К сожалению, дети подразумевают опыт и понимание. И только в постоянном общении с ребенком можно понять, как сложен мир малышей. Даже банальная игра в прятки требует понимания того, что́ твой ребенок любит и чего боится. Потому что попытка некоторых взрослых подольше посидеть в засаде, вынуждая малыша бродить по квартире и искать спрятавшегося, может довести его до глубочайшего расстройства. Не все малыши легко и просто нацелены на долгие поиски и удачу. И пока у тебя нет ребенка, тебе это сложно понять. Ведь кажется, прятки – такая веселая и простая игра. Моему ребенку, например, абсолютно необходимо, чтобы его находили в течение десяти секунд, да еще и с громким криком: «Ку-ку, вот ты где!»
Такая же ситуация с родителями. Тем, у кого нет детей, иногда сложно понять мотивации и реакции родителей малышей. Например, резкость реакции молодых матерей на критику снаружи или замечания в адрес ребенка. Я, например, не думала, насколько силен материнский инстинкт в защите младенца – даже от косых взглядов.
Мой друг С. пишет: «Мне кажется, проблема – в отсутствии ума. Нет детей – не пиши о детях, не используй детских метафор. Я вот в своих текстах никогда не использую метафор из мира рыбалки, я не умею ловить рыбу, не понимаю этого занятия и ничего об этом не знаю (при всем уважении к рыбакам). Отсутствие экспертизы требует помалкивания».
Те, кто еще помнит золотые времена «ЖЖ», наверняка хотя бы раз попадали на цитаты из чайлдфри-сообщества. Обычно они были как под копирку: «Я еду, а эта личинка орет», «Стояла в очереди в “Макдаке” и не пропустила мать с личинкой без очереди», «Зачем они ходят в кафе, если их дети не умеют молчать» – и так далее. Описывать сообщество смысла нет, о нем есть прекрасная статья на «Луркморе» с подробным анамнезом, так что все, мимо кого прошла эта история, могут почитать хронику и эпики. Для меня это комьюнити примерно равно теме «овуляшек», больше и сказать нечего.
Я пишу сейчас не о тех людях, которые при каждом удобном случае будут коситься на ребенка, а о тех, кто просто идет мимо детей. У меня таких знакомых не много, но они есть. И у меня не повернется язык назвать их законченными эгоистами, детоненавистниками или чем-то в этом роде. Это просто люди, которые выбрали такую жизнь. Жить для себя: уменьшить свои зоны уязвимости, оставить себе больше времени, оставить себе больше себя. Одной из таких людей, моей не очень близкой подруге, сейчас тридцать семь лет. Она красива, замуж не хочет, детей иметь не стремится. Спрашиваю ее в чатике: «Ты можешь сказать о себе, что ты чайлдфри?» В ответ я получаю эмоджи девочки с котенком. А потом пояснение: «Наденька. Что тебе сказать. Я просто люблю себя в состоянии здесь и сейчас, но совершенно не хочу думать о том, что будет завтра. Я не против детей, но с ребенком я должна буду думать о том, чем накормить его завтра на завтрак».
Я очень хорошо помню себя в возрасте лет двадцати. Мне казалось, что ребенок – это просто конец света. И не потому, что он крадет бесценные свободу и молодость, а потому, что мир такой ужасный, ну черт возьми, как подписать своего родного человека на то, чтобы переживать это все!.. Еще я помню свои двадцать пять, когда градус трагичности окружающего мира значительно снизился, но зато вырос градус любви к финансовому благополучию и наслаждению им. А потом появился градус финансовой неустойчивости и алкогольного помутнения спутника жизни, которые никак не сопутствовали деторождению. Потом все градусы как-то исчезли, а потом случайно и счастливо появился К.
Еще я знаю две семейные пары, которые по обоюдному согласию не стремятся к деторождению. Вернее, делают всё технически возможное для того, чтобы этого не случилось. Они не морщатся при виде вопящего ребенка, их он вообще не волнует, потому что это чужой ребенок. Повопит, и все. С одной парой я не очень близка, муж из второй соглашается со мной поболтать по скайпу пять минут: «У нас был договор еще до свадьбы, что мы будем жить именно так. У жены карьера и красота. У меня – карьера и хобби. Еще путешествия, кино и вино по вечерам, а если мне понадобится, чтобы мне кто-то принес стакан воды, я думаю, что я смогу себе это обеспечить за деньги, а не за то, что я кого-то вырастил. А если мне вдруг захочется потискать ребенка, у меня есть две отличные племянницы». Я спрашиваю, уверен ли он, что жена скажет мне то же самое. Он отвечает, что не сомневается ни минуты, но она вот улетела в командировку в Гонконг. Они очень красивые ребята. И я немного завидую их образу жизни.
