Для успешной работы детективу викторианской эпохи требовалось разбираться в татуировках и шрамах.
Английская полиция того времени составила перечень татуировок, включавший в себя изображения наколок, наиболее популярных в преступной среде. Судебный патологоанатом Чарльз Меймотт Тайди посвятил несколько страниц своей книги «Судебная медицина» (1882) вопросам образования и внешнего вида «рубцов, шрамов и татуировок» и составил исчерпывающие инструкции о различиях между ними. Очевидно, что Конан Дойль был знаком с этим научным трудом, поскольку местный врач в рассказе «Долина ужаса» замечает: 1 *
Правая рука убитого была высвобождена из халата и обнажена до локтя. Выше запястья виднелся странный коричневый знак: треугольник в кружке.
— Это не татуировка, — продолжал доктор, глядя поверх очков, — это давно выжженный знак, вроде тех, которым клеймят скот.
Шрамы и татуировки послужили весомой уликой для раскрытия личности «самозванца Тичборна» в 1866 г. (это разбирательство в течение восьми лет приковывало к себе внимание общественности Англии и других стран мира). Холмс, чья осведомленность в старых делах была поразительной, безусловно, не мог не знать об этом случае.
Сэру Роджеру Тичборну, неженатому наследнику баронского титула и огромного состояния Тичборнов, было двадцать пять лет, когда в 1854 г. его объявили пропавшим без вести в океане неподалеку от побережья Бразилии. Его мать-француженка, воспитывавшая сына на своей родине и учившая его французскому до тех пор, пока юноше не исполнилось шестнадцать, отказывалась верить в его исчезновение.
В 1866 г. мужчина из австралийского селения Вага- Вагга, живший под именем Кастро, заявил, что он и есть пропавший наследник. Он рассказал, что, добравшись в Австралию после кораблекрушения, решил добиться успеха самостоятельно прежде, чем возвращаться в Англию. Однако не преуспев, ему было неудобно сообщать о себе своим родственникам. Увидев объявление, написанное от имени его дорогой матушки, о том, что его ищут и ждут, мужчина воспрянул духом и пожелал немедленно вернуться в Европу, чтобы воссоединиться с родственниками. Ему, его жене и детям требовались деньги на путешествие. Леди Тичборн немедленно выслала их ему. Семейство Кастро отправилось в Европу.
Когда Роджера Тичборна видели в последний раз, он выглядел довольно худощавым. Естественно, Тичборн свободно говорил на французском языке, поскольку он был его родным языком. Мужчина, выдающий себя за Тичборна, был чрезвычайно тучным и совершенно не разговаривал по-французски, объясняя это тем, что немного подзабыл язык во время пребывания в Австралии. Имя его матери леди Тичборн (Генриетта Фелиция) тоже вылетело у мужчины из головы. (К счастью, он сумел вспомнить имя семейного пса.) Переполненная обнадеживающим ожиданием, леди Тичборн пожелала увидеть джентльмена собственными глазами.
Внимательно осмотрев грузное тело и тяжелый подбородок самозванца Тичборна, женщина радостно провозгласила, что это действительно ее сын, еще раз подтвердив, что материнское сердце слепо, а глаз видит только то, что угодно сердцу. Она возобновила его содержание, составлявшее тысячу фунтов в год.
Дама предпочла проигнорировать физические различия между своим потерянным сыном и самозванцем, но остальные члены семьи не пожелали согласиться с этим. Кроме того, на локтях у пропавшего молодого человека имелись крупные широкие татуировки. Друзья и родственники вспомнили о них и подробно описали их внешний вид. У Лжетичборна татуировок не было. Зато на боку у самозванца было обнаружено родимое пятно, которого не было у Роджера. Помимо этого, у настоящего Тичборна должны были остаться шрамы от многочисленных кровопусканий, которые ему делали во время болезней, а у самозванца их не было.
В ходе следствия было обнаружено множество других несоответствий, не говоря уже о том, что глаза у Роджера были синими, а у самозванца — карими. Рост, форма носа и ушей самозванца были иными, чем у пропавшего молодого человека. Казалось бы, эти факты должны заставить леди Тичборн одуматься, но она оставалась непоколебимой в своей уверенности в чудесном спасении и возвращении сына и с ослиным упрямством настаивал на своем вплоть до внезапной смерти от сердечного приступа в 1868 г.
