Однако иногда события разворачиваются иначе. Работу корреспондентов «Свободной Европы» облегчает в некоторых случаях отсутствие у людей чувства ответственности за собственные слова и действия, излишняя болтливость. Всем этим и пользуются платные агенты «Свободной Европы».
Кстати, стоит расшифровать некоторые условные обозначения, которые ставятся в верхнем углу на первых страничках донесений. Например: W/P/14079. W — означает город Вену, P — фамилию Поморского, 14079 — это номер карточки собеседника корреспондента «Свободной Европы». После каждой такой беседы корреспондент посылает в Мюнхен и ЦРУ не только донесение, но также и данные о том лице, с которым беседовал. Агенты ЦРУ каждый контакт с польским гражданином надеются использовать в благоприятных условиях в качестве предлога для шантажа, И некоторые люди действительно поддаются такому шантажу. По мнению ЦРУ, такого рода люди могут особенно понадобиться в период войны. Разведывательная служба радиостанции «Свободная Европа» и не скрывает этого.
Люди, работающие на радиостанции «Свободная Европа», лишены каких-либо моральных принципов. Большинство из них способны на любую подлость, если за нее хорошо заплатят. Гангстерские отношения, царящие в аппарате радиостанции «Свободная Европа», переносятся и в область частной жизни. В этом большая заслуга бывшего кавалериста Новака, спекулянта и мошенника. Помимо клеветы на народную Польшу его любимым занятием является скупка антикварных вещей, драгоценностей и почтовых марок. (Американским шефам пана Новака следовало бы заинтересоваться тем, как он расходует казенные деньги. Результаты проверки могут оказаться потрясающими, даже с учетом тех отношений, которые господствуют в «Свободной Европе».)
В минуты, свободные от торговли, пан Новак страстно любит расправляться с людьми, которые его чем-то обидели. Так, например, актера Корызму, который «увел» у него жену, Новак довел до сумасшествия. Это эффективный во всех отношениях метод. В этом убедилась также и Алиция Лисецкая, которая после неполных двух лет сотрудничества с Новаком тоже оказалась в больнице для умалишенных в Хааре. Ныне она находится в Великобритании, но ее карьера уже кончена.
Пан Новак обожает власть, и не только в «Свободной Европе». Ему грезится власть над всей политической эмиграцией в Европе. И хотя он скуп, но во имя этой цели денег не жалеет, конечно, не из собственного кармана. Например, Ступулковский по самые уши в долгу у Новака. Новак может делать с ним, что хочет. Через него он пытается терроризировать политическую эмиграцию, таких же недобитых банкротов, как и в «Свободной Европе». Ничего не скажешь — компания что надо! И эти люди еще осмеливаются обращаться к польскому народу и указывать ему путь. Путь к предательству…
Ядвига Радоминьская
БОЛЬШАЯ ИГРА АНДЖЕЯ ЧЕХОВИЧА
Р. Как получилось, что после окончания исторического факультета вы решили работать в разведке?
Ч. В детстве я читал массу книг о разведчиках, о разных приключениях, сопряженных с риском. И уже тогда видел себя в роли разведчика. Меня интересовали мотивы поведения этих людей. Под влиянием прочитанного я начал воспитывать в себе смелость, решительность, волю. Кажется, мне удалось кое-чего добиться, так как товарищи по школе, например, во время футбольных матчей всегда поручали мне играть в защите, зная, что я приложу все силы, чтобы не допустить противника на штрафную площадку. Я считаю, что на выбор моей профессии немалое влияние оказало также и патриотическое воспитание в семье. Я зачитывался исторической литературой, особенно о январском восстании 1863 года, в котором принимал участие мой дед. Я восхищался также поколением, которому пришлось бороться с гитлеровскими оккупантами. Окончив исторический факультет Варшавского университета, я решил осуществить свою давнюю мечту. Шел 1962 год. Мне было тогда 25 лет, и я решил посвятить себя разведывательной работе. Успех на вступительных экзаменах окрылил меня. Я прошел общую подготовку, а затем получил задание, которое уже теперь всем известно. После этого я прошел специальную подготовку, уже непосредственно связанную с порученным мне заданием…
Р. Какие чувства вы испытывали в течение этих лет, когда каждый день, каждый момент вам приходилось играть две роли?
