– Заметьте, – сказал Алеша, – десять километров дороги – на градус ниже мороз. В Невоне будет под пятьдесят.
В Невоне было пятьдесят два. Над поселком столбами стояли тысячи синих дымков. Это очень много – пятьдесят два. Я помню: в Братске, когда начинали, тоже бывало пятьдесят два. Теперь не бывает.
– Почему теперь не бывает?
– Море, – сказал Алеша. – Море перед плотиной. От него смягчение климата. Ну и потом, говорят, вообще, если много людей – климат смягчается. Дым из труб, машины и все такое. Смягчение происходит…
Наверно, Алеша преувеличил. Но в Братске в самом деле зимы уже не такие, как прежде, когда забивали первые колья. Значит, и в Невоне, на Усть-Илимской надо ждать потепления…
Фото автора. 28 января 1965 г.На соискание Ленинской премии
Среди радостей, отпущенных на земле человеку, одна из самых больших: спеть с другом песню. Часто и самая песня рождает дружбу, сближает совсем незнакомых до этого. Всегда удивляешься магической силе песни, пробуждающей в людях родственные чувства и мысли.
Александра Пахмутова.
Четыре года назад из степного совхоза я спешил ночью к аэродрому. Я вез в редакцию добытые вдалеке фотографии, шофер попутного грузовика вез пшеницу на элеватор. Наверно, общее чувство заботы, звездная ночь, дорога в степи, степные запахи разбудили эту песню. А может, наоборот – песня заставила почувствовать родственные заботы, помогла запомнить дорогу, звезды и тепло сидящего рядом с тобой человека. Запел шофер без слов, вполголоса:
Забота у нас простая
Забота наша такая…
А потом пели в два голоса, и оба чувствовали радость от песни, от того, что сон прогнала, от того, что с добрым делом спешили к людям…
У песен разные судьбы. Можно назвать десяток песен, как бабочки, живших «только одно лето». Но мы знаем песни, которые живут с нами не год и не два, и всякий раз молодая радость поднимается в тебе, когда слышишь такую песню. Прошлой зимой в Сиднее я совсем неожиданно встретился с песней.
Центральная улица богатого города. Десять ступенек вниз, в подвальную часть большого серого дома. Вывеска: «Русский клуб». В Сиднее живет много русских, занесенных сюда разными ветрами. Кто бывал за границей, знает, как велика тоска у людей о потерянной Родине. Люди тянутся друг к другу, чтобы поделиться одолевающим душу чувством, чтобы родной язык не забыть. В Сиднее два русских клуба. В одном до сих пор можно увидеть стариков в мундирах николаевской армии, услышать «ваше превосходительство». В другом клубе я увидел подшивку «Правды», «Известий», «Огонька», «Комсомольской правды». На стенах висели портреты Ленина, космонавтов, наших писателей и артистов. В клубе два раза в неделю бывают советские фильмы. В этот клуб нас пригласили, как только мы вышли из самолета. Был дружеский разговор за столом. Было много расспросов. А потом песни. О Стеньке Разине. И эта… Невозможно забыть: сотня людей с другой сотней еще с утра незнакомых людей поют стоя:
Жила бы страна родная,
И нету других забот…
Трудно узнать человека даже при длинной беседе, а песня сразу и много сказала. Людям, живущим от Родины вдалеке, дороги заботы ее, победы ее и надежды. Я записал тогда в путевой книжке: «Обязательно написать. Песни Пахмутовой». С радостью вернулся теперь к этой заметке и по хорошему поводу: песни Александры Пахмутовой выдвинуты на соискание высокой награды – Ленинской премии.
Что такое признание? Вчера в разговоре о композиторе узнал: в новом фильме Чухрая главный герой – до смерти не постаревший душою старик – любит песню. Молодые ребята на последних проводах старика поют его любимую песню. Какая же песня нравилась человеку? «Песня о тревожной молодости», наша молодежная песня, та самая, о которой идет разговор. Завидная судьба. Родившись в фильме, песня пережила фильм, поселилась у людей под крышами, у костров, на дорогах, на стройках и в новый фильм приходит народной песней. Уже за одну эту песню, ставшую душой поколения, Пахмутова заслужила наше признание. Но давайте вспомним сегодня лучшие песни последних лет. Из них многие написаны Пахмутовой. «Геологи», «Куба, любовь моя», «Главное, ребята, сердцем не стареть!», «Надо мечтать», «Слава вперед смотрящему», «Старый клен», «Хорошие девчата». Сколько хороших песен! И они далеко не все уместились в списке. Яркие, светлые, непохожие друг на друга. Вот только что по радио пели «Хорошие девчата». Честное слово, видишь этих задорных девчонок и живешь их радостью, слушая песню.
