«Я очень надеюсь, что возвращение марранов к еврейству только началось. Сегодня они словно пробуждаются от сна. Они готовы, они хотят чувствовать себя подлинными евреями, жить в Израиле, и наша задача – сделать все, чтобы помочь им осуществить эту мечту. У нас, евреев в Израиле, есть исторические, моральные обязательства перед ними. И мы принесем огромную пользу не только этим людям, но и самому Израилю, если в столь сложный для нашей страны момент поможем им!».
Бней-Моше – перуанские марраны
Один из наиболее ярких и уникальных примеров возрождения еврейского духа среди потомков марранов, которые по всей логике истории и здравого смысла, должны был давно-давно раствориться в местных народностях и культурах – история Бней-Моше из Перу.
Бней-Моше – самоназвание смешанной группы из индейцев и потомков испанских переселенцев. Сосредоточены они главным образом в районе города Кахимарка на Севере Перу. Известно, что прошлом в Кахимерке, удаленной от колониальной администрации и церковных сановников в Перу, селились бежавшие из Испании марраны, однако возрождение их в качестве евреев уже в наше время носит драматический, даже мистический характер.
Бней-Моше появились в Кахимарке в 1961 году, и лидером их был Сегундо Вильнуэва, принявший впоследствии еврейское имя Зрубавель Цадкия и живущий ныне в Израиле. Известно также, что, будучи подростком, Вильнуэва получил от отца ТАНАХ с напутствием хранить его и изучать, так как «книга эта – истинная». После прочтения ТАНАХа и изучения иудаизма Вильнуэва не только сам перешел в еврейство, но и собрал вокруг себя многочисленных последователей. Именно это обстоятельство и является, пожалуй, главной загадкой в истории «сыновей Моисея».
Можно предположить, что Сегундо Вильнуэва принадлежал к одному из этих семейств. Значительно труднее понять, каким образом ему удалось так быстро убедить в своей правоте десятки других жителей Кахимарки, многие из которых были чистокровными индейцами? И почему потомки марранов, если они так успешно смогли уберечь от гибели еврейское наследие в Перу, оказались совершенно неспособны сделать это в других местах?
Предположение о том, что маленькая и сформировавшаяся только в конце XIX столетия еврейская община Лимы могла хоть сколько-нибудь повлиять на племена, живущие в отдаленных горных районах cеверного Перу, исключается полностью. Даже могущественная католическая церковь оказалась не в состоянии полностью изменить образ жизни и воззрения живущих здесь людей. Новые идеи, концепции и представления, захлестнувшие Америку и Европу в послевоенные десятилетия, пришли сюда с запозданием и в виде столь «усеченном», что вряд ли можно говорить и об их влиянии.
Таким образом, остается согласиться с версией, согласно которой горстка марранов, поселившихся здесь, смогла не только сохранить еврейство среди своих потомков, но и распространить учение Торы на местных индейцев. Доводы в пользу этого не вполне убедительны, но иного объяснения просто не существует.
Путь к еврейству Сегундо Вильнуэвы, его младшего брата Оливьеро (сегодня – Мордехай Меир, также живущий в Израиле) и их первых немногочисленных сподвижников был долгим и трудным. В 1954 году они отошли от ортодоксального католичества и присоединились к группе радикально настроенных протестантов-фундаменталистов, по своим взглядам и представлениям очень близких к евреям. Вместе с евангелистами они читали Пятикнижие и еврейских пророков, изучали иврит – язык Священного Писания. Они полностью изменили привычный образ жизни и, подобно своим новым единомышленникам, стали убежденными вегетарианцами.
Тем не менее, протестантский фундаментализм был не конечной станцией, а лишь промежуточной остановкой в их духовной эволюции. Вера в Христа оказалась последним барьером на пути разрыва с христианством. Барьер этот был преодолен спустя семь лет, когда братья Вильнуэва решили оставить евангелистов и создать собственную общину, основывающуюся исключительно на еврейских заповедях и традициях. Из года в год к братьям Вильнуэва присоединялись все новые жители Кахимарки, считавшие себя евреями, хотя и не зарегистрированные как таковые. В 1967 году их община насчитывала уже двести человек.
Как и следовало ожидать, появление «еврейской секты» в Кахимарке не осталось незамеченным. Местные жители, с их суровым укладом жизни, богобоязненностью и предрассудками, ревниво-болезненно воспринимали любые, даже незначительные отступления от общепринятых норм. Они могли простить уход от «истинной веры» одному «сумасшедшему», но появление двух сотен сектантов выглядело уже покушением на церковь и местные традиции. Столкнувшись с неприязнью и ожесточением земляков, братья Вильнуэва вместе со своими единомышленниками покинули Кахимарку и отправились в джунгли Амазонки. Там они создали поселение, которое по стилю бытия и образу поведения оказалось чем-то средним между киббуцем и йешивой.