После ее кончины Лжетичборн прекратил получать содержание и у него появились проблемы с законом. Остальные члены семейства Тичборнов, отказавшиеся признать джентльмена из Вага-Вагга наследником состояния, ополчились против него. В результате уладить конфликт призвали судебную систему Англии. Это пришлось по вкусу многим юристам, чьи кошельки раздувались благодаря такой работе. Журналисты извели огромное количество газетной бумаги описаниями процесса, большая часть которых была преувеличена. Публика, не желающая ограничиваться недостатком точной информации, горячо поддерживала ту или иную сторону.
На эту тему спорили даже в парламенте. Премьер-министр Бенжамин Дизраэли, несмотря на свою убежденность в том, что Тичборн был самозванцем, в интересах справедливости и поддержания мира просил зачитывать в палате общин петиции от своего имени. Спустя четыре года состоялось два очень громких судебных процесса (их посетили даже принц и принцесса Уэльские), самозванца признали виновным в мошенничестве и приговорили к четырнадцати годам каторжных работ. Он отработал десять лет своего срока и вышел из тюрьмы более мудрым и худым человеком. Этот случай продемонстрировал ненадежность очных показаний свидетелей и доказал серьезную необходимость в научных методах объективного установления личности человека.
По другую сторону Ла-Манша Франция тоже наблюдала за делом Тичборна с большим интересом. Со времен образования сыскной полиции Сюрте идентификационная система Парижа в основном полагалась на удивительную память Эжена Франсуа Видока. Огромные архивы, созданные Видоком, без него оказались практически бесполезными. Досье вносились в список по имени преступника, а те, как правило, используют несколько имен. Видок мог вспомнить огромное число связей и обратиться за информацией о смене имен к своей системе опытных полицейских шпионов, но его менее находчивые последователи терялись в этом потоке данных.
Появление фотографии значительно облегчило работу сыщиков, которые быстро оценили ее по достоинству и взяли на вооружение. Луи Жак Дагерр изобрел сложный фотографический процесс только в 1839 г., а уже в 1843 г. сотрудники бельгийской полиции начали использовать первые полицейские дагерротипы. Однако создание дагерротипов было дорогим занятием, которое к тому же требовало специальных навыков и немало времени. Поэтому полиция использовала их не очень часто.
Даже в средине XIX века, когда методики фотосъемки значительно упростились, процесс все еще оставался довольно трудоемким. Из-за малой светосилы объективов идентифицирующие фотографии необходимо было делать при солнечном освещении, а время выдержки могло составлять двадцать минут. Некоторых преступников часто доводилось привязывать к стулу, так как они не желали фотографироваться.
Когда объективы стали совершеннее, а стоимость фотосъемки снизилась, полиция смогла в большей степени задействовать новую технологию. Глава парижского детективного отдела Густав Масе решил обзавестись фотографиями всех преступников. Фотографическая картотека росла, заполняя ящики, кабинеты, коридоры, но полезной информации от нее было мало. Не существовало не только четкой методики по упорядочиванию фотоснимков, но и стандартизованных способов съемки.
Все фотографии фиксировали лицо целиком, а расстояние, с которого делался снимок, в то время считалось не важным, так же, как и степень освещенности. Волосы могли закрывать уши, а растительность на лице часто скрывала его черты. Досье и изображения злоумышленников продолжали упорядочивать по имени преступника.
А потом в 1882 г. все изменилось благодаря двадцатишестилетнему чиновнику Альфонсу Бертильону. Он был неразговорчивым, замкнутым и малообщительным человеком. Бертильон был раздражителен и избегал людей. Он страдал от разных болезней органов пищеварения, постоянных головных болей и частых кровртечений из носа.
Хотя он был сыном знаменитого врача и антрополога Луи Адольфа Бертильона и воспитывался в высокоинтеллектуальной атмосфере уважения к науке, Адольф умудрился вылететь из нескольких первоклассных учебных заведений из-за отвратительной успеваемости. Он был не способен удержаться на работе. Его устроили в полицейский департамент исключительно по протекции отца. Но эта человеконенавистническая душа смогла совершить то, что не сделал никто до него: Адольф Бертильон придумал эффективную систему идентификации личностей.
В повести «Собака Баскервилей» Шерлок Холмс говорит «Мир полон таких очевидностей, но их никто не замечает». Именно Бертильон был первым, кто заметил очевидную необходимость научного подхода к идентификации преступников. Он помнил дискуссии, происходившие в доме его отца, относительно теории бельгийского статистика Ламберта Адольфа Жака Кетеле, который еще в 1840 г. предположил, что в мире не существует двух людей с одинаковыми антропометрическими данными.
