К тому же следует отметить, что Бруно Людке во время своих бесчисленных допросов ни разу связно не рассказал, как он совершил то или иное убийство. Все беседы с ним — это запутанная игра в вопросы и ответы, в конце которой неожиданно всплывают нужные конкретные данные. Создается впечатление, что их вдалбливали в Бруно с большим трудом.
Если это сопоставить с тем, что Людке вроде бы являлся единственным убийцей в истории криминалистики, который в течение двадцати лет не реже чем раз в полгода совершал убийство, не попавшись при этом, если вспомнить о том, как безукоризненно совершал он свои преступления, настолько безукоризненно, что полиция даже после его собственных признаний не могла доказать его причастность посредством так называемых объективных улик, то непонятно: из беспредельной ли наивности или из беспардонной наглости комиссар Франц ожидал, что Главное имперское управление безопасности проглотит такую "развесистую клюкву", как Бруно Людке в качестве суперубийцы всех времен, чтобы устроить над ним показательный процесс.
Если бы Франц был хотя бы заурядным специалистом, он должен был бы сказать себе, что его призрачная надежда стать в результате раскрытия рекордного количества убийств величайшим криминалистом своей эпохи лопнет однажды как мыльный пузырь, какие бы грандиозные планы ни строили на самом верху относительно его версии "слабоумного убийцы-насильника".
В Гамбурге, на последнем большом спектакле специальной комиссии, Франца ожидает свой "Ватерлоо". Предоставим слово советнику Фаульхаберу, тогдашнему начальнику гамбургской уголовной полиции, направившему конфиденциальный рапорт в Имперское управление уголовной полиции в Берлине. В нем говорится:
"Специальная комиссия берлинского управления уголовной полиции по расследованию преступлений убийцы-маньяка Людке… с 27 сентября по 4 октября 1943 года была в Гамбурге с целью выяснения, в каких местных делах об убийствах Людке может фигурировать как преступник… 45-летний Бруно Людке из Кепеника (Берлин), который прибыл вместе с комиссией, судя по всему, является не вполне вменяемым человеком. Здесь, в Гамбурге, Людке признался еще в трех убийствах. Речь идет о следующих делах:
1) в убийстве 27 июля 1940 года на сексуальной почве 36-летней Генриетты Куйер, жены солдата…
2) в убийстве 23 марта 1939 года 42-летней проститутки Августы Map…
3) в убийстве 27 мая 1929 года 77-летней Матильды Шлерке, жены парикмахера; в свое время под подозрением находился супруг убитой, который был на двадцать лет моложе ее…
Людке был склонен также признаться в убийстве на почве сексуального извращения 19-летней Луизы Дром 30 июля 1933 года и 58-летней фрау Ханк 13 октября 1941 года, когда его привели на места совершения этих преступлений, если бы ему в этих случаях не были поставлены местными сотрудниками уголовной полиции вопросы по объективному составу преступления, на которые он не мог ответить. Сделанные Людке в Гамбурге признания вызывают у меня серьезные сомнения относительно их правильности. По-видимому, у Людке в результате продолжающихся уже более шести месяцев почти ежедневно допросов выработался своеобразный комплекс "готовности сознаваться", который, как свидетельствует опыт, приводит к тому, что в высшей степени психически неустойчивый Людке начинает делать так называемые "добровольные" признания. Возможность для этого у него имеется, так как он постепенно усвоил систему постановки вопросов сотрудниками специальной комиссии и узнает отсюда столько, что после одного-двух дней бесед и допросов может сделать на месте преступления на первый взгляд вполне правдоподобное признание. У Людке, вследствие его почти граничащего с идиотизмом уровня умственного развития, готовность делать признания заходит так далеко, что он натуральным образом начинает плакать и обращаться за помощью к членам спецкомиссии, если не может сориентироваться на месте преступления и не в состоянии дать удовлетворительные ответы, чтобы взять на себя еще одно убийство.
Кроме этих общих сомнений, то, что Людке не является убийцей в деле Генриетты Куйер, доказывает еще такой факт: настоящего преступника в свое время видели несколько вполне надежных свидетелей. Они полностью исключают возможность того, что им мог быть Людке.
