Переверзенцев, взвалив на плечи Серова, приказал пленному ползти впереди себя. Вскоре показались окопы русских. Сдав Серова санитарам, Переверзенцев доставил пленного солдата в штаб.
Долго пришлось Серову проваляться по госпиталям. Потом его назначили в другую часть. До октября 1917 года так и не удалось встретиться сослуживцам. И только позднее, на солдатском собрании полка, делегат от корпуса Переверзенцев повстречал Серова.
Рядом с трибуной стояли офицеры. Среди них — Серов. Увидев его, Переверзенцев бросился к старому фронтовому Другу:
— Здравствуй, Василий! Не ожидал тебя здесь увидеть. Ты уже старшим унтером стал, второй крест получил?! Вот здорово!
И, обняв Серова, Иосиф по-мужски облобызал его. Растрогался и Серов. Сказал:
— Спасибо, Иосиф. Ты мне жизнь спас, родным братом, можно сказать, навеки стал. Если бы не вынес тогда, в шестнадцатом, кормить бы мне червей в галицийской земле. Спасибо…
Долго беседовали старые фронтовые друзья. Переверзенцев уловил в словах Серова какую-то обеспокоенность, недопонимание происходящих событий. Стремление во что бы то ни стало вернуться домой не батраком, который бы носил рваные штаны, а в офицерском мундире, видно, прочно завладело Серовым. Он почти не слушал Иосифа. «Мир», «земля», «свобода», «большевики», «равенство». Серову же хотелось быть полновластным хозяином.
— Вскоре, в начале октября, Серов выехал домой и в старую царскую армию уже не вернулся, — закончил свой рассказ Переверзенцев.
Он глубоко вздохнул, хотел еще что-то добавить, но Даниловский заметил:
— Да, психология атамана давно сложилась. А тебе, Иосиф Ефимович, больше не приходилось встречаться с Серовым?
— Нет, не приходилось. Но многие страницы из его атаманской жизни мне известны.
— Так, так… Ну что ж, продолжайте изучать руководителей банды. Свяжитесь с Саратовским и Самарским губ-отделами. Уточняйте сведения, которые будут поступать от наших разведчиков. А сейчас обсудим мероприятия по комплектованию разведгруппы, план заброски ее в банду Серова…
Чекисты разошлись поздно вечером.
* * *
Получив через связного первое сообщение от Бредихина, Дмитрий Иванович Клейменов сразу же доложил о нем полпреду.
В Джамбейты Бредихин приехал вовремя. Серовцы готовили налет на село и были где-то поблизости.
Остановившись в доме Галиева, добровольца разведотряда, Семен ждал выступления бандитов. В первую же ночь во многих домах раздались крики, по улицам поскакали всадники. Бредихин тотчас выскочил во двор и, заметив верховых, направился к ним.
— Кто будешь? — остановил Семена скуластый парень, одетый в солдатскую шинель.
— Кто буду, не тебе знать, солдат. Веди к атаману.
Скуластый, уловив в голосе Бредихина властные нотки, указал ему на стоявших у забора людей, о чем-то горячо споривших. Семен подошел к ним.
— Что надо? — спросил тот, который был выше ростом, в офицерской бекеше.
— С кем имею честь говорить? Мне нужен Серов или кто-либо из его помощников, — тоном уверенного в себе человека произнес Бредихин.
— Это что еще за птица? — поинтересовался второй. — А не хотел бы ты познакомиться вот с этим?
И он поднес к лицу Бредихина револьвер.
— Постой, Овчинников. С этим никогда не поздно, — заметил первый.
Семен спокойно рассматривал стоящих перед ним бандитов. Его мысль усиленно работала над тем, как вести себя дальше. Вдруг он услышал:
— Я — Буржаковский, начальник штаба атаманской дивизии войск воли народа.
— А я — Бредихин, бывший командир из отряда Вакулина. Подался было на Тамбовщину, но там красные житья не дают. Ищу вас вторую неделю, — выпалил Семен.
— А как с документами? — спросил Овчинников.
— Кто им сейчас верит, — ответил Бредихин. — Документы любые можно представить. Бумага, она все стерпит.
— Ну, что ж, валяй вон в те сени. Приедет Матцев, разберется, кто ты такой!
«Наконец-то! — подумал Семен. — Матцев вроде бы свой человек».
Ехали долго. Только что выпавший глубокий снег перемел дорогу. Кони проваливались, храпели. На санях вместе с Бредихиным примостились еще два бандита. «Караулят, — подумал Семен. — Ну и пусть, бежать не собираюсь». Закутавшись в предложенный возницей тулуп, он лежал на сене подремывая. Наконец, сани остановились.
— Пойдем, — сказал Буржаковский.
