Димка не растерялся:
– Что тебе просить, это тебе решать. Скажу лишь за себя: мне Федорыч дает трехкомнатную квартиру, новый «мерс» и 50 тысяч долларов подъемных.
Естественно, никто Димке таких условий и близко не предлагал, но у Немсадзе с чувством юмора, видимо, было не очень. Он пошел к Тарханову и начал себе условия не хуже тех виртуальных выбивать.
Федорович на следующий день резюмировал: «Нет, нам Немсадзе не нужен. Слишком накладный игрок. Мы лучше с Хохловым контракт подпишем».
Так Димка, сам того не подозревая, открыл дверь в настоящий футбол.
«Звездная болезнь» по телефону
Я люблю эсэмэсками переписываться и с Семаком, и с Тихоновым, и с Титовым, и с Быстровым. Да со многими ребятами. Но Хохлову от меня достается больше всех.
Был период, когда мой «Зенит» и хохловский «Локомотив» конкурировали друг с другом за медали. И по этому поводу у нас всегда было много подколок. Как – то «Зенит» разделал под орех красно – белых, а я забил гол. Димка, как и полагается лучшему другу, тут же прислал мне поздравительную эсэмэску, на что я ему послал ответ: «Кто это?»
От Димки пришло сообщение с возмущением: «Радим, не валяй дурака!»
Я снова за свое: «Кто это?»
Он не выдержал и позвонил:
– Ты что, обнаглел?
– Да кто это меня беспокоит?
– Радим, я тебе при встрече по лбу настучу!
– Ну кто это мне – без пяти минут чемпиону, по лбу настучит?
В общем, довел я Хохла до белого каления: дескать, мы «Спартак» обыграли, мы – великие, а тут какой – то хав из «Локо» осмеливается меня беспокоить.
И только, когда Димка уже всерьез разозлился, я рассмеялся и сказал другу спасибо.
В нашем деле важно уметь смеяться в трубку
Что – то меня так и распирает про Димона сегодня истории рассказывать.
Вспомнилось, как я его нервную систему все же добил.
Его «Локомотив» проиграл «Ротору».
Я позвонил Хохлу и саркастически стал смеяться в трубку, не произнося ни слова.
Димон слушал – слушал и звонок сбросил.
Через некоторое время я вновь позвонил и только собрался похихикать, как он проревел:
– Да пошел ты!
Такие нервные хавы сегодня пошли…
Давал путевку в жизнь, жертвуя машинами
Если бы проводился чемпионат мира среди автовладельцев, позволивших кому – то разбить свою машину, то я был бы вне конкуренции.
Давайте считать. Первую машину – «шестерку» я получил в возрасте 18 лет. Через пару дней мы с ребятами сидели на базе и захотели чего – нибудь сладенького. Пацаны говорят: «Радим, ты у нас теперь на колесах. Сгоняй!»
А я водить – то не умею. Стали искать того, кто умеет.
Солдатик один работал на базе.
– Умеешь водить?
– Умею.
– Сгоняешь в магазин?
– Сгоняю.
Ну и сгонял. Перевернулся к едрене фене.
Только я ту машину в порядок привел, как новая история.
Мишка Куприянов, он потом тоже много где поиграл, попросил отвезти его в деревню, к одной девушке.
Я же не мог отказать.
А Мишка в деревне с каким – то парнем повздорил и настучал тому по репе.
Потом я Куприяна на базу привез, а сам поехал к знакомым девчонкам на лодочную станцию. Еды купили, музыка играет, общаемся, смеемся.
И тут приходит толпа деревенских и цепями начинает мою машину крушить. После этого «шестерка» еще страшней выглядела, чем после того, как на ней солдат перевернулся.
Я сделал выводы и понял, что нужно брать транспортное средство понадежней и через какое – то время пригнал себе тачку из Германии.
Но количества моих знакомых в футбольном мире от этого меньше не стало, да и сам я не изменился. Так что когда у меня Сашка Беркетов попросил разрешения покататься – я разрешил. И Саня только отъехал, как впечатался в столб.
Вы думаете, на этом конец автомобильной эпопеи? Я уже в «Сарагосу» уехал, но злой рок над моими машинами продолжал витать. Серега Гуренко продолжил традицию, разбил очередную мою машину.
Конечно, все это не смешно, зато все ребята, из – за кого мои автомобили пострадали, в футболе состоялись. Может быть, я таким образом им путевку в жизнь давал?
БОРИС РАЗИНСКИЙ – известнейший голкипер 1950–х, олимпийский чемпион Мельбурна. Обладал феноменальным, фантастическим прыжком, мог вытащить из девятки самый неберущийся удар. Был уникален тем, что выходил на поле не только в качестве вратаря, но и на месте центрального нападающего. И нередко забивал!
