Сразу после ухода Исмея капитан Смит распорядился вызвать исполнительного директора и главного конструктора судоверфи, строившей судно, Томаса Эндрюса. Если кто и мог авторитетно объяснить происшедшее и оценить масштабы повреждения и опасность, угрожавшую «Титанику», то это был прежде всего он.
После ужина с доктором О’Лафлином Эндрюс отправился в судовую пекарню, расположенную на корме, чтобы поблагодарить пекарей, которые в этот вечер доставили ему большое удовольствие специально для него испеченным хлебом. Затем он, как обычно, в своей каюте № 36 на палубе А переоделся в рабочую одежду и, окруженный стопками планов, набросков, пометок и расчетов, погрузился в работу, которую чаще всего заканчивал поздно ночью. На сей раз он разрабатывал рекомендации, как переделать часть судового дамского салона в две небольшие гостиные. Компания «Уайт стар лайн» первоначально предполагала, что дамский салон после ужина станет местом встреч дам из кают I класса, которые захотят пообщаться друг с другом. Однако эмансипация, ознаменовавшая собой начало XX столетия, выразилась в том, что женщины уже не удалялись рано вечером в свои покои, а продолжали развлекаться в ресторанах и салонах. Просторный дамский салон большую часть времени пустовал. Увлеченный работой Эндрюс едва ощутил слабый толчок и оторвался от разложенных бумаг, только услышав стук посыльного, который передал просьбу капитана как можно скорее прибыть на мостик.
Оттуда капитан вместе с конструктором отправились в трюм. Чтобы не привлекать внимания пассажиров, выглядывавших из своих кают, они прошли по трапам, предназначенным исключительно для команды. Пройдя лабиринтами коридоров, они добрались до склада почты и зала для игры в мяч, уже затопленных, и установили, что вода проникла в шесть водонепроницаемых отсеков. В некоторых из них она уже превысила уровень шести метров и все прибывала, несмотря на энергично работавшие насосы. Томас Эндрюс сразу понял, в чем угроза: поскольку переборки шестнадцати отсеков, на которые был разделен трюм «Титаника», не были герметично соединены с палубами, до которых доходили, то после заполнения первого отсека вода через верх перельется во второй, затем в следующий, и так постепенно будет затоплен весь трюм. Этот процесс будет ускоряться по мере того, как загруженная тысячами тонн морской воды носовая часть судна начнет наклоняться и все больше и больше погружаться. Эндрюс понял — «Титаник» обречен. Он вынужден был сообщить капитану, что, по его расчетам, судно удержится на плаву часа полтора и что необходимо, не откладывая, готовить к спуску спасательные шлюпки. На мостик они возвращались через холл палубы А, где уже собралось много взволнованных пассажиров. Все пытались по лицам обоих понять, какова ситуация, но ни у капитана, ни у Эндрюса не дрогнул ни один мускул, и узнать, до какой степени они потрясены увиденным и к какому выводу пришли, не удалось.
В эту минуту только капитан, Томас Эндрюс да, возможно, еще судовой плотник точно знали, что ожидает «Титаник». Пройдет еще какое-то время, прежде чем это поймут пассажиры и большинство членов команды. Но для многих из них это будет уже слишком поздно.
Фотография айсберга, сделанная 15 апреля 1912 года старшим стюардом немецкого парохода «Принц Альберт» вблизи места гибели «Титаника» Стюард в тот момент не знал о катастрофе, но его внимание привлекла большая бурая полоса у основания айсберга, свидетельствовавшая о недавнем столкновении с каким-то судном. Считают, что именно этот айсберг стал причиной гибели «Титаника»
При огромных размерах «Титаника» удар правой носовой части корпуса об айсберг сказался на отдельных частях судна по-разному.
В офицерской каюте на шлюпочной палубе второй помощник капитана Лайтоллер только засыпал, когда сквозь сон почувствовал толчок и услышал скрип. Он сразу понял, что судно с чем-то столкнулось. Минуту он лежал и прислушивался, но ничего не происходило. Сначала он подумал, что удар пришелся по гребному винту. Потом услышал, что остановились машины, и это подтвердило его догадку, что, вероятно, сломаны лопасти винта. Он встал, набросил поверх пижамы пальто и вышел на шлюпочную палубу. Посмотрев в сторону мостика, он увидел силуэт первого помощника Мэрдока, который спокойно нес вахту, как будто ничего не произошло. Лайтоллер между двумя спасательными шлюпками прошел к релингу, посмотрел на воду и установил, что судно существенно замедлило ход. Оно шло со скоростью около шести узлов, и вода, разрезаемая форштевнем, обычно пенившаяся, сейчас медленно струилась вдоль борта. Он перешел на другой борт и увидел капитана Смита, стоявшего на правом крыле мостика так же неподвижно, как и Мэрдок на левом, и смотревшего вперед. В эту минуту на палубе появился третий помощник Питман, как и Лайтоллер спавший после вахты и проснувшийся от толчка. Он тоже был в пижаме и пальто, наброшенном на плечи, и сонным голосом спросил у Лайтоллера, не столкнулись ли они с чем-нибудь.
