Траур обычно разделялся на четыре квартала. Первый квартал подразумевал самые строгие ограничения, затем следовало постепенное облегчение траура через добавление иного цвета, кроме черного, более легких тканей, кружев и т. п. Указы о ношении траура по подробностям, объясняющим мельчайшие детали туалета, напоминают современный модный журнал. Кроме этого, опубликованные и доведенные до сведения населения указы являлись законом, требующим исполнения. Вся страна должна была выполнять предписания относительно цвета и формы одежды. Образцом для всего общества служили представители императорской семьи, их одежда была строго регламентирована и являлась эталоном для окружающих. Чем дальше от двора, тем меньше требований предъявлялось к костюму.
О том, как придворный этикет подходил к вопросам определения формы одежды в печальное время, можно проследить хотя бы на примере «Промемории», Высочайше утвержденной после смерти императора Петра II,[396] похороны которого в Архангельском соборе Московского Кремля были назначены на 24-й день после кончины – 11 февраля 1730 г.
В связи со сложностью в решении вопроса о преемственности престола траур утверждали «принцессы крови», под которыми следует понимать ближайших родственниц усопшего императора Екатерину Иоанновну герцогиню Мекленбургскую и цесаревну Елизавету Петровну, они в траурной процессии участвовали на равных, следуя за гробом племянника. Первые три месяца – строгий траур, особенно шесть недель после кончины Петра II. Екатерина Иоанновна и Елизавета Петровна должны были носить глубочайший траур во время процессии и «когда ходят к телу и принимают комплименты», т. е. изъявление сочувствия желающими проститься с телом. На принцессах были надеты «суконные платья с шишками, воротники обшиты галантом полотном» (полотняными лентами. – М. Л.), на голове – уборы черного крепа с большой черной повязкой и большой черный капор, черные перчатки, манжеты, башмаки, махалы (веера. – М. Л.). Поверх надевалась большая креповая каппа (покрывало. – М. Л.), «так чтобы все платье закрывала». Шлейфу траурного платья полагалось быть 6 аршин (4 м 27 см).[397] В дальнейшем и в других случаях принцессы могли не надевать каппу, а только один капор. В следующие три месяца их высочества могли носить «ординарные» (обыкновенные) платья, к черному цвету добавлялся белый цвет, например, позволялись белые уборы на голову из крепа или кисеи с бахромой, белые перчатки, башмаки, правда, обшитые черным, белые с черным махалы, все это свидетельствовало о постепенном смягчении траура. Особо оговаривалось разрешение пудриться, чего нельзя было себе позволить первые три месяца. В следующие шесть месяцев можно было носить уже шелковое платье, а на голове – уборы флеровые.
В. Эриксен. Екатерина II в трауре. 1762 г.
В 1728 г. после смерти цесаревны Анны Петровны герцогини Шлезвиг-Голштинской смягчение траура выразилось в добавлении к черному синего и белого цветов и использовании шерстяных материй.[398] В 1759 г. великая княгиня Екатерина Алексеевна (будущая Екатерина II), лично утверждая церемониал похорон своей малолетней дочери цесаревны Анны Петровны, на росписи траурной одежды для окружения поставила собственноручно резолюцию: «шпильки вычернить, а впрочем на три месяца распорядите по сему».[399] С позиций современного человека чрезмерно внимательное отношение к шпилькам в такой особой ситуации, как смерть своего ребенка, кажется по меньшей мере удивительным. В 1776 г. после кончины первой супруги цесаревича Павла Петровича великой княгини Натальи Алексеевны для малоимущих лиц было разрешено ношение простого черного платья, а не специального «печального».
