Глава 6 Африканский парадокс
К счастью для мира, после ухода людей не все крупные млекопитающие исчезли. Музей размером с континент, Африка, до сих пор хранит их яркую коллекцию. Распространятся ли они по всей планете после нашего ухода? Смогут ли заменить тех, что мы прикончили в других местах, или даже эволюционировать в нечто похожее на некоторых из утраченных созданий?
Но сначала: если люди исходно вышли из Африки, почему слоны, жирафы, носороги и гиппопотамы все еще живы? Почему их не перебили полностью, как 94 рода австралийских крупных животных, большая часть их – сумчатые, или как все те виды, которые оплакиваются американскими палеонтологами?
Олоргесайи, место палеолитической фабрики по производству орудий труда, открытое Луисом и Мери Лики в 1944 году, представляет собой сухой желтый бассейн в 72 км от Найроби в Восточноафриканской долине разломов. Большая часть его припорошена белым мелом диатомовых осадочных пород, вещества фильтров плавательных бассейнов и наполнителей для кошачьих туалетов, составленных из крохотных окаменевших наружных скелетов пресноводного планктона.
Если люди исходно вышли из Африки, почему слоны, жирафы, носороги и гиппопотамы все еще живы?
Лики видели, что озеро заполняло впадину Олоргесайи несколько раз за доисторический период, появляясь во влажные периоды времени и исчезая в засуху. Животные приходили сюда на водопой, а за ними – преследовавшие их изготовители орудий труда. Продолжающиеся раскопки подтверждают, что между 992 тысячами и 493 тысячами лет назад берег озера был заселен ранними людьми. При этом до 2003 года не находили никаких останков гоминидов, пока археологи из Смитсоновского института и Национальных музеев Кении не обнаружили единственный маленький череп, предположительно Homo erectus, предшественника нашего вида.
Зато были найдены тысячи каменных топоров и ножей. Самые поздние были предназначены для метания: закругленные на одном конце, с острием или двусторонним лезвием на другом. Если протолюди из Олдувайского ущелья, подобно австралопитекам, просто били камнем о камень, пока один из них не скалывался, здешние расслаивали методами, которые можно было воспроизвести, камень за камнем. Они лежат на каждом из слоев местных людских поселений, и это говорит о том, что люди охотились и убивали дичь вокруг Олоргесайи по меньшей мере полмиллиона лет.
Летописная история цивилизации Плодородного Полумесяца[20] от начала и до сегодняшнего дня занимает чуть больше 1/100 времени, которое наши предки прожили на этом месте, выкапывая растения и кидая заточенные камни в животных. Чтобы прокормить растущее население хищников с зарождающимися технологическими умениями, требовалось большое количество добычи. Олоргесайи усеян бедренными и большими берцовыми костями, многие из которых расколоты для извлечения мозга. Количество каменных орудий, окружающих внушительные останки слона, гиппопотама и целой стаи бабуинов, свидетельствует о том, что гоминиды объединялись всем сообществом для убийства, разделки и поедания добычи.
Но как могло случиться, что меньше чем за тысячелетие люди уничтожили более богатую мегафауну плейстоцена Америки? Ведь в Африке было много больше людей и при этом дольше. Если так, почему в Африке до сих пор сохранился знаменитый зверинец крупной дичи? Если оружие из расслоенного базальта, обсидиана и кварцита в Олоргесайи показывает, что миллион лет гоминиды могли разрезать даже толстые шкуры слонов и носорогов, почему же тогда крупные млекопитающие Африки не вымерли?
Потому что здесь люди и мегафауна эволюционировали вместе. В отличие от ничего не подозревающих американских, австралийских, полинезийских и карибских травоядных, не имевших ни малейшего представления об опасности внезапно появившегося там человека, у африканских животных был шанс приспособиться по мере роста нашей численности. Животные, растущие вблизи от хищников, учатся остерегаться их и находят методы спасения. С таким большим количеством голодных соседей африканская фауна научилась тому, что, если собраться в стадо, хищникам будет труднее отогнать и поймать отдельное животное и можно выставить разведчиков, чтобы следить за возможной опасностью, пока другие пасутся. Полоски зебры помогают сбить с толку львов, потому что в толпе зебр из-за оптической иллюзии невозможно выделить одно животное. Зебры, гну и страусы заключили в открытых саваннах трехстороннее соглашение, позволяющее объединить прекрасный слух первых, тонкое обоняние вторых и острое зрение третьих.
