Вокруг Света - Журнал "Вокруг Света" №4 за 2004 год

Большой удачей специалисты зоопарка считают и размножение в его стенах дальневосточных аистов, редкой птицы, живущей на Дальнем Востоке и в Китае. В отличие от обычного аиста эти, живущие в лесах, –– нелюдимые, скрытные и известно о них совсем немного.

Работники «Дома птиц» строго следят за своими питомцами, иногда им приходится регулировать их личную жизнь, потому что некоторые особи могут путать и виды, и полы. В целом же заниматься размножением птиц с одновременной демонстрацией их посетителям нелегко: для большинства видов для этого требуются особый покой и отдельное помещение.

Но вот в вопросах питания пернатые совершенно непривередливы. Им вполне достаточно яблок, бананов и апельсинов, в отличие, например, от обезьян, больших любителей авокадо, хурмы и тому подобных редких плодов. В еде птицы достаточно консервативны, они не нуждаются в большом разнообразии и подолгу привыкают к новым видам корма. Редкими гурманами можно считать лишь куликов, которые в природе питаются моллюсками. Их клюв специально устроен так, чтобы, проникая в ракушку, мгновенно подрезать ножку моллюска. Правда, в зоопарке вместо моллюсков куликам делается специальная смесь из мяса, рыбы, яиц, творога и гамаруса.

Орнитологи зоопарка очень мечтают завести китоглава — цаплю с головой кита, живущую в африканских заболоченных местностях парами и занесенную во все Красные книги. Вот только заполучить ее проблематично, поскольку сегодня вся природоохранная деятельность направлена на то, чтобы из природы животные не изымались. Если же зоопарк заинтересован в пополнении коллекций тем или иным видом, ему разумнее всего обратиться к своим коллегам, в парках у которых эти виды размножаются.

На настоящий момент по редким видам животных существуют международные программы размножения, компетентные комиссии которых решают самые разные вопросы, например должен ли вообще размножаться тот или иной вид, и насколько этот вид нуждается в размножении. Поэтому, для того чтобы сохранить генетическое разнообразие животного мира, нужно очень тщательно подбирать производителя для воспроизведения определенных потомков от определенных предков. Комиссия принимает решение, зоотехники сводят или, напротив, разделяют животных. Но бывает и такое, что в какой-то момент животные принимают решение пренебречь выводами комиссий и действовать самостоятельно — ломая ногами заграждения и неудержимо стремясь друг к другу. Вот тогда рождаются внеплановые дети, называемые «недоглядом». Такой жеребенокнедогляд появился в Московском зоопарке в прошлом году. Сейчас он, к счастью, жив-здоров и ведать не ведает о своем туманном происхождении. Сходная ситуация произошла и с тиграми. Когда тигрица родила трех тигрят и они немного подросли, двух из них отправили в другие зоопарки, а последний остался жить в соседнем вольере. Когда в помещении тигренка начался ремонт, его переместили на время к маме-тигрице. Тогда тигренку было неполных два года, и работники даже не задумывались о возможных последствиях. Всем было известно, что размножаются тигры только начиная с 3 лет. Но в данном случае животным явно удалось обмануть природу. Вскоре на свет появилась маленькая тигрица, от которой мама, не будучи готовой к такому повороту событий, наотрез отказалась. В результате тигрицу вскормили вручную, и она совершенно не страдает от того, что стала своеобразной героиней «эдиповой» трагедии.

Елена Краснова

Несмотря на довольно мягкую зиму, если не считать северный остров Хоккайдо, наступления весны в Японии ждут по всей стране. Кроме обычного гормонального процесса, проходящего в организме каждого человека в момент пробуждения природы, с японцами по весне происходит и психологическая метаморфоза. И виной тому — тысячелетние философские традиции и религиозные практики.

Если бы можно было провести аналогию между временами года и сословиями древней Японии, я бы, наверное, уподобил лето трудолюбивым крестьянам и ремесленникам, осень — печально-романтичному самурайству, зиму оставил бы за алчными торговцами, а разноцветную мягкую весну сравнил с утонченной дворцовой аристократией. Новый год в этой стране, по принятому исстари китайскому лунно-солнечному календарю, приходился на конец февраля — начало марта, время, когда крестьяне готовили поля к посадке риса. Вскоре после этого начинался и красочный период цветения сакуры. Для высших сословий древней и средневековой Японии это — долгожданный период, ибо с приходом весны, словно цветы вишни, вновь расцветали мимолетные любовные интрижки и рождались великолепные стихотворения. Японская поэзия того времени в основном охватывала три темы: любовь, смена времен года и рассуждения о скоротечности бытия.

