Вот, собственно, и вся церемония. Вернее, формальная ее часть. Вместо священника процедуру бракосочетания может провести и чиновник из мэрии. Но это именно формальности. Само же свадебное торжество начнется позже.
В приглашении на свадьбу сообщается дресс-код, то есть стиль одежды, рекомендуемый для гостей. Он, впрочем, довольно свободный – нарядное платье, хороший костюм. Есть только один категорический запрет: женщины не должны быть ни в белом (если вы не хотите соперничать с невестой), ни в черном («плохой знак»).
Во время приема гости поют, танцуют, разыгрывают шутливые сценки. Одна из них – «умыкание невесты»: подружки прячут девушку, и жених должен ее отыскать.
Когда начинаются танцы, первой парой выходят в круг новобрачные. За ними – гости в паре с тем, кто оказался рядом за столом. И только на второй танец они меняются партнерами: приглашают своих законных супругов или возлюбленных.
В любой момент гости могут начать стучать вилками по бокалам. Это эквивалентно нашему «Горько!», то есть сигнал к тому, чтобы молодые поцеловались.
Когда же невеста выходит из комнаты, подружки, согласно ритуалу, идут целоваться с женихом. То же происходит с мужской частью гостей, когда выходит жених.
Дорогое ли это удовольствие? Отнюдь не дешевое. Согласно данным газеты «The local», все расходы – оркестр, цветы, еда и свадебное путешествие – обходятся в среднем около 15 тысяч долларов. Впрочем, довольно часто сумма доходит и до 50 тысяч.
Но на какие расходы не пойдешь, чтобы, как в старое, доброе время бабушек и дедушек, широко отпраздновать это важнейшее событие в жизни человека – начало семейной жизни.
Еще до своего отъезда в Швецию я встретилась с Анной-Майей Перссон, корреспондентом шведского телевидения в Москве. Меня интересовали такие вопросы:
– Что, на ваш взгляд, отличает Швецию от России? Что российскому читателю было бы интересно узнать о шведах? В чем, так сказать, шведская экзотика?
Анна-Майя живет в Москве больше года, а как раз в день нашей встречи только вернулась из отпуска на родину. Так что ее впечатления должны быть свежими.
– Главное, что нас отличает, – говорит она, – отношения в семье. Это просто бросается в глаза.
– В чем же разница?
– В том, что отношения между супругами в Швеции построены на принципе равенства.
– А в России нет?
– В России это больше декларируется, да и то не всегда. А в Швеции реально осуществляется. Я бы сказала, даже законодательно. Вот, например, декретный отпуск. Раньше он предоставлялся только матерям. Сейчас оба родителя имеют право на отпуск по рождению ребенка общим количеством 480 дней. Отпуск оплаченный: отец или мать получают 80 процентов от суммы последнего заработка.
– И мужья, конечно, передают эту привилегию своим женам?
– А вот тут уже вступает в силу закон: каждый родитель имеет право на 60 дней отдыха от работы, и присоединить этот отцовский отпуск к материнскому нельзя.
– И многие отцы этим воспользовались?
– Да почти все, кого я знаю.
– А что потом, после этих двух месяцев?
– А потом матери, конечно, чаще используют отпуск. Но я знаю уже много молодых мужей, которые дают возможность женам вернуться на работу, а сами занимаются домом и детьми до конца родительского отпуска.
– И это не задевает их мужскую гордость?
– А сейчас у нас совсем другие представления о мужской гордости. Мы называем это «новая мужественность»…
Я тогда не все поняла из разговора с Анной-Майей. Многое мне прояснило знакомство с семьей Матиаса и Кристины Алм. Напомню, что им по тридцать лет, она журналист, он – фотограф).
– Хотелось бы иметь больше возможности быть настоящим мужчиной, – сказал мне Матиас.
– А что вам мешает?
– Дефицит времени.
– А что такое, по-вашему, настоящий мужчина?
– Ну, это же всем понятно. Хороший муж. Хороший отец. И хороший профессионал.
Фотограф Матиас – отличный профессионал. Я видела его работы, они сняты настоящим художником.
– А что такое хороший муж?
– Тот, кто умеет максимально облегчить своей жене ее домашний труд. Чтобы она всегда чувствовала, что он – ее надежный помощник.
Матиас очень симпатичный, такой типичный швед: светлокожий, блондинистый, спортивного сложения. Правда, все с тем же бесстрастным выражением лица. Когда же он улыбается, лицо преображается и становится очень милым.
Они с Кики немножко похожи друг на друга. Только она живее, энергичнее и очень улыбчива. Последнее я отношу на счет ее профессии: она журналист, а значит, много общается с людьми, обязана их к себе располагать.