Вошли в небольшую крестьянскую избу. За столом, стоявшим посередине комнаты, сидел новоиспеченный командующий «армией воли народа». На полу валялись пустые бутылки. Один из бандитов держал в руках четверть.
Появление Бредихина не смутило сидящих за столом. Изрядно охмелевшие, они громко разговаривали между собой, старались перекричать друг друга. Буржаковский доложил атаману.
— Так, говоришь, у Вакулина был? — обратился к Бредихину сидящий справа невзрачный на вид человек с дергающейся при разговоре щекой.
«Серов», — решил про себя Семен и ответил:
— Был. Вместе…
Но не успел закончить фразу, как из-за стола к нему бросился Матцев.
— Сеня! Ты ли это? Вот так встреча!
— А ты откуда его знаешь? — спросил Серов.
— Да как же не знать Семена Бредихина! Ведь это нашего писаря сын. Вместе в школу ходили, вместе росли. А как началась война, потерялись. Я старше его. Призвали на империалистическую. А он остался в селе учительствовать.
— Вот и бери его к себе в писаря, — пьяно ухмыльнулся Серов и, взяв со стола полный стакан, протянул Матцеву. — Угости своего земляка.
Матцев поднес стакан Семену. Чокнулись. Выпили. И потекла беседа. Вспоминали о родном селе, детстве, школьных годах. Потом заговорили о том, как идут дела в банде. И вдруг Семен понял, что Матцев что-то не договаривает, что-то скрывает.
— Жить будешь вместе со мной, — заявил в конце беседы Матцев. — А работа разная. Больше по бумажной части. Появится желание — назначим командиром.
— Нет, зачем же? — возразил Бредихин, — Мне лучше бумагами заниматься. С детства привык, сам знаешь…
Не сразу поверили Бредихину. По приказу Матцева, а может быть, его заместителей, к Семену был приставлен Никифор, по прозвищу «Свинья». Он навязывался Бредихину в друзья, заискивал перед ним, часто приносил самогон, а подвыпив, заводил речь о житье-бытье. И как ни противно было Бредихину такое знакомство, приходилось «дружить» с Никифором.
Ежедневно в следственный отдел приводили захваченных в селах коммунистов, красноармейцев и просто местных жителей, не угодивших чем-то бандитам. Бредихин с трудом сдерживал себя. Он был свидетелем многочисленных расстрелов, зверских пыток над честными советскими людьми. Матцев лишь формально возглавлял следственный отдел, ибо всеми делами вершили Овчинников и его комендантская команда.
Семену вскоре удалось добиться расположения Овчинникова, который решил сколотить капитал и знал, что в сейфе следственного отдела собраны немалые ценности, изъятые у арестованных и расстрелянных граждан. Овчинников заискивал перед Семеном, под любым предлогом выпрашивал подачку. Бредихину это было выгодно, так как Овчинников, получая из сейфа некоторую долю, делился с Семеном секретами, военными планами Серова. Кое-что Бредихин узнавал от Матцева.
Прошло некоторое время, Семен стал «своим» человеком в банде. Он иногда выезжал в села, где встречался со связниками, а в городе вел «разведку» по заданию Матцева. Ему стали поручать расследование некоторых дел арестованных. И многие из советских граждан избежали смерти. Вскоре Бредихин освободился и от назойливого Никифора. Его убили в перестрелке с работниками милиции.
Прошло еще некоторое время, и чекисты Оренбурга стали получать подробную информацию о банде Серова, о ее планах, местонахождении. Все это позволило своевременно принять необходимые меры.
Первый серьезный удар по серовцам нанесли бойцы гарнизона поселка Калмыково, которым командовали секретарь уездного комитета партии Николай Иванович Попов и начальник уездного отдела ОГПУ Иван Чапурин. В конце ноября и начале декабря 1921 года банда потеряла около полтораста человек убитыми и ранеными, много лошадей. Крупное поражение потерпели серовцы под стенами Гурьева, куда направились после боев у Калмыково. В середине декабря банда была вынуждена отступить к поселку Тополи, откуда в начале января 1922 года планировалось совершить второй налет на Калмыково. В 50 верстах южнее Калмыково, в поселке Гребенщики, серовцы были перехвачены частями Красной Армии и разбиты. Пехота вместе с обозом попала в плен. С остатками кавалерии Серов бежал в сторону Бухары, откуда намеревался двинуться на Уил.
…Телефонный звонок полпреда о движении серовцев к Уилу определил дальнейшие действия Авдеева, руководителя уильских чекистов, которые много сделали для обороны поселка. Был создан отряд самообороны, роздано оружие. И когда к Авдееву собрались чекисты, он уверенно и четко отдавал распоряжения. В частности, приказал, чтобы из Уила были эвакуированы семьи чоновцев и коммунистов. Для прикрытия решили оставить небольшой отряд.
