Большая часть всех захоронений еще не известна, так как никогда их поиски официально не производились, а наоборот, тщательно скрывались, если даже случайно попадались или вскрывались жителями. Прошли годы и десятилетия. Найденные мною пожелтевшие старые документы, датированные июнем-августом 1921 года, послужили поводом для нашей поездки, которая состоялась 19 июня 1999 года. Документы начала двадцатых годов, попавшие в мои руки, содержали информацию о народном восстании тамбовских крестьян. В этих документах есть сведения о применении химического оружия против крестьян-повстанцев. Это приказ начальника артиллерии Тамбовской губернии С. Косинова и начальника 6-го участка А. Павлова за N 43 от 28 июня 1921 года и ряд рапортов и донесений об исполнении его командирами батарей и дивизионов, в которых докладывалось ими о применении химического оружия. Место действия — заболоченная пойма реки Вороны, с цепочкою озер и островов. Под натиском превосходящих сил противника и испытав на себе ряд газовых атак красных, народные партизаны 2-й повстанческой армии с боями отходили к заболоченной пойме реки Вороны, которая тянулась на 20 верст, имея в ширину более чем 6 верст. На островах, среди озер и непроходимых болот ими еще заранее было достаточно много сосредоточено продовольствия и боеприпасов, в камышах на болотных кочках были расположены огневые точки, а на островах — лагеря подразделений партизан. После тяжелого ранения командующего 2-й партизанско-повстанческой армии, штабс-капитана Митрофановича, командование армией взял на себя начальник ее штаба А.С. Антонов. Коммунисты против этой партизанской группировки кинули крупные силы, состоявшие из сводной курсантской бригады, сформированной из различных городов, численностью в 7000 человек, московской дивизии ВЧК (дивизия им. Дзержинского), кавалерийской бригады бывшего уголовного каторжника Г.И. Котовского, довольно значительной группы "интернационалистов"-наемников, а также латышских и китайских стрелков, которые принимали участие в подавлении всех рабочих и крестьянских восстаний.
Коммунисты сделали попытку атаковать партизан, засевших в болотах на островах, но, встреченные плотным огнем пулеметов, понесли громадные потери убитыми и потонувшими в болотной топи. Их потери в этом бою исчислялись многими сотнями. Вторая попытка штурма болот также не увенчалась успехом, атакующие опять понесли большие потери, отступили к селам Кипец и Паревка, стоящим на противоположных берегах поймы и озера Кипец. Мстя за свою неудачу, красные устроили в этих селах расправу над находящимися в них крестьянами, расстреливая оставшихся мужчин и подростков, насилуя женщин. Пограбив эти села, они в них сожгли довольно много домов. Командующий войсками 6-го участка Павлов отдал приказ двинуть против партизан артиллерию и авиацию. На следующий день с рассветом над поймой появились краснозвездные самолеты-корректировщики. Но встретив плотный оружейный огонь партизан, один из них, кувыркаясь в воздухе, упал на болота и потонул в трясине. На место по обеим берегам реки Вороны и ее заболоченной поймы стали прибывать батареи и дивизионы красной артиллерии с химическими снарядами. По островам был открыт ураганный огонь, который продолжался три часа. Все острова были изрыты воронками, которые мы имели возможность видеть даже в 1999 году своими глазами. Во время артиллерийского обстрела партизаны, прикрытые камышами, отошли в болотные топи по известным им тропам, где и переждали огонь артиллерии. Затем, помолившись в камышовой церкви, приняв благословение священника, вновь заняли свои позиции. Все новые и новые атаки красных вновь отбивались с большими для них потерями. А ночью по островам, имеющим плотный грунт, был вновь открыт артиллерийский огонь. Только теперь красные применили химические снаряды. Задыхаясь от удушливых газов и не имея никаких средств защиты, партизаны вновь ринулись в болота, так как там снаряды не разрывались, плюхаясь в болотную трясину. Артиллерия беспрерывно лупила по островам, и облако удушливых и отравляющих газов расходилось по всей пойме реки Вороны. Крестьяне, спасаясь от газов и сбиваясь с тропинок, тонули в болоте, куда с шипением падали, не разрываясь, снаряды. Однако большей части партизан удалось выбраться из болот, и они, разделившись, ушли в две разные стороны под покровом ночи. Артиллерия красных перенесла огонь на оба села, где практически не оставалось жителей. Вскоре газеты "Тамбовские известия" и "Красный пахарь" писали об уничтожении "бандитских сел".
Миновав село Иноковку — родину партизанского главкома и председателя Союза трудового крестьянства поручика Токмакова, мы наконец въехали в районный центр Инжавино. Посетив этот населенный пункт, мы узнали от его жителей, где тогда находился штаб 6-го боевого участка. Невзрачное двухэтажное здание. Посетив местный инжавинскии музеи, кстати довольно неплохой, знакомимся с его директором Сергеем Черновым. Он нам рассказал, что эти газы Красная армия получила от Германии, которые та использовала в I мировую войну. Узнаем, что по берегам реки Вороны стояли богатые и многолюдные села Паревка, Карай-Салтыки, Карай-Пущино, Кипец и др. Все они в той или иной степени были подвергнуты артиллерийскому огню, так как считались «бандитскими» селами.