— Похоже, — ответил второй помощник.
Он еще раз посмотрел на мостик, где стоял капитан Смит, и, поскольку ничто не свидетельствовало об опасности, а на палубе было очень холодно, вернулся в свою каюту. То же сделал и Питман. Пятый помощник Лоу вообще не проснулся и продолжал спать, «утонув» в одеялах. В ходе лондонского расследования Лайтоллер так объяснил свое поведение лорду Мерси:
— Я расценил положение как нормальное, поэтому и ушел.
Такое спокойствие второго помощника вывело лорда Мерси из равновесия.
— Боже мой, что же вы делали? Вы спокойно лежали в постели и прислушивались к шуму, доносившемуся снаружи? — спросил он раздраженно.
— Не было никакого шума. Я вернулся в каюту, лег и ждал, что кто-нибудь придет и скажет, что я нужен, — ответил Лайтоллер.
Лорд Мерси, допрашивая Лайтоллера, знал, насколько серьезно был поврежден «Титаник» в результате столкновения и к каким катастрофическим последствиям это привело. Но второй помощник, вернувшийся в свою каюту после того, как увидел на мостике спокойного вахтенного офицера и капитана, этого не знал. Разумеется, Лайтоллер чувствовал, что что-то случилось, но он был свободен от вахты, и о судне в это время заботились другие; он не намерен был вмешиваться в их обязанности или решения, пока его не позовут. Если его присутствие окажется необходимым, они знают, где его искать. Так приказывал действовать холодный рассудок опытного офицера, и это соответствовало законам железной дисциплины, которой отличались именно офицеры трансатлантических быстроходных судов. Итак, второй помощник капитана «Титаника» снова лег в постель, но заснуть уже не мог.
Прошло пять, пятнадцать, тридцать минут. Лайтоллер лежал с открытыми глазами, глядя в темноту, и прислушивался. Он слышал рев стравливаемого пара, выпускаемого из труб; громкие голоса и звуки свидетельствовали о суете на палубах. Но он все еще ждал. По его глубокому убеждению, он должен был находиться там, где его могли найти капитан и вахтенный офицер и где ему и надлежало быть после вахты, — в своей каюте. В десять минут первого ночи, решительно постучав, в каюту вошел четвертый помощник Боксхолл. Он зажег свет и сказал неожиданно тихим голосом:
— Мы врезались в айсберг.
— Я так и полагал, что мы на что-то наткнулись, — ответил Лайтоллер, встал и начал одеваться.
— В почтовом отсеке вода дошла до палубы F, — добавил Боксхолл.
Лайтоллер только кивнул головой и через минуту был готов к выходу. Холодный, невозмутимый, точный.
Когда на заседании следственной комиссии в Лондоне Лайтоллер повторил слова Боксхолла о поднявшейся в почтовом отсеке воде, лорд Мерси спросил:
— Это было тревожное сообщение или нет?
Лайтоллер ответил:
— Больше уже ничего не надо было добавлять, сэр.
Не спал, возвратившись в каюту, и третий помощник капитана Г. Дж. Питман. Приближалась полночь, время его заступления на вахту, и он начал медленно одеваться. Он был уже наполовину одет, когда вошел Боксхолл и сообщил о воде, поступающей в трюм. Увидев, что Питман готов, он не стал задерживаться и поспешил дальше. Питман вышел на шлюпочную палубу, где матросы снимали со спасательных шлюпок брезент. Там он встретил шестого помощника Муди, несшего вахту в момент происшествия, и спросил его, на что наткнулось судно.
— На айсберг, но я его не заметил, — ответил Муди.
Питман спустился на прогулочную палубу III класса — открытую часть палубы С между надстройками в носовой и средней части судна, образующими палубу В, — и увидел, что она покрыта кусками льда. Оттуда он поднялся на носовую надстройку, но нигде не увидел никаких повреждений. На обратном пути он заметил, что из люка, ведущего в трюм, вылезают кочегары с матросскими мешками, в которых они хранят свои личные вещи. Удивленный Питман спросил одного из них:
