«В 10 часов вечера меня насильно отвели в подвал, где приказали снять рубашку. Я подчинился. Затем капитан Вибот (его настоящее имя – капитан Роже Вавран) и капитан Жирар нанесли мне несколько сильных ударов по лицу и туловищу. После этого они начали бить меня плеткой со стальным сердечником по пояснице, стараясь попасть по едва зажившей ране, которую я получил во Франции. Боль была нестерпимой.
Они постоянно грозились убить меня, а также похитить и изнасиловать молодую девушку (Андре Боррель), дочь одного из моих друзей, которая приехала из Франции вместе со мной, поступила на службу в FANY и работала в офисе SOE на Бейкер-стрит. Они утверждали, что уже арестовали мадемуазель Боррель (это была неправда) и заставят ее говорить любыми способами, даже если для этого им придется по очереди насиловать ее. Они требовали, чтобы я сказал, какие приказы получил от SOE. Пытки продолжались до 3 часов утра.
Затем меня отвели в камеру-клетку, расположенную там же, в подвале дома № 10 по Дюк-стрит. В ней меня продержали с 19 до 29 мая. Поскольку избиения продолжались каждую ночь, я не мог ни стоять, ни лежать, поэтому все время проводил сидя на корточках».
За какое преступление соотечественники решили подвергнуть Дюфура наказанию в лучших традициях фашистского гестапо? Всего лишь за желание служить в SOE, а не в секретной службе полковника Пасси. К сожалению, руководство SOE на Бейкер-стрит узнало о случившемся с большим опозданием. Потребовалось вмешательство Уинстона Черчилля, которому поведал о прискорбном инциденте лорд Сэлбурн, чтобы освободить Дюфура.
Премьер-министр направил де Голлю выдержанную в весьма холодных выражениях официальную ноту, в которой заявлял, что власти Великобритании не могут допустить существования на своей территории камер пыток. Однако скандал удалось замять. Дюфура убедили забрать свое заявление с обвинениями в адрес руководителей секретной службы де Голля. Говорили, что правительство «Свободной Франции» выплатило ему в качестве компенсации внушительную сумму. В дальнейшем Дюфур поступил на службу в канадские ВВС и стал летчиком.
Ряды SOE пополнялись за счет франкоговорящих канадцев, южноафриканцев, англичан, живущих во французских колониях, обитателей английских колоний на Маврикии (только с этого маленького острова агентами SOE стало полтора десятка человек) и Сейшелах, где также говорили по-французски. Встречались и люди, национальность которых не поддавалась определению, попавшие в Великобританию из Северной Африки или Индокитая. Позже, когда SOE и OS S объединились под руководством SHAEF, в отделение Ф пришло несколько хорошо знавших французский язык американцев, также ставших агентами. Еще один американец, майор Хуот, долгое время работал в лондонском офисе.
Но все-таки основную часть агентов отделения Ф составляли англичане, владевшие французским языком и знавшие страну. В первое время в число будущих агентов попадало немало случайных людей. Военное министерство не стремилось оказать действенную помощь коллегам, хотя и представило списки офицеров и прочих чинов, судя по документам, знавших французский язык, а значит, и потенциально полезных. Командирам различных армейских подразделений было предложено рекомендовать людей из числа личного состава, знающих язык, причем в объеме, превышающем школьный минимум.
Большинство франкоговорящих канадцев оказались непригодными к работе, потому что никогда не бывали во Франции и не имели ни малейшего представления о жизни в этой стране, традициях и обычаях населения. В то же время целый ряд людей, отлично знающих Францию, слабо владели языком. Конечно, бывало, что ранее казавшиеся сомнительными агенты блестяще проявляли себя в деле, однако риск в таких случаях был достаточно велик.