Ямато, как в древности называли Японию, — страна, перенявшая почти все, начиная от архитектурных стилей и заканчивая чиновничьей системой, у своих соседей — великого Китая и Кореи. Даже многие традиции, считающиеся истинно японскими, имеют материковые корни. Японцы стараются ничего не отвергать и обладают удивительным свойством вносить свой неповторимый элемент во все воспринятое со стороны, превращая таким образом чужое в свое, подобно устрице, создающей из простой песчинки бесценную жемчужину.

Все подвергается скрупулезному анализу и переосмыслению. Поразительно, но японцы почти ничего не создали сами! Зато очень многое из того, что они «довели до ума», считается лучшим в мире. И конечно, в такой деликатной сфере, как духовная жизнь, они никак не могли принять ни одну религиозную философию в ее прежнем виде. Буддизм, даосизм и конфуцианство в Японии перестали быть прежними, но, попав на почву местных синтоистских верований, создали уникальный религиозный синтез, существующий больше тысячи лет. Религии настолько срослись, что некоторые граждане вполне официально причисляют себя к последователям сразу двух религий — буддизма и синтоизма. Так или иначе, два главных события в жизни японца проходят под сенью различных религий: свадьба справляется по синтоистскому обряду, похороны — по буддийскому. Ну а что же самая «японская» из весенних традиций — любование цветущей сакурой? Оказывается, корни и этого ритуала уходят в Поднебесную. Там любование цветами строго регламентировано и носит вполне потребительскую функцию: воспринять от цветов жизненную энергию ци. Но поскольку каждый цветок высвобождает ее по-разному, китайцы смотрят на тот или иной цветок в точно определенный астрологами момент, причем определенное количество времени. В Японии любование цветами вишни — ханами — носит, скорее, эстетический характер, хотя и оно не лишено философской подоплеки. В скоротечном цветении сакуры отображается бренность материального мира. Наблюдая за распусканием и опаданием розового цветка, люди размышляют о Вечности. Раньше чувствительные натуры составляли танка, сравнивая весну с жизнью, а цветы сакуры — с самим собой. Навеянные буддийскими представлениями о мимолетности бытия, они точно выражают отношение японца к окружающему миру:

Однако в древности позволить себе такое приятное времяпрепровождение могли лишь избранные, не занятые никаким каждодневным трудом. Крестьяне же просто не имели возможности выкроить время на сакуру из-за большого объема работы, хотя им и разрешалось насладиться зрелищем, но не раньше, чем закончится посевная. Может быть, по этому поводу в IX веке принц Корэтака Синно сложил такую танка:

В наше время на ханами выезжают все, но так же, как и столетия назад, только тогда, когда все дела завершены. И так же, как в далекие времена, долгожданная весна для японца скоротечна и ограничена одним лишь периодом цветения сакуры. С началом цветения по телевидению вместе с предсказаниями погоды передают прогнозы, когда распустятся почки деревьев по всем районам Японии. За этот короткий срок японец, как бы занят он ни был, обязательно выкроит время, чтобы выехать на природу для любования цветущими деревьями. Немногие сейчас слагают под падающие лепестки сакуры стихи о бренности жизни, но некоторые фирмы собираются под сенью цветущих деревьев целыми отделами на своеобразный тренинг: на веселом «завтраке на траве» с коллегами и начальством гораздо легче раскрепоститься и высказать свое мнение, если это боялись сделать на работе. Здесь, на природе, пересекаются две сущности японского характера: конфуцианская этическая система строгой субординации уступает место дзэнскому равенству, самосозерцанию и слиянию с окружающим миром. Японец, принимающий дзэн, старается слиться с природой, оставшись при этом самим собой, одновременно быть везде и нигде. Дзэн — это принятие двух крайностей одновременно. Традиционные виды искусств тоже подчинены законам дзэн. Заваривая ли неторопливо чай на церемонии, выстраивая ли цветочную композицию икебана, вырисовывая ли иероглифы черной тушью на почти прозрачной бумаге, человек должен отринуть мысли и не вкладывать личный элемент в действо. Он лишь инструмент, руководимый самой Природой. И если желаемый результат достигнут — это само совершенство по сути и по форме.