С. Чернов поведал нам о том, что, как ему рассказывала его бабушка, которая родилась в селе Леонтьевка, в их село пришел на ночлег отряд партизан-повстанцев, но беда случилась тогда, когда они рано утром ушли из села. Вслед за ними в село пришли красные и объявили жителей села пособниками «бандитов». У крестьян отняли весь хлеб, а село сожгли. Прошло много лет, и все это помнят по-разному. Но дело не в этом, когда есть факт. Село Кипец было когда-то большим и богатым русским поселением на берегу реки Вороны. Это село, как и соседнее Паревка, сильно пострадало от артиллерийского огня красных. В селах не было никаких военных действий и красные прекрасно знали, что там нет партизан, однако разнесли их артогнем. Сегодня Паревка восстала из пепла и щебня, чего не скажешь о селе Кипец. До революции в нем жило 3000 человек крестьян, сейчас свой век доживают около 80 человек. В нем несколько убогих домов, которые так можно назвать только условно. Крыты они где толем, а где просто камышом, — все они построены уже при социализме.
Наша небольшая группа состояла из журналиста-корреспондента "Российской газеты" Е. Писарева, исполнительного директора тамбовского «Мемориала» В. Середы, моего давнишнего знакомого по газете, где я работал в бытность его там редактором, сотрудницы центра адаптации и развития детей, психолога Т. Рязановой, председателя тамбовского "Зеленого движения" Л. Спиридоновой, активиста этого движения А. Щербакова, меня — Б. Сенникова и моей дочки Веры Сенниковой, ученицы 7-го класса одной из средних школ города Тамбова, моей постоянной спутницы во всех моих поездках.
Село Кипец существовало с конца XVIII века. Было сплошь застроено кирпичными домами. В лицах людей, сегодня здесь живущих, до сего времени возникает страх, как только речь заходит о крестьянской войне. Это им передалось от родителей. Они ничего не хотят рассказывать о том, что знают об этих событиях. Охотно рассказывают о том, как работали в советское время в своем нищем колхозе. Рассказывают, что был бандитизм, а потом бандиты их загоняли в колхоз и отнимали у них хлеб, с тех пор ели одну мякину да лебеду. "Чистый хлеб я впервые попробовала в Питере, когда туда завербовалась на стройку", — говорит одна из женщин. Работали в колхозе от зари до зари, а за труды от советской власти ничего не получали. Свой приусадебный участок обрабатывали ночью, а с него брали налог. Одна из них рассказала, что в этом колхозе всю жизнь проработала дояркой и получила профессиональное заболевание (показывает свои руки со скрюченными пальцами), пенсия — "кот наплакал", а огород не может обрабатывать, спасибо родственникам, приезжают из города и помогают. Была она много раз за строительство светлого будущего премирована почетными грамотами и доской почета. Но за грамоты в магазине ничего не дают. Все, что там себе заработала, профессиональное заболевание и все. Раньше крестьяне мечтали о том, чтобы у них было земли больше, а сейчас она лежит кругом и зарастает бурьяном, и кто даже готов на ней работать — не дадут. Найдут причину отказать. Пропадает самый лучший на земле чернозем под лебедой и чертополохом. Вот какое наследие получили от советской власти. А земля золотая, нет нигде такой.
О гражданской войне наотрез отказываются говорить. Идем к озеру Кипец. На песке загорают молодые люди, приехали из Тамбова и Кирсанова, помочь старикам с их огородами, а заодно загореть и вдоволь покупаться. Они от своих родственников много слышали о событиях 1918–1921 гг. и нам начинают рассказывать все, что сами слышали от тех же бабушек, которые предпочли эту тему обойти молчанием. Этим же неведом страх перед органами ОГПУ и НКВД. Затем, уже вместе с ними, встречаемся со знакомыми бабушками, которые по просьбе внуков рассказывают все о восстании крестьян, о карателях-иноземцах, о голоде 1933 года, и даже о людоедстве. Словом, все, что им пришлось пережить за годы "построения светлого будущего". За 80 лет это село так и не смогло преодолеть ту разруху, которую ему принесла советская власть, и сегодня погибает, не имея ни какой надежды на возрождение. При этом со страху на выборах голосует только за Зюганова, так, говорят, велят нам. Разделяемся на несколько групп и расходимся в разные стороны. Наша группа из четырех человек пытается перейти на противоположный берег заболоченной поймы реки Вороны, в село Паревка, по бревнам, проложенным в самом узком месте реки, где когда-то стояла мельница. Мы ступаем по узкой тропинке в камыши и идем в глубь заболоченной поймы. В 1950 году здесь проводились работы по осушке этих болот, но до конца эти работы так и не были доведены.
