— Какая красотка! — воскликнул Гитлер, впервые увидев сестру своего шофера.
В Германии того времени царили свободные нравы, и Генни была не против завести любовную интрижку с хозяином брата. Тем более что о нем уже говорили как о человеке, подающем определенные надежды.
— Она восхитительна, — часто повторял Гитлер, глядя на свою возлюбленную. — Такие девушки — большая редкость!
Очень часто, облачившись в кожаный пиджак с револьвером через плечо, Генни увозила своего обожаемого Адольфа из платонической «трубадуровской атмосферы общения с богатыми пожилыми дамами в райские кущи процветавшего тогда в Баварии искусства плотской любви». А если говорить проще, то везла она его в ювелирную лавку некого Фюсса, где тот устроил любовникам уютное гнездышко. Насытившись любовью, игривая парочка моталась из одного кафе в другое, и кончались эти походы, как правило, тем, что утомленная говорильней Гитлера Генни засыпала прямо за столом.
Никаких сцен ревности, на какие Гитлер был большим мастером, пока не было и в помине. Со своей стороны прелестная Генни старалась во всем потакать Адольфу, была с ним неизменно ласкова и намеревалась в конце концов стать фрау Гитлер. Однако при всем своем искреннем восхищении сексапильной Генни жениться на ней Гитлер не собирался.
Брат Генни в отношения сестры и своего хозяина не вмешивался, и сколько времени продолжалась эта в высшей степени пылкая связь, и по сей день не знает никто.
* * *
И все же верхом мечтаний Гитлера в те дни была отнюдь не машина, которая была для него не роскошью, а средством передвижения, и даже не очаровательная любовница. Куда больше его волновала собственная газета, без которой невозможно существование ни одной уважающей себя партии. Когда Эккарт сообщил ему, что одна из самых популярных газет Мюнхена «Фелькишер беобахтер» ищет покупателя, Гитлер засуетился.
«Мюнхенский беобахтер», как раньше называлась эта газета, издавался с 1868 года и печатал пикантные истории из жизни среднего класса с антиклерикальным и антисемитским уклоном. В 1918 году владелец газеты Франц Эхер умер, и ее приобрел фон Зеботтендорф. Барон добавил спортивное обозрение и осчастливил читателей резкими антисемитскими передовицами. После подавления Советов фон Зеботтендорф переместил редакцию в помещение Германской социалистической партии — другой националистической и антисемитской группы, основанной в 1918 году. Заправлял газетой, которая превратилась в официальный рупор его партии, лидер НСП Грассингер. В июле 1919 года Зеботтендорф покинул Мюнхен, а в декабре 1920 года газета была выставлена на продажу. Оставалось только найти деньги.
На помощь пришел рейхсвер. Генерал фон Эпп, имевший специальную группу для работы с прессой, выделил Эккарту 60 тысяч марок, и 19 декабря 1920 года тот купил «Фелькишер беобахтер».
Гитлер был на седьмом небе. Это был успех так успех! И подводя итоги прошедшего года, он со спокойной совестью мог сказать, что поработал на славу. До всеобщего поклонения еще далеко, и тем не менее его имя уже было на слуху. Только за прошедший год Гитлер выступил на 46 собраниях и митингах. Пусть и робко, но уже начал зарождаться культ Гитлера, и с появлением газеты Эссер сделает все для его дальнейшего развития. Чуть ли не в каждом номере он будет петь своему лидеру дифирамбы, называя его самым выдающимся оратором Германии, которому давно пора выступать во всех крупных городах страны.
Со временем будут много говорить о личных дарованиях, с помощью которых Гитлер якобы и пришел к власти. Да, все так, и дарования у него, конечно, были. И все же куда больше своими успехами он был обязан тем необыкновенным терпению и настойчивости, с какими шел к намеченной цели. Чего стоило ему одно только противостояние с Дрекслером и его сторонниками! Любой другой бы опустил руки и сдался. А Гитлер продолжал сражаться за новую партию, которую в конце концов и создал. Так будет и в дальнейшем. Много раз, находясь на грани срыва и отчаяния, он будет биться даже тогда, когда его ближайшее окружение впадет в панику и уныние. Дело, надо полагать, было не только в воле, но и в том самом осознании своей избранности, которое вело его через тернии к звездам. И если верить ценившему все эти качества Горацию, то помощь богов ему была обеспечена.