Предпочтительнее было использовать собственные резервы: к примеру, англичан, у которых один из родителей был французом. Такие люди свободно говорили на обоих языках. Или же тех своих соотечественников, кто долгое время жил во Франции. Майор Роже Ланд, в течение трех лет возглавлявший агентурную сеть SOE в Южной Франции, родился в Париже у родителей-англичан. В 1941 году он поступил на службу рядовым в войска связи и сразу же стал своеобразной достопримечательностью своего подразделения. Это был единственный солдат, который с большим трудом изъяснялся по-английски. Капитан Сирил Уотни родился в Кале, где его отец был президентом французской Ассоциации изготовителей кружев и тесьмы. Мальчик научился говорить по-английски только в возрасте двенадцати лет. Эти люди попадали в SOE самыми разными путями. Чаще всего они служили в армии, где солдатская молва и донесла до них слухи о некой секретной организации, куда требуются люди со знанием французского языка для последующей отправки во Францию. Стремление к чему-то более интересному, чем строевая подготовка и чистка медных пуговиц, иными словами, жажда острых ощущений побудила их прийти в SOE. Причем добровольцы зачастую проявляли удивительную настойчивость. К примеру, сержант (позже капитан) Гарри Рэ обращался по инстанциям четыре раза, прежде чем его пригласили для беседы.
Генерал де Голль вместе со своей секретной службой следили за успехами французского отделения SOE с недоброй завистью. Для них был нестерпим и глубоко оскорбителен тот факт, что английская организация набирает, обучает и отправляет агентов во Францию, организует там агентурные сети, да еще и действует в содружестве с французскими группами Сопротивления. Де Голль даже как-то заявил Черчиллю, что присутствие английских агентов в его стране, независимо от их достижений, «отражается на суверенитете Франции». Обосновавшиеся в Лондоне голлисты отправляли собственных агентов и организовывали свои сети, причем в течение первых двух лет делали это довольно успешно, а теперь плоды их трудов игнорировались англичанами.
Дальнейшему ухудшению отношений между окружением де Голля и Бейкер-стрит послужило несколько прискорбных инцидентов, имевших место во Франции. Один раз голлисты заняли посадочную площадку в Жиронде, которую подготовили агенты SOE, и захватили контейнеры, сброшенные с английского самолета для своих людей. В другой раз они спровоцировали драку, требуя все сброшенное оружие и амуницию. К счастью, такие случаи были редкими, и со временем между голлистами и агентами SOE на местах установились вполне дружеские отношения.
На первом этапе подготовленные офицерами SOE площадки для приема людей и грузов, после их нанесения на оперативные карты, немедленно становились предметом спора, потому что на них заявляло свои права голлистское руководство в Лондоне. Вопросы снабжения также решались посредством яростных баталий. Но нельзя не признать, что, когда дело касалось снабжения, британские власти относились к секретной службе де Голля как к бедным родственникам, которым вполне достаточно жалких крох с барского стола. К тому же, увы, барский стол был совсем не богат. Букмастеру приходилось в полном смысле этого слова отвоевывать каждый самолет и лишний ящик боеприпасов, которых так не хватало его агентам на местах.
Однако французам в Лондоне все происходящее виделось в ином свете, что, вообще-то, вполне объяснимо. В своих мемуарах генерал де Голль вспоминает: «Англичанам хотелось, чтобы мы посылали своих агентов только для сбора разведывательной информации. (Имелось в виду, что эта информация будет передана разведывательной службе англичан. У генерала же были совсем другие идеи относительно роли, которую должны играть его агенты.) Поскольку во Франции нужно было работать среди населения, мы стремились организовать сети так, чтобы можно было соединить отдельные собранные элементы в единое целое, связаться с ними, используя для этого централизованные средства, и сообщить сведения. Таким образом достигалась максимальная полнота переданной информации.
Мы считали своей задачей расти вширь, установить контакты с группами Сопротивления и партизанскими отрядами по всей стране, независимо от рода их деятельности».
Понятно, что конечные цели генерала были политическими. Для него агентурные сети BCRA, движение Сопротивления и отряды маки были инструментами для возврата Франции независимости и суверенитета, разумеется, под его руководством. Но в это время ни Великобритания, ни Соединенные Штаты не были готовы признать де Голля единственным лидером «Свободной Франции». В любом случае SOE и его французское отделение не интересовались замысловатыми политическими маневрами и сложными интригами. Они выполняли свои непосредственные задачи – внести смятение в ряды противника путем тщательно продуманных диверсионных акций, подготовить и вооружить отряды местного населения, которым предстояло вступить в открытое сражение с противником, когда во Францию войдут союзники.
Генерал де Голль категорически запретил офицерам своей секретной службы вступать в какие бы то ни было контакты с отделением Ф. Странно, но при этом у французов сложились почти что сердечные взаимоотношения с SIS и MI.
