Феликс Кандель - Очерки времён и событий из истории российских евреев [том 3] (1917-1939)

На рынках местечек и малых городов процветала торговля в ларьках‚ на прилавках‚ а то и просто на земле‚ когда раскладывали товар на разостланную холстину. Женщины пекли пироги и продавали их вразнос. Традиционным занятием евреев было ремесленничество; к концу 1926 года евреи составляли сорок процентов от общего количества ремесленников Советского Союза. Многие занимались по домам швейным‚ кожевенным‚ трикотажным производством‚ чтобы не арендовать помещения. Власти старались подавить индивидуальную инициативу и вовлечь частников в кооперацию‚ а потому сапожники‚ портные‚ ткачи‚ мыловары‚ красильщики образовывали кооперативы‚ служившие прикрытием частной деятельности. Появились бродячие ремесленники – плотники‚ жестянщики‚ портные‚ которые ходили по деревням‚ получая плату продуктами‚ а к субботе с полными мешками возвращались к семье.

Новая экономическая политика дала возможность тысячам евреев заняться торговлей и ремеслами‚ что несколько облегчило их материальное положение. Однако большинство еврейского населения не ощутило облегчения от введения НЭПа. Основную массу нэпманов-евреев составляли нищие торговцы‚ располагавшиеся в крохотных помещениях или деревянных ларьках; у них было ничтожное количество товаров для продажи‚ которые по вечерам уносили домой‚ чтобы уберечь от кражи. Из свидетельства того времени: "Местечковый торговец работает с утра и до ночи‚ постоянно суетится‚ хватает краткосрочные ссуды‚ уезжает‚ приезжает‚ привозит‚ отвозит‚ ввозит‚ делится‚ рассчитывается‚ горячится и горит‚ торопясь нагнать утерянное и забывая обо всем на свете..."

В лавочке нэпмана-еврея в местечке под Бобруйском оказались при проверке два десятка глиняных горшков‚ четыре килограмма мыла‚ три зеркальца‚ три пачки чаю по пятьдесят граммов‚ двенадцать простых карандашей‚ три вязки грибов‚ один гребешок‚ два замка – общая стоимость товаров составила пятнадцать–двадцать рублей. В семье этого нэпмана ели на завтрак картошку с рассолом от огурцов‚ на обед крохотный кусочек мяса с хлебом‚ на ужин только хлеб‚ – дневной рацион скудного питания семьи составлял тридцать восемь копеек.

Официальное обследование установило, что налоги на мелкого торговца "превышают сумму товаров, находящихся в его лавке... При НЭПе торговля еврейских местечек сперва было воскресла‚ а потом снова захирела... Торговцы говорят о себе: "Мы пашем воздух и пожинаем ветер... Два компаньона‚ и у обоих по дыре в кармане. Вышло по пословице: "Два мертвеца пустились в пляс"... Знаете что‚ обеспечьте мне службу на десять рублей в месяц и я таки буду вам самым превосходным большевиком... Но лишь бы я знал‚ что имею пропитание на завтрашний день..."

Заграничный наблюдатель сообщал: "Положение широких еврейских масс в Киеве‚ Одессе‚ Николаеве и Харькове не изменилось к лучшему... Бездомные‚ полуголые и босые дети просят милостыню на улице... Я сделал попытку взять за границу некоторое число этих детей‚ но наткнулся на настойчивое противодействие советского правительства‚ желающего‚ чтобы дети остались в России и сделались приверженцами коммунизма". Из Могилева передавали: "Дела кошмарные‚ город населен нищими... Вся торговля заключается в том‚ что несколько евреев торгуют селедкой‚ которую режут на маленькие кусочки и таковую продают на местном рынке. В общем‚ жуть..." А на съезде крестьян Белоруссии один из выступавших сказал с трибуны: "Местечковое население состоит из бедняков‚ которые трижды в день умирают с голода".

Из статьи "Евреи в Белоруссии" ("Красная газета"‚ Ленинград): "Революция дала мне права? А что я с ними сделаю? Зачем человеку нос‚ когда нечего нюхать?.." И вот сколачивают кустарные артели "Красный пекарь"‚ "Красный токарь"‚ "Красный портной"‚ "Красный сапожник"... На вывесках все красные‚ а лица у всех бледные..."

Большевики допустили НЭП‚ чтобы восстановить экономику страны‚ однако частное предпринимательство противоречило марксистской идеологии. Существовали опасения‚ что новая экономическая политика нарушит социалистический характер государства и приведет в будущем к необратимым изменениям. А потому НЭП стал временным возвращением к капитализму и должен был неминуемо погибнуть‚ так как в противопоставлении идеологии и экономики у советской власти постоянно проигрывала экономика. Национализированные предприятия получали всевозможные привилегии‚ а если какой-либо нэпман начинал с ними успешно конкурировать‚ его устраняли с помощью административных мер. Государственная торговля субсидировалась и постепенно вытесняла частников в магазинах и на рынках. Невозможно было достать сырье для работы‚ так как в первую очередь его распределяли по государственным фабрикам. Налоги были велики и рассчитаны на то‚ чтобы затруднить конкуренцию предпринимателей‚ а штрафы за их неуплату разоряли торговцев и ремесленников.