Во многом успехи Гитлера обусловливались и тем, что он никогда не успокаивался. Ни тогда, когда собирал всего несколько сотен человек, ни потом, когда на митинги приходило по 20 тысяч его поклонников. В то время, когда его пребывавшие в эйфории соперники почивали на лаврах, он работал. Поэтому ничего удивительного не было в том, что его партия все это время росла как количественно, так и качественно.
В своем стремлении идти вперед Гитлер не останавливался ни перед чем, даже перед террором. Настоящий гром грянет только через год, когда будут созданы штурмовые отряды и Гитлер без обиняков заявит: «Требуются виселицы!» Однако первые раскаты этого грома явно слышались уже в апреле 1920 года, когда Гитлер писал в «Фелькишер беобахтер»: «Мы требуем предания суду преступников перед нацией, начиная с Эрцбергера до Симонса и включая всю парламентскую сволочь, соучастников их преступлений. Все они должны предстать перед судом верховного трибунала. Но мы твердо уверены, что эти преступники умрут не от почетной пули, а на виселице. Уже теперь мы позволяем себе обратить внимание будущего национального трибунала на то обстоятельство, что ввиду экономии света многие фонарные столбы у нас свободны».
Однако прокуратура и не подумала поставить призывавшего чуть ли не к суду Линча Гитлера на место, как не обратила она внимания и на другое заявление Гитлера, сделанное им на одном из партийных сборищ.
— Мы, — сказал он, — предлагаем повесить Виктора Коппа перед окнами русского посольства, а Зеверинг и Герзинг должны получить не меньше двадцати лет каторжных работ.
Именно в этой решимости Гитлера идти напролом крылось преимущество его перед большинством других политиков, органически неспособных не только на подобные откровения, но и на шокирующие многих поступки. Известную роль в становлении Гитлера сыграло и то, что он быстро показал ту огромную разницу между ним и интеллигенцией из партии «немецких социалистов» и «фелькише». В этом не было ничего удивительного, так как они не дрались на улицах, не срывали чужих собраний, предпочитали вести дискуссии, не повышая голоса и, как всякие профессора, ничего не пытались получить силой.
Точно так же в 1917 году не были готовы к самым решительным действиям рафинированные члены первого Временного правительства в России. А вот Ленин был готов на все: на ложь, подлоги, обманы, а когда требовалось, то и на самый жестокий террор. В отличие от очень многих совестливых или, скорее, имевших чувство меры политиков, а такие тогда еще встречались, Гитлер без малейших колебаний взвалил на свои плечи ответственность за все, и эта ответственность не пугала его. Для него был важен только результат, а те средства, с помощью которых он будет достигнут, его мало волновали.
3 марта 1921 года Гитлер впервые выступил перед многотысячной аудиторией в цирке Кроне. Лондон предъявил Германии ультиматум, в котором потребовал выплаты репараций в сумме 132 миллиардов золотых марок, и именно этому вопросу посвятил Гитлер в основном свое выступление.
Однако причиной появления Гитлера в самом большом зале Мюнхена была не только Англия и ее ультиматум. Несколько дней назад конкуренты Гитлера из «патриотической» партии собрали на площади Одеон 20 тысяч мюнхенцев. Гитлер тоже хотел выступить, но как только он приблизился к микрофону, оркестр заиграл марш, и никто так и не услышал самого пламенного трибуна Баварии. И теперь он хотел показать, что и у него может быть ничуть не меньше сторонников, нежели у «патриотов». Однако Гитлер просчитался, и в цирк пришло всего 4000 человек. И все же он не унывал, посчитав и эти тысячи успехом, особенно если учесть, что каждый его призыв сопровождался буйным выкриком: «Будущее или крах!»
Что оставалось делать в такой ситуации Германии? Только одно: то, что от нее требовали. И правительство, выбросив на мировые валютные биржи 50 миллиардов свежеотпечатанных банкнот, выплатила свой первый миллиард и сильно обесценила национальную валюту.
Гитлера мало волновали экономические трудности, и он продолжал клеймить позором «ноябрьских преступников» и неспособное защищать интересы Германии правительство. Он тонко играл на самых сокровенных чувствах ограбленных и униженных людей, и огромная толпа восторженно ревела и готова была хоть сейчас идти на Берлин вешать окопавшихся там предателей нации.
По всей видимости, рейхсканцлер К. Ференбах тоже считал, что неспособен спасти Германию, а потому и подал в мае 1921 года в отставку. Новым рейхсканцлером стал лидер левого крыла партии «Центр» Й. Вирт. Кресло министра иностранных дел в его кабинете занял президент крупнейшего электротехнического концерна «АЭГ» и член руководства Немецкой демократической партии В. Ратенау.