Собственно, я могу найти примеры, даже не выходя за пределы комнаты, а посмотрев на фотографии на комоде. Среди прочих там стоит в парадной позе моя двоюродная прабабушка, балерина Евгения Эдуардова. В ее жизни было очень многое: бегство от революции в Берлин, балетная школа в Берлине, где она два года учила Лени Рифеншталь, бегство от Гитлера в Касабланку, тихая жизнь в Америке, но вот детей там не было и в помине. В большой коробке хранятся у меня ее открытки, где она пишет о том, что ее жизнь – это больше шутка, и дело не в балете, дело в ее характере мотылька.
На самом деле это глава не о чайлдфри, а о том, что иметь или не иметь детей – решается в рамках права, но не обязанности. Об этом должна каждый день помнить любая мама, которая захочет напомнить своей дочери, что время идет, вот оно, уже, как там было в «Дневнике Бриджит Джонс», тик-так, тик-так… Мама должна не напоминать о времени, а задумываться о том, что в большинстве ситуаций этот вопрос категорически неуместен. Потому что дети не заводятся по двум причинам. Либо не получается (по совокупности факторов), либо человек не хочет детей. И все это запросто переживается без деклараций и попыток тех, у кого есть дети, убедить противоположную сторону в том, что им тоже дети обязательно нужны. И без того, чтобы не пропустить без очереди женщину с ребенком, который хочет писать.
Родители в фазе обострения
Но, к слову, быть родителями сейчас модно. Это такая отдельная миссия, она добавляет баллов в карму. Особенно если вы успешные родители, а ты – красивая, умная, подтянутая, ты сочетаешь ребенка и активную социальную жизнь, умело прикладывая к ней работу. У тебя в активе почти всегда есть семейное фото от модного фотографа, которое хоть завтра можно отправить в глянцевый журнал.
Я долго думаю о том, откуда взялось это активное и воодушевленное принятие родительства как особого стиля жизни. Наверно, дело в том, что наши родители жили немного в другом мире, родители девяностых в России сражались за себя, а не за детей, а мы, вскормленные годами относительной стабильности, существующие на вменяемом уровне дохода, можем позволить себе быть родителями. И не просто родителями, а успешными, знающими, любящими. Конечно, всегда все мамы и папы определенного социально слоя хотели, чтобы их дети были подтянутыми и успешными, но иногда мне кажется, что происходящее вокруг меня и со мной – это какое-то обострение. Хотя, возможно, это результат моих собственных рефлексий.
Скажем, потребление успешно культивирует наши устремления. Миллионы книг и игрушек. Миллионы развивающих детсадов и спортклубов для самых маленьких, детские лагеря нового типа. Детские программы, детские клубы, детские рестораны. Курсы для матерей. Армия специалистов, которые помогут вам выстроить правильные отношения с ребенком с самого младенчества. Десятки сайтов о детях и материнстве. Детские приложения в модных журналах. Специальные журналы.
В этой ситуации ты просто обязан быть хорошим родителем, ты не можешь им не быть. И она создает ощущение того, что дети – это особый вызов. Материнство, которое, в общем-то, буднично и незатейливо, превращается в challenge. Окей, challenge accepted.
Люди часто мусолят тему о том, как красота глянца заставляет кого-то сесть на диету. Я не видела ни одной читательницы женского журнала, которая бы стала истязать себя многоступенчатой диетой. Но я видела десятки своих подруг, которые начинают корректировать отношения с ребенком, следуя неким рекомендациями психотерапевтов, педагогов и прочих специалистов. Не говоря уже о все той же популярной литературе. Современное родительство диктует такой подход. Он есть часть разумности.
«Мне кажется, он амбидекстр. Что ты об этом думаешь?» Мы в гостях у друзей, юному амбидекстру еще нет и года. Задумываться о таких вещах нормально, а вот петь ребенку про серого волчка и пересчитывать на пальцах «сороку-ворону» как-то вроде бы уже и неуместно.
Свою лепту вносит и теория правильного воспитания, которая бесконечно обостряет схему «хорошая мать – плохая мать», да и родительство вообще.
Веря в то, что мы изменились, мы верим и в то, что растим уникальное поколение. Потому что мы даем детям очень много. Мы даем им в разы больше, чем давали нам наши родители. Мы делаем это грамотно. Еще мы даем им больше наших внутренних усилий, больше физических сил, а часто и больше времени. Сколько из всего этого конвертируется в невроз от опасения провала – не знаю. Но мы гордимся нашим фэмили-луком. И здесь речь совсем не об одежде.