Поскольку в этой связи возникли сомнения в том, что Людке вообще когда-либо бывал в Гамбурге, я использовал без ведома специальной комиссии представившуюся мне возможность доверительно побеседовать с Людке, не выдавая, с кем он имеет дело. Принимая меня за сокамерника, он снова и снова заверял, что никогда не бывал в Гамбурге. На мои дальнейшие расспросы Людке отвечал, что признался в гамбургских убийствах потому, что с ним очень хорошо обращались и обнадеживали тем, что вследствие добровольных признаний он до Рождества окажется на свободе. Впрочем, во время этого разговора Людке утверждал также, что вообще не совершил еще ни одного убийства, о чем мне трудно судить в силу недостатка информации. Мне представляется целесообразным проведение проверки дела Людке вышестоящими и по возможности независимыми от специальной комиссии инстанциями".
Таким был официальный рапорт советника Фаульхабера в Имперское управление уголовной полиции. Более четко высказывает он свое мнение в частном письме к берлинскому коллеге. В нем говорится:
"Дорогой друг! После того как ваша специальная комиссия записала на счет "убийцы-маньяка Бруно Людке" еще три убийства — с чем я выразил свое несогласие, — я хотел бы тебя, как старого друга и ответственного руководителя отдела, заранее поставить в известность о том, что я в этот "театр" (извини за выражение) не верю.
Дорогой Вильгельм! Неужели ты всерьез веришь в то, что Людке совершил те убийства, в которых признался, с их абсолютно разными почерками и мотивами?
Я тоже был бы очень рад "спихнуть" несколько нераскрытых убийств. Но когда познакомился со способом определения виновности в совершении преступления, мне стало все ясно…"
Эти сообщения советника Фаульхабера из Гамбурга знаменуют собой конец версии душевнобольного "убийцы" Бруно Людке. Впрочем, в Берлине советник Тоготце пытается еще раз вступиться за репутацию посланной им в турне специальной комиссии. Ему удается даже добиться того, что советнику гамбургской уголовной полиции запрещают впредь делать самовольные рапорты. Но тем не менее в Главном имперском управлении безопасности настораживаются и поручают проверить достоверность признаний Бруно Людке высококвалифицированным и главное — независимым от ведомства врачам, криминалистам и сотрудникам прокуратуры.
Правда, в документальной повести, напечатанной в журнале "Мюнхнер Иллюстрирте", роль советника гамбургской уголовной полиции Фаульхабера представлена в совершенно искаженном виде. В то время как в действительности Фаульхабер, что однозначно указано в деле, замаскированный под арестанта, был подсажен на ночь в камеру Людке в гамбургской следственной тюрьме, чтобы подробно расспросить мнимого убийцу-маньяка, по "версии" журнала, он едет в Берлин, где проводит ночь с Бруно в Моабитской тюрьме. Однако здесь Фаульхабер, оказывается, узнает не о том, что Бруно еще ни разу не бывал в Гамбурге и не совершил ни одного убийства, о чем советник официально сообщает в Имперское управление полиции, а получает от Людке убедительные подтверждения того, что тот совершил все эти убийства. Бейгер, он же Фаульхабер, спрашивает Бруно Людке:
— Так что же ты сделал?
Бруно ухмыляется:
— Боже ты мой, да шлепнул несколько баб…
Через несколько абзацев Фаульхабер спрашивает его более настойчиво:
— Скажи, ты и в самом деле совершил все те убийства, в которых признался?
Бруно скалит зубы:
— Так это еще не все, ты что думаешь… Я уложил не меньше восьмидесяти или девяноста… Такое не каждый может. Ты только посмотри, какие у меня мускулы.
— Да не выдумывай, приятель. Ты их вовсе не убивал. И признавался ты только потому, что тебе давали за это сигареты…
Бейгер снова и снова спрашивает Бруно, убивал ли тот. И каждый раз слышит один и тот же ответ: "Да…"
Вся эта сцена в повести выдумана от начала до конца!
В конце 1943 года специальная комиссия по делу Людке распускается по приказу рейхсфюрера СС Гиммлера, у всех ее сотрудников берется подписка о неразглашении сведений, связанных с Людке. Франц как руководитель комиссии получает последнее задание — подготовить отчетный доклад. Он и здесь отстаивает тезис о том, что Бруно Людке виновен в совершении пятидесяти четырех убийств и в покушении на три убийства. Несколько месяцев спустя по указанию свыше комиссар уголовной полиции Франц лишается брони. Он становится солдатом и погибает за несколько дней до конца войны в боях за Берлин.
После роспуска специальной комиссии Бруно Людке переводят 11 декабря 1943 года в тюрьму при Центральном криминалистическом институте охранной полиции в Вене для проведения психиатрической экспертизы. Со всей криминалистической основательностью здесь проверяют, мог ли он совершить убийства, в которых сознался. Кроме того, проводят обычные медицинские исследования: пункцию головного и спинного мозга, общий анализ крови, анализ крови на содержание алкоголя.