С XVIII в. российская императорская семья сумела породниться с многими правящими домами Европы, поэтому печальные события в других странах, связанные со смертью иностранных монархови членов их семей, вызывали соответствующую реакцию в России: объявлялся траур и предписывалось ношение траурного платья. Например, когда в 1771 г. умер шведский король Адольф Фредрик (дядя Екатерины II), дамам предписывалось носить даже траурные серьги.[400]
Н. Ге. Екатерина II у гроба императрицы Елизаветы Петровны (ГТГ). Императрица Екатерина Алексеевна в траурном одеянии, на рукавах надеты плерезы
Следует заметить, что личные пристрастия самодержца оказывали большое влияние на все условности общественной жизни. Обычно такие важные вопросы этикета, как правила ношения и фасоны траурного одеяния, были под непосредственным контролем нового императора, который лично определял и утверждал срок использования и детали скорбного платья, расписывал все моменты, связанные с тем, кому, когда и что надлежало надевать в зависимости от положения в царской семье и придворной должности, Табели о рангах и пр. Однако бывали случаи, когда индивидуальный подход к смерти мог внести коррективы в государственную политику. Например, императрица Елизавета Петровна очень боялась смерти и всего, связанного даже с намеком на нее, в частности с черной одеждой и скорбью.
Во времена ее правления было издано несколько указов, направленных на борьбу с демонстрацией горя в погребальных церемониях. Наиболее значителен в этом отношении именной Указ ее величества от 15 мая 1746 г. «Об ограничении больших церемоний, совершаемых при погребении знатных особ», в нем знатным персонам, дворянам и чиновникам было велено не входить в «напрасные расходы» по поводу своих умерших близких и поэтому не следовало обивать кареты и дома черной тканью, а «палаты траурными обоями», шоры для лошадей черным не обшивать, лошадей черными попонами не покрывать. Для того чтобы не привлекать к похоронам особого внимания, Елизавета Петровна указывала «полков не собирать, и прочих при том траурных уборов, яко гербов, знамен, факел и флеров, как доныне бывало, не употреблять».
Г. Кюгельхен. Портрет императрицы Марии Федоровны в трауре. 1801 г.Дж. Доу. Портрет императрицы Марии Федоровны в трауре. Между 1825–1827 гг.
Фактически этим указом уничтожалась траурная церемония, введенная в жизнь русского общества ее отцом. Оставался только религиозный ритуал, разрешавший выносить умершего в церковь к литургии и по окончании ее погребать тело. Участникам похорон монархиня милостиво разрешала быть в черном платье, родственникам умершего носить черное платье и иметь черную ливрею не запрещалось, правда, при Императорском дворе появляться в траурном одеянии не полагалось.[401] Елизавете Петровне этого показалось недостаточно, и 1 сентября того же года в дополнение к предыдущему последовал еще один указ, в котором, аргументируя свое распоряжение отсутствием необходимости дополнительных трат, императрица дозволяла иметь траурную одежду только в день погребения. Полиция должна была строго смотреть, чтобы кроме этого дня никто себя напрасным трауром не утруждал.[402] После кончины императрицы эти указы были забыты. Один из первых указов императора Петра III, принятый после смерти тетки, был связан с использованием черного цвета по возможности максимально. По случаю траура по императрице он приказал накрыть столы во всех присутственных местах черным сукном, «на стульях наложить черные из фланеля чехлы, а письма отсылать с черной печатью».[403]
П. Басин. Портрет императрицы Елизаветы Алексеевны в трауре. 1831 г. ГЭ
Особое отношение к церемониалу проявлял император Павел I. После смерти матери он c 25 ноября 1796 г. установил траур по обоим родителям, императоре Петре III и императрице Екатерине II, на четыре квартала с подробной росписью деталей одежды по кварталам.[404] Наиболее пристальное внимание было обращено на одежду представителей императорской семьи. В первом квартале императрице Марии Федоровне полагался глубокий траур: «русское печальное платье с крагеном, рукава длинные, около рукавов плюрезы, на шее особливый черный краген с плюрезами, шемизетка из черного крепа, шлейф в четыре аршина, на голове уборы из черного крепа с черной глубокой повязкой, и с двойными печальными капорами, один со шлейфом, другой короче, черные перчатки, веер, чулки, башмаки. При шествовании к телам – на голове большая креповая каппа, чтобы платье закрывало».[405] Платье великих княжон отличалось только более коротким шлейфом – в три аршина. Во втором квартале траур несколько смягчался за счет убавления повязки на головном уборе и разрешения только одного печального капора. В третьем квартале оговаривалось «русское платье гладкого сукна» обычного покроя без плюрезов и крагена. Разрешены были уже короткие рукава, белые креповые манжеты, на голову можно было надеть малый чепчик с узкими снипами; перчатки, веера, башмаки оставались черные.[406]
