Зубарев. Да.
Вышинский. Потом вы переезжаете в Уфу и опять связываетесь с полицией. После этого вы призываетесь в армию. Когда вы были в армии, продолжали вы давать сведения полиции о революционных настроениях в армии?
Зубарев. Я получил задание освещать политические настроения той воинской части, в которой я находился.
Вышинский. Вы это делали?
Зубарев. Да, один раз я это сделал, потом выехал из Уфы.
Вышинский. Значит, на протяжении большого периода вы были связаны с полицией вплоть до самой революции?
Зубарев. Да.
Вышинский. Вы получали вознаграждение за эту свою работу?
Зубарев. Дважды от пристава Васильева по 30 рублей.
Вышинский. По 30 серебренников?
Зубарев. Да.
Вышинский. В два раза больше чем Иуда?
Зубарев. Да.
Председательствующий. Вы занимались шпионской деятельностью?
Зубарев. Да.
Председательствующий. Расскажите вкратце о своей шпионской деятельности.
Зубарев. Моя шпионская деятельность началась с конца 1935 года. Вовлечен я был в эту организацию для дачи секретных сведений секретарем Сулимова Ивановым. Сведения секретного порядка, касающиеся данных по линии сельского хозяйства, я давал дважды — в январе и в декабре 1936 года. Я подробно освещал состояние деревни, освещал хлебные запасы, семенные и продовольственные фонды, особенно фуражные, говорил о состоянии скота.
От Иванова я узнал, что эти сведения давались в пользу фашистской Германии.
Вышинский. Я прошу вызвать сюда в качестве свидетеля бывшего полицейского пристава Васильева, который вербовал в свое время Зубарева, для проверки этого обстоятельства.
Председательствующий. Суд определил удовлетворить ходатайство Прокурора и вызвать Васильева в качестве свидетеля на заседание суда.
ДОПРОС СВИДЕТЕЛЯ ВАСИЛЬЕВА Д. Н.Председательствующий. Ваша фамилия Васильев?
Васильев. Васильев.
Председательствующий. Ваше имя, отчество?
Васильев. Дмитрий Николаевич.
Председательствующий. Когда вы родились?
Васильев. В 1870 году.
Председательствующий. Вы в 1907, 1908, 1909, 1910 годах в каких городах жили?
Васильев. В городе Котельниче.
Председательствующий. Какую должность занимали?
Васильев. Я был становым приставом 4-го стана.
Председательствующий. С какого и по какой год были приставом?
Васильев. С 1906 года по 1917 год.
Председательствующий. Во время вашей работы в качестве пристава приходилось вам кого-нибудь вербовать в качестве провокатора?
Васильев. Приходилось.
Председательствующий. В частности, не приходилось ли вам завербовать Зубарева?
Васильев. Зубарева да, так точно.
Председательствующий. В двух словах расскажите, как вы его завербовали.
Васильев. Полицейский урядник Смердинской волости сообщил мне, что в доме, где жил у своего отца в деревне Зубарев Прокопий Тимофеевич, собираются молодые люди, поют революционные песни, читают революционные книги. Ну, я, конечно, по долгу своей службы тогда приехал в деревню с урядником Коневым, сделал обыск, обнаружил и отобрал действительно много революционных изданий. Зубарева пришлось, конечно, арестовать. В моей канцелярии Зубарев сказал, что у них еще есть в деревне революционно настроенные люди. Назвал он мне имена двух человек, но фамилии не сказал, и обещал, что он выявит этих двух людей. Я доложил исправнику. Исправник велел его завербовать и отобрать от него подписку.
Председательствующий. Какого характера подписку?
Васильев. О том, что он обязуется давать полиции сведения. При отобрании этой подписки он сказал, что кличка его будет «Василий».
Председательствующий. Сам сказал?
Васильев. Да, сам сказал. Я хорошо помню.
Председательствующий. О деньгах стал разговаривать?
Васильев. Потом уже о деньгах.
Председательствующий. Какая же плата была установлена?
Васильев. Исправник прислал ему 30 рублей.
Председательствующий. Потом вам приходилось давать ему еще деньги?