– Кики, а вы как считаете, ваш муж – настоящий мужчина?
– О да! – она кидает на него игривый взгляд, явно вкладывая в свой ответ интимный смысл.
Однако, вспомнив, как это определил муж, отвечает уже серьезно:
– Да, Матиас мне верный друг во всем. Только с ним могу я обсудить свои проблемы, в том числе и рабочие.
Знаете, часто его советы мне очень помогают. Ну а родитель он, наверное, даже лучше, чем я. Всегда ровен, спокоен, разумен. Он их очень любит, но не балует.
«Их» здесь двое: пятилетняя девочка с неожиданным именем Ваня и трехмесячный Эббе. Мне не удалось увидеть, как Матиас обращается с Ваней – она была в детском саду. Но с Эббе отец управлялся прекрасно: и умело, и нежно. Кормил его, менял памперсы, разговаривал, играл с ним. И явно сдерживал эмоции, которые этот очаровательный шведик не вызвать просто не может.
Я прошу рассказать, как они познакомились.
– Это было на вечеринке у друзей, – вспоминает Матиас. – Я пригласил Кики танцевать и вдруг почувствовал острое желание немедленно с ней переспать.
– Да-а? – вдруг разочарованно говорит Кики. – Так это была просто страсть? А я-то думала, что любовь с первого взгляда.
– Нет, – честно говорит Матиас. – Сначала это была именно страсть. А вот потом – да, потом я понял, что люблю эту женщину.
Свадьбу они отпраздновали через полтора года. Кики вспоминает:
– Друзья пригласили нас на свою дачу. Туда же приехал священник из соседней лютеранской церкви. Нет, мы оба не религиозны. Просто захотели, чтобы бракосочетание было настоящим, то есть по всем правилам христианской традиции.
– В саду накрыли большой стол: в городе мы не могли бы разместить всех своих друзей и родных – около 70 человек. Гости придумывали смешные тосты, вспоминали забавные истории из нашей прошлой жизни. Очень была веселая свадьба.
– А потом начались довольно трудные будни. Моя квартира, где мы начинали жить, была очень маленькая. Чтобы купить эту, где мы сейчас, пришлось много работать. И, конечно, полно дел по дому.
И эта новая их квартира, в которой мы сидим, не так уж велика для четверых: всего две спальни.
Я обращаю внимание, что там идеальная чистота.
– Кто помогает?
– Никто, – говорит Матиас. – Сами. Мы разделяем домашние обязанности, так сказать, «по интересам». Я люблю убираться. На мне также стирка.
– Матиас вообще чистюля, – говорит Кики. – Порядок, который вы видите, – это его заслуга.
Матиас:
– Зато Кики прекрасно готовит.
Кики:
– Просто я люблю этим заниматься. Ведь готовка – это процесс творческий. Из тех же овощей, фруктов, зелени можно приготовить множество блюд – и каждый раз разное.
– А кто покупает продукты?
– Овощи нам привозят на дом. Это так называемая «корзина натуральных продуктов». А за остальными мы едем вместе, детей берем с собой.
Кики сейчас во втором своем декретном отпуске. Первый она взяла, когда родилась Ваня: тогда поделили его с Матиасом пополам. Нынешний свой отпуск Кики собирается прервать, когда Эббе можно будет отдать в детский сад. Дочка туда ходит с трех лет. А сэкономленные месяцы Кики возьмет позже, когда в этом будет необходимость: она может использовать отпуск в течение восьми лет.
– Вы оба работаете, – почему бы вам не воспользоваться службой сервиса? – говорю я. – В Америке, например, если супруги прилично зарабатывают, они обязательно наймут приходящую домработницу, а те, кто побогаче – целую бригаду.
Кики:
– Ну, во-первых, мы не так уж много зарабатываем: деньги приходится экономить на всем. Но главное не это. Просто у шведов не в традиции использовать наемный труд для домашних дел.
Впоследствии мне объяснили, что эта традиция идет от демократических представлений о равенстве.
Об этом я узнала в доме Уллы и Шелла Бьёрнбергов. Улла преподает, пишет статьи, ведет международные исследования, издает книги – времени в обрез. Шелл – судья мировой категории, он тоже много работает. Люди они совсем не бедные. Тем не менее уборкой своего огромного дома они занимаются сами.
– У шведов очень сильная установка на равенство, – говорит мне Улла. – Вид человека, убирающего мою спальню за деньги, меня лично коробил бы. Почему в моем доме кто-то должен делать черную работу за меня?
