О гражданской войне наотрез отказываются говорить. Идем к озеру Кипец. На песке загорают молодые люди, приехали из Тамбова и Кирсанова, помочь старикам с их огородами, а заодно загореть и вдоволь покупаться. Они от своих родственников много слышали о событиях 1918–1921 гг. и нам начинают рассказывать все, что сами слышали от тех же бабушек, которые предпочли эту тему обойти молчанием. Этим же неведом страх перед органами ОГПУ и НКВД. Затем, уже вместе с ними, встречаемся со знакомыми бабушками, которые по просьбе внуков рассказывают все о восстании крестьян, о карателях-иноземцах, о голоде 1933 года, и даже о людоедстве. Словом, все, что им пришлось пережить за годы "построения светлого будущего". За 80 лет это село так и не смогло преодолеть ту разруху, которую ему принесла советская власть, и сегодня погибает, не имея ни какой надежды на возрождение. При этом со страху на выборах голосует только за Зюганова, так, говорят, велят нам. Разделяемся на несколько групп и расходимся в разные стороны. Наша группа из четырех человек пытается перейти на противоположный берег заболоченной поймы реки Вороны, в село Паревка, по бревнам, проложенным в самом узком месте реки, где когда-то стояла мельница. Мы ступаем по узкой тропинке в камыши и идем в глубь заболоченной поймы. В 1950 году здесь проводились работы по осушке этих болот, но до конца эти работы так и не были доведены.
Проплутав в камышах часа два, выходим к большой кочке и с нее оглядываем местность. Тропа нас привела в другую сторону от села Паревка. Решаем возвращаться назад, так как в противном случае не успеем засветло вернуться в Кипец. Выходим на остров и видим, как он весь густо изрыт воронками от разрывов снарядов, остров весь к тому же зарос молодым ивняком. Река Ворона наподобие горной реки бурно несет свои воды, и около острова вода в ней похожа на кипящую. По всей видимости, от этого остров зовут Кипец, а заодно и село, которое стоит неподалеку от него. Еще немного проплутав в камышах, мы наконец выходим к переправе, откуда и начинали свой путь, а в Паревке нас ждали такие же, как и мы, из города Пензы, но встреча не состоялась. Навстречу нам уже идут наши спутники по этой экспедиции, беспокоясь нашим долгим отсутствием. Впечатление от заболоченной поймы большое, так как знаем, что в этих болотах масса погибших людей и неразорвавшихся снарядов. Весь этот партизанский край еще ждет своих исследователей и историков-аналитиков еще не дописанной нашей истории. Люди, которые хорошо знают свою историю, всегда бывают патриотами своего края и, наоборот, кто не хочет ее знать, те свою Родину никогда не полюбят. Историкам еще предстоит осветить все темные углы нашей российской истории и воссоздать ее для наших потомков в правдивом виде.
24 июня 1999 года жители Тамбова и Тамбовской области в областном центре у Казанского монастыря, на месте массового захоронения, поставили мемориальную доску. Через две недели, как говорят очевидцы, приехали машины в сопровождении наряда милиции (по всей видимости, для охраны этих уголовных преступников), сняли доску, собрали цветы и венки, и все это было увезено в неизвестном направлении. На запрос депутатов городской думы "Кто уничтожил мемориальную доску?" все уровни власти ответили, что не отдавали распоряжения убрать эту мемориальную доску.
В 2000 году от Рождества Христова, снова 24 июня был поставлен на народные деньги памятный знак жертвам крестьянского восстания. Простояв около года, он был ночью под 1 мая 2001 года украден. Надо сказать, что в Тамбове это единственный памятник, поставленный на народные деньги, которые были собраны по рублям и копеечкам со всей Тамбовской области и городу Тамбову, разрешен городскими властями и освящен Русской православной церковью. За неделю до этого по областному радио выступил депутат областной думы от КПРФ, некий Чанцев, который заявил, что он не потерпит этого памятника в городе. Это же он писал и в коммунистической газетенке "Наш голос", а в весьма символическую Вальпургиеву ночь, когда вся нечистая сила слетается на свой ежегодный шабаш, памятник был украден уголовниками. Правоохранительные органы отказались взять у граждан заявление по поводу этого террористического акта. Однако после того, как журнал «Посев» опубликовал по этому поводу статью в 7 номере за 2001 год, прокурор области Тамочинник распорядился открыть следствие, которое было закрыто, так как не нашло похитителей.
В 2002 году терпеливый народ вновь восстанавливает дважды снесенный памятник, вопреки беспомощности правоохранительных органов Тамбова и Тамбовской области. Народ снова на свои средства ставит памятник крестьянам, погибшим в борьбе с большевиками.
Сегодня раздаются голоса коммунистов-последышей, что хватит, мол, все это помнить, лучше поставить всем совместные памятники и тем самым и порешить дело. Хорошую же для себя они придумали позицию. Убивали, расстреливали, грабили, насиловали, морили голодом, не щадя даже детей, а сейчас еще и хотят, чтобы им и памятники ставили совместно с теми, кого они убивали, душили газами и живьем сжигали в топках. Но палачам и их жертвам памятники одновременно не принято нигде ставить. Как можно палачу Юровскому, убивавшему детей, ставить общий памятник с убитыми им детьми? Нельзя поставить совместный памятник патриотам Белого движения и оберпалачу Дзержинскому. Нельзя равнять адмирала А.В. Колчака, генералов М.В. Алексеева, Л.Г. Корнилова, А.И. Деникина, П.Н. Врангеля и многих других белых воинов и патриотов России с теми, кто ее продавал за деньги.
Мрак и свет — разные вещи, черное и белое — тоже. Нельзя одновременно служить Богу и Сатане. Так пусть успокоятся преданные вечной анафеме: такие памятники — это надругательство над ими же убиенными и замученными и зовется кощунством. Никогда не станут рядом святые с палачами и уголовниками. Памятники должны стоять только их жертвам и тем, кто от них отстаивал мать-Родину, святую и многострадальную Россию. Тем, кто боролся против красного террора, безбожия, голода, а короче — против коммунистов и советской власти. И все должны получить по делам своим. Иначе и быть не может. История — не гулящая девка, а наука о прошлом, в конце концов.
ЧАСТЬ II
"СТАЛИНСКАЯ КОЛЛЕКТИВИЗАЦИЯ":
СВИДЕТЕЛЬСТВА ТЕХ, ПО ЧЬИМ СПИНАМ
ПРОШЛО "КРАСНОЕ КОЛЕСО"
Этапы большие в глухую Сибирь
Вишерский лагерь на хмуром Урале
И Соловецкий Святой монастырь
(стихи народные)
Голод 1933 года затмит все другие известные в истории человечества, как по масштабам территории, так и по числу жертв. Крестьян ссылали в Сибирь, на Урал, на Север, на Дальний Восток, в голодные степи Казахстана. Их труд использовали на лесоповале, в каменных карьерах, в шахтах и рудниках, на строительстве Беломорканала, канала имени Москвы и других сталинских стройках коммунизма, лишив их, а также членов их семей свободного передвижения. Заключенные, находясь на спецпоселениях вместе со своими детьми и грудными младенцами, ежедневно гибли там тысячами от голода, болезней и непосильного труда. Таким образом, коммунисты, как в древнем мире, фактически возродили рабство. Россия превращалась в сплошной концентрационный лагерь, разделившись на рабов и охранников.
Главной целью коммунистов было мировое господство. Но как этого достигнуть? С приходом коммунистического режима все достижения России пошли прахом и все покатилось под откос. Россия была за короткое время была превращена из богатой и процветающей страны в огромную «банановую» республику.
Чтобы вывести страну на ее прежние рубежи, надо было поднимать экономику. Но все средства, которыми еще недавно обладала Россия, были разграблены и промотаны коммунистами. И чтобы поднять экономику, было решено вновь, как в гражданскую войну, прибегнуть к силе голода. Так как побежденный народ за хлеб сделает все, что только потребуется советской власти.
Сталин объявил пятилетний план подъема советской экономики и развития народного хозяйства. Он проводился под лозунгом: "Догнать и перегнать все высоко развитые страны мира!" Для пятилетки нужны были рабочие руки. А где их взять? Надо создать в стране голод, и тогда население само побежит на "великие стройки" за хлебом — там будет гарантирована пайка. Платить не обязательно, самое главное, чтобы давали есть. На том и порешили. А чтобы есть в стране было нечего, надо было создать плановое сельское хозяйство, а крестьянство ликвидировать, особенно его трудовую часть, приспособив его также для "великих строек". Народу умерло во время пятилетки уйма, но догнать, а тем паче перегнать развитые страны не удалось даже и через 60 лет. Однако объявили, что план пятилетний выполнили в четыре года. Бумага все стерпит. «Благодаря» проведенной в стране сплошной коллективизации, до сего времени так и не удается досыта накормить страну. Колхозники — не крестьяне. Они хоть и дома, а все равно отбывают невольничьи работы…