Васильев. Я хорошо помню один раз, но может быть и еще давал, я не отрицаю.
Вышинский. В течение какого времени вы были связаны с Зубаревым?
Васильев. С 1908 по 1909 год.
Вышинский (обращаясь к Зубареву). Вы не припомните, этот Васильев тогда был приставом?
Зубарев. Так как прошло 30 лет, мне трудно сейчас вспомнить, но, кажется, что этот... Не отрицаю.
Вышинский. Похож?
Зубарев. Да.
Вышинский. Вы получали деньги от Васильева или от кого-либо другого? И кому давали сведения?
Зубарев. Да, от Васильева и передавал сведения Васильеву.
Вышинский. Сколько раз, не помните?
Зубарев. Я был у него два раза.
Вышинский. Вы подтверждаете, что свидетель Дмитрий Николаевич Васильев напоминает вам того пристава Васильева, который вас впервые завербовал на службу в полицию?
Зубарев. Да, подтверждаю.
Вышинский. У меня больше вопросов нет.
_____
На этом утреннее заседание заканчивается, и Председательствующий объявляет перерыв до 18 часов.
Вечернее заседание 3 марта
ДОПРОС ПОДСУДИМОГО КРЕСТИНСКОГО
Председательствующий. Приступаем к допросу подсудимого Крестинского.
Вышинский. Позвольте мне до допроса Крестинского задать несколько вопросов подсудимому Раковскому.
Председательствующий. Пожалуйста.
Вышинский. Подсудимый Раковский, вы признали себя виновным в преступлениях, которые вам предъявлены?
Раковский. Признал.
Вышинский. Вы здесь слышали также ответ Крестинского, который на вопрос суда заявил, что он не троцкист и не совершил преступлений, в которых он признавался на предварительном следствии. Я хотел бы спросить у вас, как у одного из виднейших представителей и руководителей троцкистского подполья в СССР, что вы знаете о троцкистской деятельности Крестинского в последний период времени?
Раковский. Крестинский в доказательство того, что он отошел от троцкизма, заявил, что в конце 1927 года он послал письмо Троцкому, в котором отмежевался от троцкистских позиций. Это письмо Крестинского мне известно. Троцкий давал мне его читать. И не только мне. Но для того, чтобы осветить смысл этого письма, я должен прежде всего указать на один факт.
Возвращаясь в Москву, за несколько недель до посылки Крестинским этого письма, накануне пленума ЦК перед XV съездом, я остановился в 1927 году в Берлине, как всегда — в полпредстве, где тогда работал Крестинский. Вместе со мной был Каменев. Он приехал из Рима и тоже отправлялся на пленум ЦК. Между мной, Каменевым и Крестинским, как между единомышленниками, происходил тогда в Берлине обмен мнений.
Вышинский. Как между единомышленниками?
Раковский. Да. Само собой понятно, как между единомышленниками. До этого времени со стороны Крестинского не было никаких признаков отхода от оппозиции. При встрече в Берлине мы вместе обсуждали, что следует предпринимать оппозиции на предстоящем пленуме. Крестинский оставался в Берлине. Он был того мнения, что нужно продолжать и дальше маневрировать.
Вышинский. То есть двурушничать?
Раковский. Тогда это слово не употреблялось.
Вышинский. А смысл?
Раковский. Смысл тот же.
Через некоторое время после этого, когда я уже был в Москве, Троцкий мне показал письмо Крестинского.
Вышинский. Когда это было?
Раковский. Я думаю, что это было в первых числах декабря 1927 года.
Вышинский. Вы припоминаете, что в этом письме было?
Раковский. Точное содержание я не помню, но общее впечатление было такое, что это маневр. Когда я прочел это письмо Крестинского, я сказал Троцкому: «Крестинский подготавливает то, что на языке юриспруденции называется свое «алиби». Троцкий подтвердил это. Так впоследствии и получилось, ибо, когда ЦК ВКП(б) обратился к полпредам, разделявшим троцкистские взгляды, с вопросом, как они относятся к исключению руководителей оппозиции из партии, Крестинский написал в ЦК письмо и ссылался в нем на это свое «алиби».
