным теоретиком партии стал Альфред Розенберг, люто ненавидевший социализм.
Упрекать Гитлера за подобную революцию было бы крайне наивно. Любой правитель всегда стремился окружать себя преданными ему людьми. Что же касается абсолютной власти в партии, то достаточно вспомнить того же Сталина, который, чтобы этой самой власти достичь, пролил реки крови. Если кто и стоит особняком в этом ряду, так это Ленин. Он тоже был за абсолютную власть своей партии, и так же, как Гитлер, и близко не подпускал к себе никакие другие политические организации. Но, в отличие от названных тиранов, он не преследовал, не уничтожал инакомыслящих и не только охотно шел на любые теоретические дискуссии, но чаще всего выходил из них победителем. Объяснялось это отнюдь не его либерализмом, а способностями и глубоким знанием марксизма, позволявшим ему принимать любой вызов. За это его ценили даже идейные противники, для которых было куда страшнее оказаться поверженными в идейном споре, нежели быть изгнанными из партии.
Однако это вовсе не означает, что Гитлер был бесталанным человеком — способностей у него хватало. Просто это были Другие способности. Отныне ему придется учиться еще и искусству дипломатии, поскольку в партию пришли куда более искушенные в закулисной борьбе люди, по сравнению с которыми Дрекслер и его товарищи казались просто детьми.
* * *
Постепенно тот небольшой кружок серых, с трудом излагавших свои мысли людей, которые так разочаровали Гитлера во время его первого посещения, сошел на нет. Но даже сейчас ближайшее окружение Гитлера состояло из двух эшелонов. В первый входили те, кого Юлиус Штрайхер называл «чистой публикой».
Ближе всех с Гитлером сошелся Рудольф Гесс. Сын немецкого торговца, он родился в Александрии и во время войны служил в одном полку с Гитлером. Под Верденом Гесс был ранен и после госпиталя направлен в авиацию. Никогда не улыбавшийся, глуповатый и напрочь лишенный чувства юмора Гесс отличался поистине собачьей преданностью Гитлеру и верой и правдой служил ему.
Большое значение Гитлер придавал вступлению в партию такого знаменитого в Германии человека, каким являлся Герман Геринг — единственный небаварец в его окружении. Выходец из помещичьей семьи, воздушный ас майор Геринг был последним командиром прославленной эскадрильи Рихтгофена, а его храбрость и 43 сбитых самолета были отмечены крестом «За заслуги» — высшей наградой империи Гогенцоллернов. С Гитлером он познакомился в Мюнхене и, обладая хорошим состоянием, что называется, «вкупился» в партию.
Особое место рядом с фюрером занимал балтийский немец Альфред Розенберг, которого в нацистскую партию привел Эккарт. Во время Первой мировой войны он учился в России. В 1919 году вместе с другими русскими эмигрантами обосновался в Мюнхене. Гитлеру Альфред понравился хотя бы уже тем, что учился на архитектора. Розенберг обладал удивительной способностью строить из самых, на первый взгляд невероятных, предпосылок стройные и цельные системы — точно так же, как сам Гитлер некогда строил на бумаге фантастические планы перестройки немецких городов.
Именно ему было суждено стать первым теоретиком партии и идеологом нацистского движения. Свои, надо заметить, весьма тяжеловесные рассуждения о культуре и расе он выразит в труде «Миф XX столетия», который, кроме него самого, Гитлера и Геббельса, никто не читал и который главный пропагандист Третьего рейха назовет «идеологической блевотиной». Уже тогда Розенберга отличала его патологическая ненависть к России, и он постоянно подогревал интерес к этой теме у Гитлера. Оставался рядом с Гитлером и «подлец» Эссер, который многое умел.
Ничего интересного эти люди собой не представляли, и все же о двоих из них, Генрихе Гофмане и Максе Аманне, надо сказать особо, поскольку именно они со временем сделают Гитлера мультимиллионером.
Владелец фотоателье на Шеллингштрассе Гофман познакомился с Гитлером в 1922 году. Однажды он получил телеграмму из США от газетного концерна Херста, в которой его просили за 1000 долларов сделать снимок новоявленного фюрера. Деньги были хорошие, и Гофман согласился. Но, когда он снял садившегося в машину Гитлера, его телохранители отняли у незадачливого фотографа фотоаппарат и слегка намяли бока.
Через несколько дней Гофман нашел в своем архиве фотографию, которую он сделал в день мобилизации в Баварии 1 августа 1914 года. К своему удивлению, среди запечатленных на ней лиц он заметил Гитлера. Гофман увеличил фрагмент и подарил уникальный снимок Гитлеру. Тронутый до слез Гитлер пригласил фотографа в свою любимую остерию, где заключил с ним деловое соглашение, согласно которому Гофман становился его единственным фотографом. Сам Гитлер получал 10 процентов от прибыли.
Это соглашение станет для обоих настоящим Эльдорадо, поскольку уже после 1923 года фотографии руководителя партии нацистов шли нарасхват. Гофман стал устраивать выставки портретов Гитлера, которые тот охотно посещал, а затем передал свое ателье нацистской партии в качестве выгодного коммерческого предприятия.
Доходы Гофмана быстро росли, он приобрел роскошную виллу, и Гитлер часто навещал своего придворного фотографа, дом которого всегда был полон самых известных людей. «В хорошую погоду, — вспоминал Альберт Шпеер, — там подавали кофе в небольшом саду, окруженном со всех сторон садами других вилл. Садик был размером не больше чем двести квадратных метров. Когда его прекрасно освещали лучи солнца, случалось и так, что фюрер и рейхсканцлер снимал свой мундир и в рубашке с короткими рукавами ложился прямо на траву. У Гофмана он чувствовал себя как дома».
Более того, Гофман был единственным человеком, которому Гитлер прощал и пьянки, и либеральные взгляды на современное искусство, и связи с евреями. И когда фотограф осмелел до того, что представил главному антисемиту Германии своего приятеля по школе, сына раввина, Гитлер только усмехнулся.
— Судя по всему, в следующий раз ты пригласишь меня пить кофе в синагогу! — сказал он.
Как только Гитлер приударит за Евой Браун, Гофман и тут окажется рядом и предоставит Гитлеру для встреч с юной красавицей свои апартаменты. Со временем будут говорить, что именно Гофман поставлял Гитлеру смазливых девиц из мира манекенщиц и проституток, однако явных доказательств подобного сводничества и по сей день нет. Но то, что именно Гофман знал о частной жизни своего фюрера больше кого бы то ни было, не вызывает никаких сомнений.
Ну и, конечно, как никто другой Гофман способствовал личному обогащению Гитлера. За это он получил от фюрера титул «имперского фоторепортера» и звание профессора. Только за период с 1932 по 1940 год Гофман издал 30 роскошных фотоальбомов о Гитлере огромными по тем временам тиражами. А такие альбомы, как «Гитлер вне повседневности», «Гитлер освобождает Судеты», «Гитлер в своих родных горах» и «Молодежь вокруг Гитлера», вообще побили все рекорды. С подачи Гофмана Гитлеру будут платить за… его изображение на почтовых марках, и фон Гинденбург недовольно заметит по этому поводу: «Я сделаю этого Гитлера почтовым министром. Тогда он сможет лизать меня сзади!»
