Выше мы уже упомянули Кавказскую войну 1817–1864 гг. Кавказский корпус, который вел боевые действия с регулярными армиями Турции и Персии, а с 1817 г. постоянно участвовал в боях с горцами, являлся наиболее боеспособной частью русской армии. Кавказская война велась специфическими методами, поскольку горцы использовали партизанскую тактику – засады и налеты. Прочные кованые стволы старинных ружей, находившихся на вооружении горцев, позволяли использовать двойной заряд пороха, что увеличивало дальность стрельбы с 250 до 400–500 м. Прочностные характеристики более легких штатных армейских ружей этого не позволяли, а нарезных штуцеров в корпусе были единицы. Располагаясь на господствующих высотах, горцы получали не только огневое, но прежде всего тактическое преимущество, успевая в случае угрозы окружения отойти в безопасное место.
Специфика ведения боевых действий против горцев (разведка, засады, налеты) в условиях пересеченной местности привела к появлению у казаков особых пеших команд, которые еще при светлейшем князе Г. А. Потемкине в XVIII в. получили название пластунских. Характер выполняемых ими задач, способы разрешения поставленных задач на местах, взаимодействие агентурной и силовой разведки, а также методы подготовки пластунов во многом схожи с деятельностью современного армейского спецназа. Девиз пластунов: «Лисий хвост, волчья пасть» – наилучшим образом характеризует особенности их тактики. Однако первые штатные команды пластунов из состава Черноморского и Кавказского казачьих войск, использовавшие тактику засад и молниеносных налетов, были созданы в России только в 1828–1829 гг.
Историк кубанского казачества Андрей Серба так описывает систему подготовки пластунов:
«Будущие разведчики обучались побеждать „голыми“ руками вооруженного противника, в одиночестве противостоять нескольким врагам, совершать длительные пешие переходы, быстро бегать и плавать, уметь задействовать в экстремальной ситуации все резервы тела, в нужный момент при давать конечностям и суставам неестественное положение. Заодно закалялась и воля будущих лазутчиков: их учили „держать удар“, быть невосприимчивыми к физической боли, не теряться в любой ситуации: например, внезапно провалившись при беге в ночном лесу в яму-ловушку, обучаемый во время падения должен был поразить цель из пистолета или нанести по сторонам несколько ударов кинжалом.
Лучшим из выпускников доверялись тайные миссии, остальные усиливали различные спецотряды».[10]
В 1842 г. в составе Кавказской армии были сформированы пластунские батальоны – армейский спецназ своего времени, – число которых к началу Восточной (Крымской) войны 1853–1856 гг. увеличилось до шести. Их боевая деятельность до сих пор может служить образцом для подражания. Добавим, что П. А. Судоплатов родился на юге и в детстве и юности вполне мог слышать рассказы о боевых действиях времен Отечественной войны 1812 г., Кавказской и Крымской войн. А некоторые понятия о тактике белых и красных казаков он получил на своем собственном опыте в период Гражданской войны. Об этом мы расскажем впоследствии.
Однако вернемся к событиям, связанным с теорией и практикой «малой войны». В 1850 г. полковник И. В. Вуич написал книгу «Малая война». Под «малой войной» он понимал разведку, сторожевое охранение, действия в тылу противника и охрану собственных тылов. Таким образом, теоретические разработки и боевая практика отдельных воинских частей позволяли сделать вывод о необходимости более активного участия специальных подразделений в противоповстанческих действиях, но на практике этого не случилось. Отметим, что большинство тактических приемов партизанской и контрпартизанской войны, использовавшихся в XIX в., не утратили значения до настоящего времени.
Во время Крымской кампании французские генералы показали, что хорошо помнят уроки партизанских действий русских отрядов в Отечественную войну 1812 г. Когда после взятия Севастополя французское правительство начало планировать наступление вглубь России, командующий французской армией генерал Э. Пелисье заявил, что уйдет в отставку, если ему отдадут такой приказ. Опытный генерал хорошо представлял сложность защиты коммуникаций, протянувшихся от побережья до центральных губерний России. Можно с уверенностью сказать, что угроза партизанской войны была одной из причин, заставивших союзников отказаться от продолжения военных действий.
