В столовой его окликнул вчерашний хлебосол. Он стоял с красивой девушкой.
— Знакомься, Коля.
Коля, пряча руки за спину, смущенно отступил, потом руки опустились. Бережной, усмехаясь, схватил его за руку, продолжая держать, добавил:
— Это — Ванда. Моя очень хорошая знакомая. Теперь и твоя тоже.
Ванда тотчас же вложила свою легкую и нежную кисть в растерянную ладонь Коли, убирать руку не спешила, наоборот, все ласковее сжимала. Так вдвоем они и держали Колину руку — Бережной и Ванда. Потом Ванда, насмешливо посмотрев в глаза Коле, отошла. Бережной наклонился и шепотом сказал:
— Девочка что надо. Не теряйся, Николай!
Понять, в чем не надо было теряться, Коля не смел. Бережной готов был беседовать и дальше, но прогремел звонок, означающий конец перерыва. Ванда, шагавшая резко и твердо, ни разу не обернувшись, вышла из столовой первой, за ней — Бережной, кивнувший Коле на прощание.
Дотащившись домой, бросив учебники и тетрадки на стол, Коля сел на кровать и ощутил отчаянную скуку. «Может быть, все-таки к Виктору заскочить. Сказать: «Шел мимо, дай загляну, все-таки — земляк». Нет, нехорошо, неудобно, только утром был, подумают, понравилось на чужие деньги выпивать». Он взял учебник. Дверь открылась. Чуть прищурив насмешливые зеленые глаза, на пороге стояла Ванда
— Ты что в одиночестве?
Она подошла, вплотную прижав свои ноги к ногам сидящего Коли Ерошенко. Он опустил голову, но она подняла ее за подбородок. Потом отняла руку от его подбородка, пошла к двери.
— Идем в общежитие монтажников. Там все наши. За тобой Витька послал. Чтоб в пять минут собрался. Я на улице посижу.
Счастливо улыбаясь, Коля успел только умыться наспех да надеть новую рубашку. Когда они шли в общежитие, Ванда крепко держала его под руку, время от времени все так же насмешливо посматривая на него. Коля видел гладкую кожу чистого красивого лица, мысли его разбегались, он и не заметил, как они вдвоем подошли к общежитию, попали в какую-то комнату, где было невероятно накурено, в середине стола стояли бутылки водки. За столом сидели четыре человека. Коля увидел приветливо осклабившегося Бережного:
— Коля! Здравствуй! Милости просим, заждались тебя. Даже тяпнули в твое отсутствие. Ванда, умница!
Остальные сидящие не обращали внимания ни на Колю, ни на Ванду, но пока Бережной приветствовал новоприбывшего, ему уже был приготовлен «штрафной» стакан водки. Коля, стараясь держаться с мужественной выправкой, решительно опрокинул стакан. Бережной покровительственно пододвинул стул.
— Молодец, Коля, по-нашему.
Бережной подождал, не отрывая глаз от Николая, налил ему еще стакан, но заметив, что тот берет его уже нетвердой рукой, остановил его. Начал представлять Колю остальным:
— Мой земляк. Знакомьтесь.
Имен Николай не мог запомнить, только засело в голове странное слово Циклоп — так назвался один из присутствовавших.
— Теперь выпьем вместе, — добавил Бережной. — За встречу с земляком.
Он обнял захмелевшего Колю, встряхнул его, опорожнил свой стакан, нетерпеливо поторопил Николая, чтобы и тот скорее допил, потом вновь налил ему водки: вина здесь не пили.
Последнее, что запомнил Коля, — сидевшую на кровати с Циклопом Ванду и взгляд ее, не насмешливый и соблазнительный, каким она обычно смотрела на Колю, а серьезный, с неким затаенным испугом и покорностью.
Попойки стали правилом. Менялись только места, где они собирались. Все шло привычным пьяным распорядком: обильная выпивка, скудная, наспех приобретенная закуска, грубый хор нетрезвых мужчин, немелодичными голосами горланивших одну за другой наглые и непристойные песни. Коля, превратившийся в завсегдатая вечерних шумных пьянок, мгновенно пьянел, плакал обильными, хмельными слезами, висел на груди то у одного, то у другого, заплетающимся языком произносил клятвы в вечной дружбе. Друзья снисходительно улыбались его ежевечерним порывам.
Накануне праздника Коля Ерошенко и Саша Пушкин получили стипендию. Они пересчитали деньги несколько раз, потом Коля сказал:
— Давай Витьку угостим. Сегодня мы будем платить.
Саша согласно кивнул головой, но покупать спиртное они решили позже, а сейчас просто зайти, похвастаться полученными деньгами.
Открыв дверь, Коля увидел Ванду. Она сидела хмурая, ей что-то втолковывал Бережной. Они говорили по-русски, но понять их было невозможно: слова складывались непонятные. Хотя они видели, что в комнату вошли Коля и Саша и поздоровались, ответили не сразу: видно, были чем-то серьезно озабочены.
