Следствие установило, что яблоки Иголкин отпускал в магазины в нераспакованных ящиках, а когда обнаруживалась гниль, то ее списывали. Отсюда стало ясно, что яблоки на базе не перебирались. Значит, акт, составленный Иголкиным и его сообщниками о переборке, фиктивен.
Под воздействием улик Иголкин заявил, что знал эксперта Петрова как пьяницу и нечестного человека и что тот составлял фиктивные акты, завышая в них количество испорченных яблок. Это позволяло Иголкину списывать яблоки, извлекая из махинаций немалые прибыли. К «операциям» причастен и старший товаровед Давлетов — мастер составлять фиктивные акты.
— Вот единственное преступление, которое я совершил. Готов нести за него ответственность, — заявил следователю Иголкин. — Больше ни в чем не повинен.
Но следователь решил проверить образ жизни Иголкина, а для этой цели вызвал одну из близких приятельниц Иголкина — Ольгу Гришину.
— Да, я действительно не раз бывала у Иголкина, — заявила Ольга, — мы посещали ресторан «Казань». С нами часто ходил туда Криссер Гриша; говорят, он специалист по вину: из одной бутылки вермута делает три бутылки «хорошей» водной настойки, за что, кажется, сейчас осужден и отбывает меру наказания.
Непременным членом нашей компании был и мужчина с усиками, по имени Аполлинарий. Он даже одной моей знакомой обещал — пьяный, конечно, — купить котиковую шубу. И так встречались мы очень часто. Как правило, сидели до закрытия в ресторане «Казань», а затем перебирались в ресторан аэропорта. Расплачивался за пышные угощения всегда Иголкин. Тамадой обычно являлся Аполлинарий. Он был очень нахален и заявлял: «В нашей гопкомпании Иголкин специалист по фруктам, Криссер — по вину. А я — пом, по реализации наворованных денег».
Следователь все больше убеждался в том, что имеет дело с группой жуликов, растаскивающих народное добро.
При выяснении причин порчи фруктов и овощей было обращено внимание на внутренние акты, составленные Иголкиным и товароведом Давлетовым, в которых указывалось, что количество негодных фруктов определялось комиссией при участии работницы базы Филиной и экспедитора Нажимова.
Вызванная на допрос Филина показала, что она неграмотная, акты подписывала не читая, по просьбе Иголкина. Экспедитор Нажимов сообщил, что при составлении актов он лично не присутствовал, но подписывал их только потому, что какая-то порча фруктов должна быть.
Главный бухгалтер торга заявил, что правильность всех предъявленных Иголкиным актов не проверялась и они, минуя бухгалтерию, попадали в дирекцию; впоследствии акты утверждались, и бухгалтерия беспрекословно принимала их к списанию. И это признали люди, на обязанности которых лежало соблюдение советской законности, инструкций и правил Министерства торговли!
Распоясавшись окончательно, Иголкин по своему усмотрению создавал комиссии. На следствии выяснилось, что дирекция торга не поручала товароведу Давлетову, экспедитору Нажимову и работнице Филиной участвовать в составлении актов на списание фруктов. Но установлено и другое: тот же торг по фиктивным актам этих «комиссий» списывал с Иголкина фрукты, утверждал липовые документы.
В процессе уголовного расследования Горшунов произвел тщательный обыск у Иголкина. Среди изъятых у последнего документов оказалась записная книжка. В ней на одном из листов были записаны четыре имени: Люся, Валя, Марго и тетя Зина. Против каждого имени стояли трехзначные и четырехзначные цифры.
Эти женщины были допрошены. Они сообщили, что по поручениям Иголкина в течение длительного времени продавали на рынках Казани лимоны, а деньги передавали Иголкину, который выписывал им накладные, сам указывая количество плодов и цену. Причем свидетели добавили, что Иголкин требовал с них деньги за реализованные плоды только купюрами по 100 и 50 рублей.
Тетя Зина признала, что ей, как доверенному лицу Иголкина, было известно о фактах хищения фруктов. Для того, чтобы она держала язык за зубами, Иголкин часто делал ей подарки: покупал отрезы на платье и другие дорогостоящие предметы.
Желая замаскировать свою преступную деятельность, Иголкин и товаровед Давлетов решили произвести «засахаривание» лимонов с тем, чтобы потом списать «на переработку» похищенные плоды. Той же «комиссией» был составлен акт о том, что «засахарено» 55 600 лимонов.
Назначенная следователем экспертиза помогла разоблачить хищника Иголкина. На очередном допросе он признал, что вместе с товароведом Давлетовым составлял фиктивные акты, в которых завышал количество гнилых и загнивших лимонов; тем самым создавался воровской резерв. Краденые лимоны сбывались через доверенных лиц на рынках Казани, а деньги присваивались.
Больше того, Иголкин вступил в преступную связь с отдельными работниками магазина, которым отпускал мелкие лимоны, а в расходных документах обозначал их как крупные, из чего также извлекал выгоду.
Но это было еще не все.
В изъятых документах следователь обнаружил странные записи о движении картофеля и снова акты на списание, составленные все той же комиссией в составе Иголкина, Давлетова, Филиной.
В одном из актов значилось, что
«стойки, столбы, стенки, углы котлованов прогнили, и по этой причине сгнило 88 тонн картофеля».
Естественно, бухгалтер базы этот картофель списал.
Но преступники предусмотрели далеко не все. Следствие установило, что картофеля в день составления акта вообще на складе не было: в это время производился ремонт складских помещений, а естественные потери были списаны ранее. Следовательно, списание 88 тонн картофеля было произведено в корыстных целях.
Обвиняемый Иголкин доказывал, будто хранилище не приспособлено для хранения картофеля, в котлованы, дескать, поставили бочки с вином, вино испарялось и от этого картофель подвергался гниению. Гнилой картофель вывозился на автомашинах АТК на свалку.
Но следователь, проверяя версии обвиняемого, смотрел путевые листы шоферов АТК и установил, что гнилой картофель на свалку не вывозился.
Были допрошены и соответствующие специалисты, которые не подтвердили версию Иголкина о порче картофеля из-за винных испарений.
Оставалось установить, куда и каким образом преступники реализовали картофель, сколько они выручили в свою пользу.
Следователь допросил немало людей по этому вопросу, и ему, наконец, удалось установить, что Иголкин продавал картофель с базы за наличный расчет, а деньги присваивал.
Так, свидетели Маслова и Ромушкина показали, что Иголкин продал 5 тысяч килограммов картофеля работникам бензоколонки без документов. Стоимость проданного картофеля не оприходована. Многие лица подтвердили, что они покупали у Иголкина по две-три тонны картофеля и платили ему деньги наличными.
Вызвали на допрос и товароведа Давлетова, который под тяжестью собранных доказательств признал, что подписанный им акт о порче картофеля фиктивен, ибо в момент составления акта в овощехранилище картофеля не было. Однако он, видите ли, не помнит, при каких обстоятельствах подписал акт. Старший бухгалтер Жилетов пошел еще дальше. Он заявил, что Иголкин — пьяница и обманщик, а сам он — «жертва» Иголкина.
Но, как говорится, чем дальше в лес, тем больше дров.
Продолжая изобличать шайку воров, следователь обнаружил еще ряд актов на порчу мандаринов и лимонов. Возникла необходимость произвести тщательную проверку и этой документации.
Рассчитывать здесь на признание Иголкина было трудно — он относился к той категории преступников, которые сознаются лишь тогда, когда уличены неопровержимыми доказательствами.
Ознакомление с товарными отчетами позволило сделать вывод (впоследствии этот вывод подтвердила и экспертиза), что Иголкин, приходуя поступившие апельсины, лично занизил их количество на 4 000 штук, а Жилетов, несмотря на явную незаконность операции, осуществил соответствующую бухгалтерскую проводку.
И Горшунов решил еще раз подробно допросить Иголкина. К допросу он тщательно приготовился.
На этот раз Иголкин вошел в кабинет следователя мрачный, осунувшийся.
Глухим голосом он спросил:
— Снова сюрприз?
Следователь усмехнулся:
— Импортные апельсины, зараженные средиземноморской плодовой мухой.
Иголкин сделал круглые глаза: апельсины были вполне качественные, и никто от этого не пострадал!
— А государство?
— Знаете что? — Обвиняемый встал, прошелся по кабинету, затем, точно борясь с самим собой, сказал: — Дайте мне собраться с мыслями, и я вам расскажу всю правду.
Следователь предоставил ему эту возможность.
Через два дня Иголкин стал подробно рассказывать, как происходило массовое хищение материальных ценностей на овощной базе.
— Я сам в прошлом — председатель колхоза. Первое время работал добросовестно, колхозники были довольны. Потом начал пить и утратил их уважение. Меня освободили, и, приехав в Казань, я устроился разнорабочим на овощную базу. Вскоре руководство торга направило меня на двухмесячные курсы. По окончании их я был назначен заведующим базой.