В то же время существенным просчетом военно-политического руководства Российской империи следует считать высокомерное пренебрежение вопросами оперативно-тактической разведки и организации диверсий. В 1859 г. генерал-майор Н. С. Голицын не без горечи указывал, что теория партизанской войны у нас не преподается и учебных пособий, кроме книги Давыдова, нет.
Во время Польского восстания 1863–1864 гг. повстанцы широко применяли тактику партизанской войны, и только крайне слабая тактическая и огневая подготовка партизан, отсутствие у них современного оружия и решительные действия русских войск не позволили им развернуть затяжную партизанскую войну. После успешных кампаний 1812–1814 гг. российские вельможи уверовали в абсолютную непобедимость русского оружия на все времена и достаточно преуспели, укрепляя эту идею в сознании самодержца российского. Годы, как им и положено, сменяли друг друга, а самодовольные военачальники напыщенно рассуждали о том, что давно кануло в Лету. Но время, как известно, неумолимо, и тот, кто хоть на миг отстанет от его стремительного полета, уже вряд ли сможет догнать эту незримую, но вполне ощутимую субстанцию…
В США уже шла Гражданская война, в ходе которой тактику партизанской войны успешно применяли южане, привлекая для ее ведения индейцев. Их сторонники на Севере инициировали народные волнения и срывали попытки введения всеобщей воинской повинности.
В ходе Гражданской войны обе противоборствующие стороны применяли тактику кавалерийских рейдов по тылам противника. Первыми здесь проявили себя южане, избрав в качестве объектов нападения железные дороги северян, учитывая, что из 53 000 километров железнодорожных путей 35 000 километров приходилось на северные штаты. Удары по коммуникациям были настолько эффективными, что заставляли командование северян надолго приостанавливать наступательные операции, а иногда и вовсе отказываться от их проведения.
По сути, кавалерийские рейды южан и северян напоминали тактику русских драгунских подразделений XVIII в., а их успеху способствовало широкое внедрение скорострельного оружия под унитарный патрон уменьшенного калибра, особенно винтовок Хенри с подствольным магазином образца 1860 г. и револьверов Адамса, Кольта и Смит-Вессона. В 1862 г. американский полковник Х. Бердан сформировал первое в армии США снайперское подразделение, на вооружении которого состояли казеннозарядные капсюльные ружья Шарпса 52-го калибра (13,2 мм), заряжавшиеся бумажным патроном. Ружья весили до 15 кг и могли оснащаться телескопическим прицелом во всю длину ствола.
Американский опыт рейдовых операций не получил должного признания в европейских военных кругах, загипнотизированных тактическими успехами прусской армии во время войны с Австрией (1866). Однако передовые военачальники России американский опыт внимательно изучили. В 1867 г. на маневрах Варшавского военного округа отряд полковника Рубашевского численностью 600 сабель за 44 часа прошел 160 верст и проник в тыл войскам, прикрывавшим Варшавско-Брестскую железную дорогу. В ходе учений был предпринят ряд успешных налетов на воинские части, находившиеся в стадии мобилизации. В 1875 г. генерал-майор Н. Н. Сухотин впервые представил в Николаевской академии Генерального штаба обобщенное теоретическое исследование, посвященное рейдовым действиям кавалерии в Гражданской войне в США, – в России всегда были и будут люди, старающиеся ввести в профессиональную военную среду самые передовые методы ведения нестандартных боевых действий!
Из европейских лидеров последней трети XIX в. возможности партизанской войны наиболее успешно использовал О. Бисмарк. В борьбе с Австрией он финансово и организационно поддерживал подготовку вооруженного восстания в Венгрии, которая по числу повстанческих дивизий была разделена на восемь районов, а те в свою очередь делились на два—четыре бригадных округа. Для каждого населенного пункта назначался командир партизанского отряда, тайно вербовавший сторонников партизанской войны. Тайные союзники Пруссии командировали в венгерские полки своих агитаторов, в результате работы которых венгры сдавались в плен батальонами. Под руководством венгерских военных – противников Австрии – из этих пленных в Силезии был сформирован венгерский легион, в конце войны перешедший в австрийский тыл.
А. А. Свечин писал: «Бисмарк был прав, так как не уничтожение вооруженных сил Австрии, а угроза венгерского восстания в тылу в конечном счете заставила Франца-Иосифа пойти в последнюю минуту на предложенные Бисмарком условия мира; тем самым венгерская политика Бисмарка чувствительно уменьшила издержки борьбы за объединение Германии».[11]