Комичный случай произошел со мной во время матча со «Спартаком». Играли на «Динамо», полный стадион, счет 1:1. Во втором тайме Игорь Нетто, который и по воротам – то бил очень редко, решил вдруг ударить метров с двадцати. Но приложился он так, что сразу было видно, мяч идет много выше. Я, уверенный, что снаряд улетел за лицевую, даже не проследив его взглядом, выхожу вперед и начинаю что – то говорить защитникам. Из той серии: зачем даете бить! И вдруг слышу, как стадион ахает и взрывается аплодисментами. Оборачиваюсь: мяч в сетке! Я в шоке, как такое могло случиться, я же видел, что он уходил! В сердцах хватаю этот мяч и обнаруживаю, что он лопнул. В те времена мячи – то были со вставной камерой. Мне потом рассказывали, что он от удара Нетто лопнул и, сдуваясь в полете, за моей спиной камнем упал в ворота.
Я побежал к судье, показываю: мол, с мячом проблемы, нечестный гол, но тот все равно взятие ворот засчитал.
Времяисчисление Эдуарда Стрельцова
После завершения карьеры я, как и многие футболисты, выступал за ветеранов. Ездили по городам, играли, радовали публику. Как – то раз мы должны были отправляться на матч с Курского вокзала. Поезд уходил в 12 с копейками, возглавлявший тогда нашу команду Алексей Петрович Хомич назначил сбор на одиннадцать.
Все, как и было велено, съехались под табло вокзала в 11:00, нет только Стрельцова, хотя он жил в десяти минутах ходьбы от вокзала. Хомич пошел звонить. Набирает номер, через некоторое время Эдик спросонок, очевидно, после бурного вечера, берет трубку:
– Алло?
– Эдик, ну ты где, все здесь, тебя только ждем!
– А сколько времени?
– Одиннадцать!
– Рано еще идти!
И кладет трубку. Ждем еще полчаса, Хомич снова звонит:
– Ну ты что, еще не вышел?!
– А сколько времени?
– Полдвенадцатого!
– Рано еще!
Идем уже к поезду, но как без Стрельцова ехать, народ же на него ходил. Хомич уже с перрона, из автомата звонит:
– Эдик! У тебя совесть есть?
– А сколько времени?
– Уже двенадцать!
– А теперь уже поздно!
Так в результате он никуда и не поехал.
Это «кинослучай», его трудно описать, это надо было видеть. Мы с пересадкой в Ленинграде возвращались в Москву с игры в Мурманске. Долетели на самолете до Пулкова, а оттуда на машинах, а потом на метро ехали на вокзал. Время было позднее, пассажиров – мало. Стояли в вагоне у дверей, противоположных тем, что открываются, и разговаривали. Защитник Боря Кузнецов поставил свою сумку к двери, прислонился к двери спиной и слушает. На одной из станций посадка с другой стороны. Из нашей двери никто не выходил, поэтому Боря просто постоял, выпрямившись, пока они не закрылись, и хотел снова опереться. Но когда он должен был коснуться спиной двери, машинист, как бывает иногда, еще раз на секунду их открыл.
Боря, почувствовав, что опоры нет и он падает назад, попытался сделать шаг назад, но уперся ногой в собственную же сумку и просто пластом упал на платформу. Двери тут же захлопнулись, поезд тронулся. Он вскочил: машет кулаком машинисту, бежит за поездом, нам какие – то знаки подает, глаза круглые. Смешнее преображения человека, который только что спокойно стоял, я не видел в жизни.
Приехал он на вокзал на следующем поезде, весь кипит:
– Как он мог! Я их всех посажу!
– Боря, ну ладно тебе, случайно так получилось, сам виноват.
Но потом долго на Кузнецова мы спокойно смотреть не могли.
Как Юрий Никулин попался на розыгрыш
Многие футболисты дружат с артистами. Меня такая дружба связывала с Игорем Кио, Юрием Никулиным и Михаилом Шуйдиным, потому я часто бывал в цирке на Цветном бульваре, когда они выступали. Под Новый год там, как в любом цирке, шли так называемые елки. И в том представлении был эпизод, когда Кио, игравший доброго волшебника, после долгой борьбы ловил злых волшебников Никулина и Шуйдина, сажал их в клетку, произносил заклинание, после чего те исправлялись и становились добрыми.
Как – то раз перед представлением я говорю Кио, давай разыграем ребят, нальем прямо на арене по стакану водки.
И вот идет спектакль, Шуйдин с Никулиным, «пойманные», сидят в клетке, вокруг бегают охраняющие их тигры, Кио обращается к публике:
– А сейчас, дети, мы с вами дадим злым Абре и Кадабре волшебной воды, и когда они ее выпьют, то станут добрыми.
Двое в клетке, услышав незнакомый текст, уши насторожили, а Кио продолжает:
