Организация партизанского движения была начата русским военным командованием во второй половине августа – только через два месяца (!) после начала войны. По имеющимся историческим данным, первым о царившей в тылу французской армии беспечности сообщил поручик М. Ф. Орлов, посланный русским военным командованием в Смоленск для выяснения судьбы попавшего в плен генерала П. А. Тучкова. Будучи наблюдательным офицером, он по возвращении заявил командованию, что даже сотня казаков, отправленная в тыл французских войск, может нанести противнику много вреда.
К тому времени французский император был сильно обеспокоен тем, что его «Великая армия» стремительно сокращается, теряя при фуражировках людей больше, чем в сражениях. Обеспокоенность Наполеона объяснима: ведь накануне Бородинского сражения его войска насчитывали не более 150 000 человек из трехсот тысяч, действовавших на главном операционном направлении в начале Русской кампании. Отсутствие стратегических резервов не позволило ему в битве при Бородине уничтожить кадровое ядро русской армии и, соответственно, решить главную стратегическую задачу – победоносно завершить всю кампанию 1812 г. в России.
После Бородина ситуация с организаций партизанского движения значительно изменилась. Теперь действия созданных на местах и специально выделенных из армии более чем двадцати отрядов, не считая большого числа неучтенных «партизанских партий», были подчинены единой задаче и координировались верховным командованием русской армии.
«Поелику ныне осеннее время наступает, через что движения большою армиею делаются совершенно затруднительными… то и решился я, избегая генерального боя, вести малую войну, ибо раздельные силы неприятеля и оплошность его подают мне более способов истреблять его, и для того, находясь ныне в 50 верстах от Москвы с главными силами, отделяю от себя немаловажные части в направлении к Можайску, Вязьме и Смоленску»,[4] – писал главнокомандующий русской армией фельдмаршал князь Михаил Илларионович Кутузов.
Под термином «малая война» понимались самостоятельные действия небольших отрядов регулярной или иррегулярной кавалерии в промежутках между генеральными сражениями. Их задачей являлись разведка и нападения на подразделения противника на бивуаках, на марше, при проведении им фуражировок и т. п.
Армейские партизанские отряды были мобильными, численностью от 50 до 500 человек, комплектовались преимущественно из казаков и гусар, реже с привлечением улан и кирасир. В их задачу входило уничтожение живой силы противника, его транспорта, продовольствия и фуража, разведка и проч. Перед командирами отрядов ставились боевые задачи в пределах зон их ответственности, на случай проведения совместных операций сообщались районы действий соседних отрядов. Так была определена главная стратегия партизанских действий – постоянная угроза на внутренних коммуникациях противника.
Боевая практика определила и основы партизанской тактики. Так, после того как часть отряда И. С. Дорохова была окружена противником, Кутузов приказал написать для него специальное практическое руководство:
«Партизан никогда в сие положение прийти не может, ибо обязанность его есть столько времени на одном месте оставаться, сколько ему нужно для накормления людей и лошадей. Марши должен [летучий отряд] партизан делать скрытные, по малым дорогам [и более ночью; днем скрываться в лесах]. Пришедши к какому-нибудь селению, никого из оного не выпускать, дабы не можно было дать об нем известия. Днем скрываться в лесах или низменных местах. Словом сказать, партизан должен быть решителен, быстр и неутомим».[5]
Результат действий партизанских отрядов хорошо описывает Арман де Коленкур:
«Мы все время должны были держаться настороже… Неприятель все время тревожил наши коммуникации за Гжатском и часто прерывал их между Можайском и Москвой… В этих прелюдиях все видели предвестие новой системы, цель которой – изолировать нас. Нельзя было придумать систему, которая была бы более неприятной для императора и поистине более опасной для его интересов».[6]
В период подготовки русской армии к контрнаступлению Кутузову требовалось, чтобы Наполеон как можно дольше оставался в Москве. Для этого были предприняты дезинформационные мероприятия. Распространялись слухи о слабости русской армии, о желании русских скорее окончить войну, о предполагавшемся заключении мира, на что будто бы ожидается разрешение российского императора. Эти сведения поддерживали надежду Наполеона на заключение мира, вынуждали его выжидать в Москве. Каналы получения реальной информации, в том числе агентурной, о положении дел и намерениях русских блокировались нашими секретными службами и партизанскими отрядами.