Ч. За все годы работы на радиостанции «Свободная Европа», пожалуй, самым трудным был начальный период. Тогда все — мой мюнхенский непосредственный начальник, сотрудники и те, кто имел отношение к разведке, следили буквально за каждым моим движением, каждым шагом, прислушивались к каждому моему слову. Я вынужден был остерегаться всех и вся, особенно тех, кто работал в разведке. Я никогда не забуду того периода и, признаюсь, неохотно вспоминаю об этом. Переживания тех дней трудно выразить словами. Это — постоянное напряжение, постоянный самоконтроль за каждым движением, каждым словом, каждой встречей. Я должен был вести себя так, как ожидалось от человека, только что бежавшего из Польши. Мне приходилось особенно учитывать, что это был период, когда радиостанция «Свободная Европа» меняла профиль своих программ.
Потом наступил второй этап. К этому времени я уже настолько вошел в свою роль, что мог приступить к действию. Передо мной стояли две задачи. Первая — это тщательно изучить персонал радиостанции и выявить тех, кто в рамках сотрудничества с контрразведкой имел задание наблюдать за другими работниками нашего отдела» Второй моей задачей было установить, где хранятся наиболее секретные материалы, интересующие нашу разведку. Этот период тоже нельзя назвать легким: ведь в любой момент я мог провалиться.
Приведу лишь один из многих случаев. Шеф польского отдела департамента анализа и исследований Казимеж Заморский тщательно наблюдал, как, например, я реагирую на разложенные на его письменном столе документы с грифом «Совершенно секретно». Он часто оставлял их на своем столе и расхаживал по комнате или даже выходил во время беседы, а потом внезапно возвращался и наблюдал за моей реакцией. Разумеется, во время таких его прогулок, уходов и приходов я спокойно сидел на стуле, не бросая даже взгляда на секретные документы: ведь я знал, что эти бумаги рано или поздно окажутся в моих руках. Тем не менее мое спокойствие было только видимым. Как-никак, а в чужой, враждебной среде я чувствовал себя, мягко говоря, не лучшим образом. Однако так было только поначалу. Потом я установил приятельские отношения с некоторыми людьми и даже с самим Заморским. Наверное, у меня еще будет случай подробнее рассказать об этом…
Р. А вы испытывали чувство страха?
Ч. Конечно. Это вполне естественно. Я знал, что меня может ожидать. Нередко во время выполнения некоторых заданий кровь ударяла мне в голову, в висках стучало. Были и такие ситуации, когда я задумывал что-нибудь, настраивал себя на это и, разумеется, испытывал огромное напряжение, а между тем не мог в данный момент выполнить намеченное. И, пожалуй, вот такие ситуации стоили мне дороже всего.
Р. Скажите, когда вы чувствовали себя в наибольшей опасности?
Ч. Таких моментов было много. Однажды у меня создалось впечатление, будто шеф и некоторые его сотрудники начали меня подозревать. В столь необычной ситуации человек становится особенно чувствительным к каждому жесту, каждому взгляду… Одним словом, мне показалось, что они что-то знают. И я начал играть. Мне хотелось создать впечатление человека рассеянного, интересующегося всем, чем угодно, только не служебными делами. Я допускал возможность провала, и мне казалось, что они уже что-то знают, что, возможно, у них где-нибудь вмонтирована кинокамера, что, может, меня кто-то заметил при выполнении очередного задания, или вдруг какой-нибудь документ или листок я положил не совсем точно на прежнее место. Я часами анализировал свои поступки, задавал себе десятки вопросов, и хотя приходил к выводу, что не совершил никакой ошибки, сомнения, однако, оставались. Через некоторое время все вошло в норму и мною перестали интересоваться, но, пожалуй, именно этот период я отношу к числу наиболее драматических.
А вот еще одна история. Однажды по чистой случайности я оказался закрытым на ночь в служебном помещении. Выбраться оттуда я никак не мог и вынужден был ждать до утра, хотя сознавал, что мне придется долго объясняться.
Было просто маловероятно, что сочтут это за случайность. В моем воображении уже вставали самые худшие подозрения, которые обрушатся на меня. К счастью, все обошлось. Как видите, нелепый случай, который трудно предусмотреть, иной раз может свести на нет самую точную и продуманную стратегию!..
Р. Что вы можете сказать о литературных произведениях и фильмах о разведчиках?
