(февраль—март 1941-го), меньше двух месяцев;
генерал-полковник Григорий Михайлович Штерн (март—июнь 1941- го), меньше трех месяцев;
генерал-полковник Николай Николаевич Воронов (июнь—июль 1941-го), меньше двух месяцев;
генерал-майор Алексей Александрович Осипов (июль—ноябрь 1941-го), меньше пяти месяцев...
Какими бы ни были эти военачальники, они в любом случае едва успевали вникнуть в круг проблем, которые им предстояло решать, как их перебрасывали на другой участок.
Генерал Воронов стал начальником Главного управления ПВО 19 июня, за три дня до начала войны. Во время разговора в ЦК он отказывался от назначения, не хотел уходить из артиллерии, которую хорошо знал. Но возражения не принимались:
— Вообще-то все предрешено. Мы ждем только вашего согласия.
— А если его не будет? — уточнил Воронов.
— Все равно вы будете назначены, Николай Николаевич.
25 января 1941 года было принято постановление Совнаркома «Об организации Противовоздушной обороны». В феврале появилось совместное постановление ЦК и Совнаркома «Об усилении противовоздушной обороны СССР». Приказом наркома обороны 14 февраля всю территорию страны поделили на тринадцать зон ПВО.
Но в конце мая на политбюро Жуков докладывал:
— Новая система не отработана до конца, оснащение новой техникой и ее освоение только началось...
19 июня появился приказ наркома обороны «О реорганизации системы управления авиацией ПВО городов Москвы, Ленинграда, Баку», в соответствии с которым началось формирование авиационных корпусов противовоздушной обороны.
За день до начала войны, 20 июня, были проведены учения столичной системы ПВО. Присутствовал Сталин, высшее военное руководство. Они в целом остались довольны.
Небо Москвы охраняли 6-й истребительный авиационный корпус — одиннадцать истребительных авиационных полков и 1-й корпус ПВО — шесть зенитных артиллерийских полков, один зенитный пулеметный полк, два полка аэростатов заграждения, два прожекторных полка и два полка воздушного наблюдения, оповещения и связи.
Командовал корпусом ПВО генерал Даниил Арсентьевич Журавлев. Для обороны столицы стянули со всей страны 585 истребителей, больше тысячи зенитных орудий, 336 зенитных пулеметов, 618 зенитных прожекторов (см. Красная звезда. 2001. 21 июля).
«Погасили и зачехлили звезды на кремлевских башнях, — вспоминал генерал Журавлев, — покрыли стойкими красками золотые главы церквей и соборов, нарисовали на Кремлевской стене, на Красной и Ивановской площадях — окна и двери...»
24 июня ночью была объявлена воздушная тревога, через полчаса открыли огонь зенитные оружия. Но вражеские самолеты так и не появились. Из Генштаба позвонили генерал-майору Михаилу Степановичу Громадину, помощнику командующего войсками столичного военного округа по противовоздушной обороне:
— Нечего лупить по своим бомбардировщикам, которые возвращаются через Москву с боевого задания.
21 июля Громадина и Журавлева вызвал Сталин. Приказал:
— Ну, показывайте, как вы будете отражать массированный дневной налет вражеской авиации.
Доклад длился полтора часа. Сталин сказал:
— Теоретически все выглядит убедительно, а вот на практике... — Повернулся к Журавлеву: — Продолжайте тренировать личный состав. И смотрите, если хоть одна бомба упадет на Москву, не сносить вам головы.
Буквально через несколько часов начался первый массированный налет на столицу. Он продолжался пять часов: начался в десять вечера и окончился примерно в половине четвертого ночи. В нем участвовало двести пятьдесят немецких бомбардировщиков.
Генерал Громадин доложил членам ГКО:
— В Москве возникло несколько сильных очагов пожаров. Сгорели деревянные бараки на одной из окраин, железнодорожный эшелон с горючим на Белорусском вокзале. Разрушены несколько жилых домов. Других потерь нет. Десять немецких самолетов сбили истребители на подлете к городу, еще десять подбили огнем зенитной артиллерии и пулеметов.
Сталин остался доволен:
— Двадцать уничтоженных самолетов — это десять процентов от числа участвовавших в налете. Для ночного времени нормально. Надо еще иметь в виду, что значительная часть немецких бомбардировщиков получила серьезные повреждения. Мне сейчас звонил маршал Тимошенко. Сказал, что наблюдал за самолетами противника, идущими от Москвы. Некоторые из них горят и падают за линией фронта.
В сообщении ТАСС о первом налете на Москву говорилось:
«В 22 часа 10 минут 21 июля немецкие самолеты в количестве более двухсот сделали попытку массированного налета на Москву. Налет надо считать провалившимся... Через заградительные отряды прорвались к Москве лишь отдельные самолеты противника. В городе возникло несколько пожаров жилых зданий... Ни один из военных объектов не пострадал...»
На самом деле начальник управления НКВД по Москве и Московской области старший майор госбезопасности Михаил Иванович Журавлев сообщил Берии, что по предварительным данным в ходе налета немецкой авиации на столицу в ночь с 21 на 22 июля пострадало 792 человека, из них 130 были убиты, 241 — тяжело ранен. Было разрушено 37 зданий.
«Всего в Москве от зажигательных бомб возник 1141 пожар, — докладывал старший майор Журавлев, — из них на оборонно-промышленных объектах — 24, на объектах военного ведомства — 18, на особо важных — 14...»
Самые крупные пожары вспыхнули на товарной станции Белорусского вокзала, ликеро-водочном заводе на Самокатной улице, на колхозном рынке на Тишинской площади...
Комендант Московского Кремля генерал-майор Спиридонов доложил Берии, что одна бомба весом в двести пятьдесят килограммов пробила перекрытие Большого Кремлевского дворца и упала в Георгиевском зале. К счастью, не взорвалась, а развалилась. Еще одна неразорвавшаяся термитная бомба была найдена на чердаке Кремлевского дворца. Еще одна неразорвавшаяся фугасная бомба упала в Тайницком саду, в тридцати метрах от Большого Кремлевского дворца.
Несколько зажигательных бомб упали в районе Тепловой башни, Комендантской башни и Боровицких ворот. Все они были потушены и особого вреда не причинили. Запорошило глаза красноармейцу, стоявшему на посту у Боровицких ворот, — там взорвалась зажигательная бомба.
Николай Кириллович Спиридонов, начинавший трудовую жизнь мальчиком в магазине ссудно-сберегательного товарищества, служил в пограничных войсках, после окончания Академии имени М.В. Фрунзе в 1938 году из майоров был произведен сразу в комбриги и получил назначение начальником 3-го спецотдела (шифровальная техника) НКВД, а потом столь же неожиданно стал комендантом Кремля.
Сталин спросил зенитчиков, что им нужно. Они составили длиннейший список: истребители, прожекторы, зенитные орудия, аэростаты... Сами они потом признавались, что им страшно было просить это у ГКО, понимая ограниченные возможности промышленности и отчаянное положение на фронтах. Но Сталин легко утвердил заявку. Речь шла о его собственной жизни, а это было поважнее очевидного соображения, что боевая техника в первую очередь нужна фронту.
Следующей ночью, 23 июля, последовал новый налет — сто восемьдесят немецких самолетов. Сбили четыре. Потом немецкие летчики пытались прорваться к городу мелкими группами. Всего с 22 июля по 15 августа было восемнадцать ночных налетов.
В целом свой бомбовый груз сбросили над столицей больше тысячи бомбардировщиков — зарегистрировано падение 1610 фугасных и более 110 тысяч