Кроме налогов существовали всевозможные сборы во время очередной идеологической кампании – на обязательную подписку газеты и приобретение облигаций‚ на ремонт школы или клуба‚ в пользу подшефной воинской части, в поддержку бастующих горняков Англии, а также сборы на строительство самолета "Еврейский труженик", который вошел в состав эскадрильи "Наш ответ Чемберлену". Евреи Гомеля писали в редакцию газеты "Эмес": "Вам‚ верно‚ известно‚ что свободная торговля окончательно уничтожена... Еврейские лавочки замерли: они не могут устоять против государственных магазинов‚ у них нет достаточно средств для закупки товаров‚ они не могут платить налоги сверх своих сил. Тысячи людей ходят без дела. Нищета противна‚ и голова разрывается в поисках копейки..."

Действия властей вели к удушению частной собственности‚ к скорому и неминуемому разорению мелкого торговца и ремесленника‚ а более крупные‚ более удачливые нэпманы‚ ворочавшие миллионами‚ ожидали своей очереди – недаром Ленин говорил после введения НЭПа: "Эту политику мы проводим всерьез и надолго‚ но, конечно‚ как правильно было замечено‚ не навсегда". Нэпманы вызывали всеобщее осуждение на собраниях, в газетах и книгах; поэт грозил новому буржую: "Этот день‚ этот час недалёк: Ты ответишь по счету‚ дружок!.."

К 1927 году началась постепенная‚ но неуклонная ликвидация новой экономической политики. Запретили частную торговлю зерном‚ скупку кож‚ табака‚ масличных семян‚ а заодно закрыли частные мельницы‚ маслобойни‚ табачные фабрики и кожевенные заводы. Ввели ограничения в торговле и ремеслах‚ повысили во много раз квартирную плату для "нетрудовых элементов"‚ значительно увеличили налоги для частных предпринимателей‚ а за их неуплату конфисковывали дома и имущество‚ арестовывали и выселяли. К 1930 году от новой экономической политики остались лишь воспоминания да тысячи бывших нэпманов‚ отбывавших срок в лагерях принудительного труда.

7

Конституция РСФСР 1918 года лишила избирательных прав лиц‚ использующих наемный труд‚ живущих на нетрудовые доходы‚ торговцев и посредников‚ владельцев ремесленных мастерских‚ монахов и священнослужителей всех религиозных культов. Так вошел в обиход новый термин – лишенцы. Лишенцами стали и бывшие министры с губернаторами‚ градоначальники‚ прокуроры и земские деятели‚ помещики и домовладельцы‚ бывшие чиновники‚ полицейские и офицеры царской армии‚ а также их жены и дети. Введение этой социальной категории лишило права участия в выборах огромного количества граждан; после каждых выборов газеты торжественно сообщали о "всенародной" поддержке советской власти‚ забывая при этом добавить‚ что во многих районах страны в голосовании участвовала треть взрослого населения‚ – остальные были лишенцами.

В эту категорию попали и евреи. Занимаясь в основном торговлей и ремеслами‚ евреи – даже самые нищие среди них – считались "буржуазным элементом" и по закону становились лишенцами вместе со своими семьями. Бывшие лавочники‚ мелкие ремесленники‚ раввины‚ канторы‚ резники‚ служки в синагогах‚ прочие лица "чуждого социального происхождения" были лишены избирательного права. На Украине к 1926 году количество лишенцев среди трудоспособного еврейского населения составляло тридцать процентов‚ а в городах и местечках Подолии доходило до шестидесяти‚ даже до восьмидесяти процентов.

Лишенцев выселяли из государственных квартир‚ увольняли с работы‚ а их детей не принимали в высшие и профессиональные учебные заведения. Чтобы "социально чуждые элементы" не проникли в институты‚ ввели анкеты с многочисленными вопросами для их выявления: чем занимались родители до революции и какой партии симпатизировали‚ чем занимаются в настоящее время‚ нет ли родственников за границей‚ каково отношение опрашиваемого к советской власти‚ и многое другое. В институтах заседали особые "тройки"‚ которые изучали эти анкеты и исключали студентов‚ обманом проникших в учебные заведения. В газетах печатали публичные отречения от родителей-лишенцев‚ "представителей паразитических классов"; порой это делалось с согласия отцов и матерей‚ чтобы их дети сумели попасть в институт или получить работу – подобное унижение запоминалось на всю жизнь.