Грамотная организация информационной и партизанской блокады французского командования во главе с Наполеоном, равно как и всей французской армии, была оценена не только российской стороной, но и противником. Де Коленкур писал:
«Император все время жаловался, что он не может раздобыть сведения о том, что происходит в России. И в самом деле, до нас не доходило оттуда ничего, ни один секретный агент не решался пробраться туда. <…> Ни за какие деньги нельзя было найти человека, который согласился бы поехать в Петербург или пробраться в русскую армию. Единственные неприятельские войска, с которыми мы приходили в соприкосновение, были казаки; как ни желал император раздобыть нескольких пленных, чтобы получить от них какие-либо сведения об армии, нам при стычках не удавалось захватить пленных… и так как ни один шпион не дерзал пробраться в расположение русской армии, то мы не знали, что там происходит, и император был лишен всяких сведений».[7]
В числе организаторов «малой войны» на оккупированной территории был такой опытный специалист тайной войны, как полковник (впоследствии генерал) граф (впоследствии князь) А. И. Чернышев, опиравшийся в своей работе на личный разведывательный опыт «военного агента». Большинство офицеров-разведчиков тех времен командовали партизанскими отрядами и занимались оперативно-тактической разведкой, диверсионными операциями и организацией народного партизанского движения. К Д. Давыдову, И. Дорохову, И. Вадбольскому, И. Ефремову, А. Сеславину, А. Фигнеру и многим другим вполне применим современный термин «разведчик специального назначения». В организации «партизанских партий», в разработке тактики их действий у каждого из этих героев было что-то свое, индивидуальное. Каждая «партия» гласно и негласно старалась показать более результативную работу, не выглядеть хуже своих товарищей по оружию. Правда, в среде командиров были случаи жесткой межличностной конкуренции; кое-кто из них до поры до времени не желал использовать приемы, придуманные или впервые опробованные на практике другим лицом. Характерен пример несколько отчужденного, а порой и высокомерного отношения со стороны офицеров к одному из первых партизанских командиров Александру Фигнеру. Будучи выходцем из немецкой семьи, выпускник кадетского корпуса Фигнер ввел в своем отряде неписаный закон – французов, особенно мародеров, в плен не брать. Всех мародеров расстреливали на месте или отдавали на самосуд местным крестьянам; последнее для французов было подчас хуже мгновенной смерти от ружейного залпа. Исключение составляли только офицерские чины и перехваченные лазутчики, которых тут же переправляли в ближайшее подразделение действующей армии. Многим соратникам Фигнера, командующим такими же партизанскими отрядами, на первом этапе казалось, что сугубо германский прагматизм подполковника не вполне соответствует рыцарски-аристократическим правилам ведения боевых действий. Один из кумиров того времени Денис Давыдов неоднократно осуждал своего товарища. Однако несколько раз жизнь самого Давыдова и жизнь его подчиненных висела на волоске в результате «революционных действий» плененных ими французов. Бывало и так, что колонна взятых в плен многократно превышала численный состав давыдовского отряда. Несколько раз ему приходилось спасаться бегством, оставляя на поле боя погибших, особенно когда многочисленные пленные понимали, что их охраняет небольшой отряд русских партизан, отрезанный от основных сил. После нескольких таких инцидентов Давыдов да и другие командиры старались не отягощать свой отряд большими группами французов. Порой как на светском балу молодые повесы борются за внимание некой молодой дамы, так же и в военной кампании многие офицеры, большинство из которых принадлежали к аристократическим кругам России, соперничали друг с другом за ту часть общественного внимания, которое именуется славой. По окончании военной кампании 1812 г. Денис Давыдов завершил свой труд, который явился одним из первых литературно-методических повествований о «малой войне», под названием «Записки партизана».