Если бы эти варианты защиты всегда срабатывали, то, конечно, хищники вымерли бы. Так появляется равновесие: на короткой дистанции гепард ловит газель; но газель может бежать дольше, чем гепард. Секрет в том, чтобы избегать попадания кому-нибудь на обед до тех пор, пока не сумеешь оставить жизнеспособное потомство, или давать приплод так часто, чтобы обеспечить выживание достаточного количества детенышей. В результате такие хищники, как львы, чаще всего собирают урожай из самых больных, старых и слабых. То же делали и древние люди – или, подобно гиенам, мы поступали еще проще: поедали падаль, оставленную более умелыми охотниками.
Если животные Африки развивались, учась избегать человеческих хищников, как изменится баланс после их исчезновения?
Равновесие нарушается, однако, когда что-нибудь происходит. Развивающийся мозг рода людского порождал изобретения, бросавшие вызов защитным стратегиям травоядных: плотные стада, к примеру, повышали шансы брошенного ручного топора попасть в цель. Многие виды, найденные в отложениях Олоргесайи, вымерли: рогатый жираф, гигантский бабуин, слон с загнутыми книзу бивнями и еще более мясистый, чем современный, гиппопотам. Однако неясно, послужили ли именно люди причиной их вымирания.
Это все-таки была середина плейстоцена – время, когда 17 ледниковых периодов и времен между ними гоняли глобальную температуру вверх и вниз и попеременно промачивали или пересушивали землю, если та не была проморожена. Земная кора сжималась и расслаблялась под перемещающимся весом льда. Восточно-африканский разлом расширялся, извергались вулканы, включая тот, который периодически бомбардировал Олоргесайи пеплом. После двадцатилетнего изучения слоев Олоргесайи археолог Смитсоновского института Рик Поттс начал замечать определенные стойкие виды растений и животных, которые, как правило, переживали периоды климатических и геологических переворотов.
Одним из них были мы. В долине разломов у озера Туркана, находящегося в совместном владении Кении и Эфиопии, Поттс обнаружил богатое захоронение останков наших предков, и их изучение показало, что как только климат и условия окружающей среды резко менялись, ранние виды человека превышали по численности, а затем и вытесняли еще более ранних гоминидов. Способность к адаптации – ключевой признак жизнеспособности, там, где одни виды вымирали, другие эволюционировали. В Африке мегафауна, к счастью, выработала свои адаптивные формы вместе с нами.
И для нас это тоже удача, потому что для того, чтобы нарисовать себе картину мира до нас – основу для понимания, как он может развиваться без нас, – Африка является наиболее полным банком живого генетического наследия, заполненным целыми семействами и отрядами животных, уничтоженных в других местах. А некоторые из них на самом деле родом из других мест: когда североамериканцы выглядывают в открытые люки в крышах джипов на сафари в Серенгети, пораженные огромностью стада зебр, они видят потомков американских видов, прошедших по перешейкам, соединявшим Азию и Гренландию с Европой с Америкой, но потерянных для своих родных континентов. (То есть до тех пор, кока Колумб не ввез представителей семейства лошадиных после пробела в 12,5 тысяч лет; до этого некоторые виды, процветавшие в Америке, тоже могли быть полосатыми.)
Если животные Африки развивались, учась избегать человеческих хищников, как изменится баланс после их исчезновения? Нет ли представителей мегафауны, настолько адаптировавшихся к нам, что вместе с нами, в мире без нас, может исчезнуть некоторая тонкая связь или даже симбиоз?
Высокогорные холодные болота Абердарского хребта в центральной Кении не могли привлечь человеческих поселенцев, но этот источник всегда должен был быть местом паломничества. Здесь начинаются четыре реки, текущие в четырех разных направлениях, чтобы напоить лежащую внизу Африку, ныряя по дороге с базальтовых выступов в глубокие расщелины. Один из таких водопадов, Гура, изгибается в горном воздухе почти 300 метров, прежде чем его поглощает туман и папоротники размером с дерево.
Это альпийское болото мегафлоры в стране мегафауны. За исключением нескольких рощиц розового дерева, он находится выше линии деревьев, занимая длинное седло между двумя пиками в 4000 метров, образующими часть восточной стены долины разломов чуть ниже экватора. Нет деревьев – но при этом гигантский вереск поднимается здесь на 18 метров, покрытый влажной завесой лишайника. Почвопокровная лобелия оборачивается 2,5-метровыми колоннами, и даже крестовник, обычно просто трава, мутировал здесь в 9-метровые стволы с капустными вершинами, растущие среди массивных травяных кочек.