«Когда слушаешь – ну прямо для тебя сочинили» – это строка из письма композитору. Другая строчка: «Песни ваши очень нужны в тайге. Спасибо. Геолог Тимофей Семененко». Надпись на дарственных снимках с Братской электростанции: «Наша стройка будет долго жить в ваших песнях. А ваши песни будут жить в гудении проводов и в шуме воды на плотине». И еще письмо из Сибири:
«И снег, и ветер
Железо морозом жжет,
Ты слышишь: на свете
Песня про нас живет…»
Это уже отклик в стихах. И еще необычная просьба: «Какого размера у вас обувка? Хотим прислать узорчатые ненецкие сапожки. Если не ответите, пришлем сразу всех размеров. Хотим, чтобы приехали в наши края»…
Я порядочно ездил и видел края, где песни Пахмутовой больше всего нужны, видел ребят, мысли и душевный строй которых композитором очень верно угадан. Песни Пахмутовой помогают молодежи вперед идти, вперед смотреть, мечтать и радоваться жизни. Оттого популярность у песен и такой щедрый голос признания.
Передо мной лежат ветка ангарской сосны и записка в шести словах: «Аля! Любим. Поем. Помним. Приезжайте еще». Это приглашение с Ангары. Помните песню «Письмо на Усть-Илим»? Теперь – с Усть-Илима письмо в Москву. Письмо со стройки, которая начинается на Ангаре. Я видел, как десять парней и девушек, навалившись на стол, писали эту записку, как бегали сломить морозную зеленую ветку. Это послание – не только благодарность за песни, но и память о встрече.
Два года назад по Ангаре маленький катер тянул баржу. На барже не было обычного груза для стройки. На барже стояло старенькое пианино. Светловолосая, невысокого роста женщина то, ухватившись за поручни, глядела на каменистые берега Ангары, то садилась за пианино. На остановках к барже собирались люди в накомарниках, в болотных сапогах, с топорами, электропилами. Первый раз Ангара слышала песни в этих местах. Пели разом и композитор, и те, кто сидел на берегу. Не расходились, если даже накрапывал дождь, только над пианино быстро сооружался навес из брезента. Аля Пахмутова по комсомольской путевке ехала на передний край, где жил и работал главный герой ее песен. Аля везла песни людям в подарок и ехала за новыми песнями. И мы услышали эти песни. Они появлялись сразу же после сибирских поездок. «Главное, ребята, сердцем не стареть!», «Девчонки танцуют на палубе», «ЛЭП-500», «Падунские пороги». Прямо в Сибири родилась «Куба, любовь моя»…
Последний якорь баржа бросила в Усть-Илимске. Тут сейчас проходит передний край ангарского наступления. В бревенчатом заиндевелом клубе стоит пианино с баржи. Отсюда в Москву меня и просили отвезти сибирскую ветку с приветом: «Любим. Поем…». Ребята справедливо зачислили песенницу Пахмутову в свою шеренгу вперед идущих, вперед смотрящих. Песни Пахмутовой помогают нашему поколению работать, прокладывать новые дороги и тропы, любить жизнь, радоваться жизни.
В моей книжке есть запись, сделанная уже не в Сибири, а в Молдавии. Вот что сказал о песне техник Стефан Ковельский: «Человеку много надо от жизни. Если же говорить о малом, то человеку необходимы хлеб, работа и песня. Без этого человек просто не может жить». Любопытно, что со Стефаном Ковельским мы познакомились, слушая в гостинице вечером «Тревожную молодость»…
Хлеб и песня. Два этих слова, рядом поставленные, точно определяют место художника в жизни. Александра Пахмутова нашла это место. Пожелаем ей высокой награды и новых песен для нас.
Фото из архива РИА «Новости». 31 января 1965 г.Времена года
Замечали? Уже пахнет весной. Едва уловимые приметы рождают чувство близкой весны. За два зимних месяца глаза привыкли к монотонности снега, к угрюмому небу, и вдруг – голубые окна с молочно-золотистой порошей, со снегом, рожденным не в тучах, а в этой голубизне. Дунешь на шапку – морозный снег разлетается, как белый пух одуванчиков. Снег в феврале обретает краски. Приглядитесь в солнечный день: то золотисто-розовый, то голубой, то густо-синий в тенях, звездами переливается. А в лунную ночь плывет над снегами опаловый свет. Как будто лунный камень, вынутый у женщины из серьги, вырос до сказочной величины, и ты на лыжах идешь внутри этого камня.