Чередуя сельскохозяйственные работы с изучением Торы, они достигли определенных высот в познании иудаизма и решили, что достойны, наконец, вести диалог с истинными евреями, о которых до тех пор знали только понаслышке. Впрочем, тяготение между перуанцами, вставшими на путь иудаизма, и собственно евреями к этому времени было уже взаимным. В 1969 году сефардский раввин Авраам Бен-Хамо из Лимы, прослышавший о «странных людях», готовых пожертвовать чем угодно за право быть евреями и бежавших от своих соотечественников в дебри Амазонки, решил во что бы то ни стало установить контакт с ними. Старания его увенчались успехом. Бен-Хамо стал первым евреем, открывшим миру перуанских сектантов и поведшим их за собой в талмудический иудаизм.
Впрочем, любое познание имеет, как известно, свою оборотную сторону. Чем больше приобщались последователи Вильнуэвы к еврейской мудрости, тем сильнее становились разногласия между ними о том, каким путем надо следовать дальше. Время единения, согласия и первопроходческого энтузиазма осталось позади. Начался новый этап, требовавший новых решений.
Часть группы отказалась безоговорочно принять установления ортодоксального иудаизма, откололась от ядра секты и растворилась в Перу. Другая, во главе с Виктором Чико, не желая более скрывать свои убеждения и вести отшельнический образ жизни, вернулась в «большой мир» – в Кахимарку. Большинство также оставили джунгли, но не пожелали жить среди своих бывших единоверцев-католиков – и поселились в заброшенном маленьком селении Эль-Мильгаро, расположенном всего в восьми километрах от Кахимарки. Если говорить об элементарных удобствах, то трудно было найти что-нибудь менее приспособленное для цивилизованной жизни, чем эта индейская деревушка. Здесь не было ни электричества, ни водопровода, сообщение с городом сводилось к минимуму, а о такой роскоши, как почта и телеграф, вообще говорить не приходилось.
Впрочем, Сегундо Вильнуэву и его сподвижников испытания не пугали, а общения с внешним миром они не искали. Напротив, в них росла убежденность, что, преодолевая трудности, они еще больше закаляют свою веру. Все свои силы они направляли не столько на создание комфортных для себя условий, сколько на изучение иудаизма. Спустя несколько лет после их прибытия в Эль-Мильгаро там появилась синагога. Выстроенная без всякой помощи со стороны, она стала предметом гордости маленькой общины, но не спасла ее от дальнейшего раскола.
Спустя некоторое время брат Сегундо – Оливьеро отправился с несколькими десятками человек в Лиму и основал там крохотную общину. Оливьеро уже мечтал о чем-то большем, чем формальный переход в еврейство. Его наивысшей целью была репатриация в Израиль. А для этого ему надо было выйти на израильских раввинов и чиновников. С помощью все того же Бен-Хамо, восторженно пестовавшего своих подопечных, Оливьеро установил связь с израильским посольством в Лиме.
Но прерогатива выступать перед израильтянами в качестве представителя общины выпала не Оливьеро, а уже упомянутому выше Виктору Чико из Кахимарки. Пока Сегундо Вильнуэва возводил синагогу в Эль-Мильгаро, а его брат завязывал знакомства с израильскими раввинами и дипломатами, Виктор Чико, преодолевая неприязнь жителей Кахимарки, сумел создать общину в триста человек и не без основания заявил о своем праве выступать от имени всех иудействующих перуанцев. В 1981 году он как полномочный посол общины и ее лидер отправился в Иерусалим. Вернулся Чико с восторженными рассказами, фотографиями израильских синагог, песнями и видеокассетами. С этого момента вопрос о репатриации «сынов Моисея» в Землю Обетованную был решен.
А пока что в общине выросло уже второе поколение молодых людей, и их решимость и желание стать подлинными евреями, то есть пройти гиюр, были не меньшими, чем у их отцов. Иегошуа Вильнуэва, сын Сегундо, прожив несколько лет в еврейской общине в Лиме, в совершенстве изучил иврит, а также религиозный уклад и установления иудаизма. Он уже ничем не отличался от религиозных евреев, живущих по всему миру – от Лимы до квартала Меа-Шеарим в Иерусалиме. Иегошуа Вильнуэва научился читать молитвы, накладывать тфилин и укреплять мезузы на дверных косяках. Он знал все галахические предписания и обучил им сначала своих близких, а затем и остальных членов общины. «Сынам Моисея» не хватало лишь «пустяка» – стать, наконец, евреями не только фактически, но и формально.