— Ну давай, давай, проходите. Вы вот весело настроены, а у нас дело дрянь. На носу праздники, а наш дебет не сходится с кредитом. Разумеете?
Подростки посмотрели друг на друга и позволили себе слабое подобие одновременной покровительственной улыбки:
— Витя, мы как раз стипендию получили!
Но от встречной нахальной и откровенной усмешки Бережного им стало не по себе.
— Не смешите, чудаки! Кому нужны ваши крохи — полторы-две десятки? Это называется «мелочь», а не деньги. Чтобы располагать валютой, надо работать.
— Мы же сейчас учимся, — Коля и Саша стали неуверенно оправдываться. Ты не думай, мы с тобой рассчитаемся, только работать начнем…
— Бросьте детсадовские замашки, — грубо оборвал Бережной. — Любишь с горочки кататься — люби и саночки возить.
Он подошел поближе и, наслаждаясь своей задушевностью, сказал с мечтательной мягкостью:
— Разве я говорю о каком-то долге? Никаких долгов. Свои люди сочтемся. Но вам-то жить, учиться надо. Вам, сосункам. Деньги под ногами валяются. А взять их легче легкого. Обработаем два-три дела — покроем расходы, и вы в накладе не останетесь. Но надо поторопиться: пока праздники, все пьют, даже сторожа и те не просыпаются после похмелья…
Бережной захохотал и отошел. Поднялась Ванда. Облизывая свежие полные губы, знакомо блестя зелеными глазами, она взяла за руки ребят, грациозно кивнула головой на стол — он был пуст:
— Соглашайтесь! Хоть костюмы приличные будут. Посмотрите на себя — в никудышном тряпье ходите. На свою стипендию сколько лет одеваться будете? А тут один вечер — и все будет!
Растерявшиеся Коля и Саша не знали, что сказать.
— Ну, мы согласны, — неожиданно воскликнул Коля.
Он крепко держался за Сашу Пушкина, а тот потихоньку все дергал рукав своего пиджака. Бережной скривил рот на такое поспешное согласие, но все-таки, помедлив, сказал, также не слишком радуясь:
— Молодцы, ребята, — это другой разговор. Ванда, может, на стол накроешь?
Ванда нагнулась, достала бутылку, которую Бережной, очевидно, открыл раньше. Налил он немного, по полстакана.
— За успешное дело, — поднял стакан с водкой Бережной.
Ребята молча выпили. Коля выпустил рукав Саши Пушкина, пытался сообразить, что его ожидает, на что он дал согласие. Пока он смутно размышлял, Бережной отошел к Ванде, стоявшей у окна. К ребятам он повернулся спиной. Саша Пушкин резко наклонился к Коле, быстро шепнул: «Давай обрываться, пока не поздно!» — и, не дожидаясь, не смотря больше на Колю, оттолкнул стул, с которого встал так, что тот ударился спиной о край стола, и исчез за дверью. Хлопнувшая дверь еще дрожала, когда на середине комнаты одновременно оказались Коля и Бережной. Но Коля стоял, не зная, что предпринять: то ли бежать вслед за Сашей, то ли попытаться объяснить Бережному… А тот, злобно посмотрев на Колю, достал из кармана ключ, запер дверь, стал подходить ближе к Коле, вертя ключом, будто холодным оружием. Коля отступил, испуганно сел.
— Так, милок, — грубо и с угрозой процедил Бережной. — Думаешь, Витю можно так легко обвести вокруг пальца? Ошибаешься, голубчик. С тем пацаном Бережной повернулся к окну и ткнул кулаком по, направлению улицы — разговор впереди. А с тобой сейчас. Я тебя могу так разобрать, ни один хирург не соберет. Но я не хочу. Земляки так не поступают.
Он встал, подошел к двери, отомкнул ее и, бросив ключ на стол, добавил доверительно:
— Брось дурить! Неужели ты трус? Чего испугался? Давай допивать бутылку да и спать пора. Завтра разберемся — утро вечера мудренее, знаешь?
Снова лилась водка, снова потные пальцы сжимали стекло стакана, снова наступило сладостное опьянение, и Коля обнимал Бережного, не понимая, как он мог заподозрить что-нибудь плохое, радуясь замечательной, счастливо обретенной дружбе.
Очнулся Коля, испытывая почти привычную и потому не особенно тяготившую головную боль. Комната тонула в полумраке. Всмотревшись в циферблат будильника, тикавшего на подоконнике, он узнал, что ровно пять часов. «Немного проспал», — подумал Коля. Потягиваясь, поправляя смятую одежду, услышал, как нежно поворачивается ключ в дверном замке. Первым в комнату вошел Бережной. Он громко и неприятно, скрипуче засмеялся:
