Год внес изменения и в личную жизнь Ленина. Он неважно чувствовал себя: были проблемы с желудком, а весной заработал еще и пневмонию. Тревога (Петербург уже отобрал жизнь двоих детей Ульяновых) погнала Марию Александровну в Петербург; вместе с ней поехал ее друг, профессор медицины. Но кризис уже миновал.
Теперь у Владимира Ильича была прекрасная причина обратиться с просьбой о заграничном паспорте для поездки «на воды». Несмотря на определенные сомнения в отношении цели поездки, запрос тем не менее удовлетворили. Вскоре полицейские агенты установили, что молодой Ульянов путешествовал не столько по водным курортам, сколько по тем местам, где сосредоточилась большая часть политической эмиграции. Для русского в XIX веке первая поездка за границу была обычно событием «мирового» значения. Он оставлял свою «азиатскую» страну с ее правом на жительство, паспортом и другими ограничениями и попадал в якобы свободное, цивилизованное государство. Деятельность Ульянова и его друзей преследовалась в Петербурге, они находились в постоянном ожидании ареста, а здесь, практически в любой европейской стране, все это делалось открыто и без всякого риска. Но даже если Ленин и чувствовал волнение, вызванное новыми впечатлениями, или, как все молодые радикалы, оказавшиеся за границей, испытывал разочарование от западного «бессердечия и меркантильности», он ни словом не дал понять об этом в письмах домой. Матери было вполне достаточно, что он не забывает ее, и она с готовностью удовлетворяла его просьбы относительно денег. Он путешествовал не ради удовольствия, а ради дела.
Требовалось установить связь с русскими социалистами, находящимися в эмиграции. Здесь Ленин впервые встретился с основателями русского марксизма, тридцатидевятилетним Плехановым и сорокапятилетним Аксельродом. Из России они казались настоящими патриархами и почти мифическими героями революционного движения, особенно Плеханов. Ветеран «Народной воли», он практически в одиночку заложил новую традицию в русском радикализме и стал близким другом таких полубогов международного марксизма, как Энгельс и Либкнехт. В России каждый марксист, по сути, был учеником Плеханова, и Ленин отправился в Женеву, где жил в то время Плеханов, к источнику своей веры.
Встреча произошла весной 1895 года и произвела благоприятное впечатление на обоих. Ленин был полон почтительности и с должной скромностью вел себя по отношению к старшему, а Плеханов, в свою очередь, пришел в восторг, узнав о распространении марксизма в собственной стране. Он предсказал великое будущее молодому ученику в качестве лидера рабочего класса. Ленин продемонстрировал результат деятельности русских марксистов, сборник статей петербургской группы, включавший его собственную критическую статью в ответ на критические заявления Струве относительно русской экономики. Плеханов тактично похвалил работу, хотя позже признался друзьям, что молодой Ульянов, при всей его эрудированности и правильном языке, писать не умеет. Если у Плеханова и были какие-то сомнения относительно взглядов Ленина и появилось легкое подозрение относительно будущих бурных споров, то он отнес это за счет резких выражений в адрес буржуазии и либералов. Согласно традиционному марксистскому учению, социалисты и либералы должны были выступать единым фронтом в борьбе против самодержавия. Теоретически Ленин был согласен, но всякий раз, когда разговор шел о «буржуазии», «либералах» или «интеллигенции», он разражался бранью. Плеханов заметил: «Мы хотим развернуться лицом к либералам, в то время как вы поворачиваетесь к ним спиной». В целом оба остались довольны встречей, и ничто не подсказало Плеханову, что победы социализма в России добьется ученик-диктатор, в то время как учитель будет умирать, испытывая лишения и опасаясь ареста и убийства.
В сентябре Ленин вернулся в Санкт-Петербург. Осенью 1895 года оживилась агитационная работа. Положение русских рабочих, особенно в легкой промышленности, напоминало условия, в которых находились рабочие на Западе лет пятьдесят – шестьдесят назад; низкая заработная плата, отсутствие правовой защиты, запрет на профсоюзы, которые могли бы защитить их от непомерных требований хозяев, свободно уменьшающих заработную плату, увеличивающих рабочий день и тому подобное. В ноябре на некоторых текстильных и табачных фабриках вспыхнули забастовки, вызванные невыносимыми условиями труда. (Забастовка на текстильной фабрике была вызвана неожиданным, ничем не обоснованным снижением заработной платы.) Социалисты тут же распространили листовки в поддержку рабочих с перечислением выдвигаемых требований. Ленин подготовил прокламацию для рабочих с текстильной фабрики. Она была написана как бы от лица рядового рабочего, хотя большая часть забастовщиков поняла, что ее написал кто-то из дружески настроенных интеллигентов. Забастовка потерпела неудачу, но создала прецедент для будущих массовых забастовок 1896-го и 1897 годов, с помощью которых удалось добиться уступок, и оставила след в истории русского рабочего движения.
Другим, более значительным событием явились массовые аресты марксистов в Санкт-Петербурге. В течение долгого времени полиция наблюдала за действиями революционеров. Несмотря на все меры осторожности, предпринимаемые «старыми» и другими кружками, своей агитационной деятельностью социалисты должны были непременно выдать себя. Появление интеллигенции в рабочих кварталах привлекло внимание полиции. В кружках были полицейские информаторы. Полиция, к примеру, была осведомлена, что еще в 1894 году Ленин принимал участие в выступлениях рабочих, занимался контрабандой политической литературы в Россию и собирался выпускать газету под названием «Рабочее дело». В начале декабря заговорщики решили немного отдохнуть от дел и устроили вечеринку. Среди приглашенных был некто Михайлов, член кружка «молодых». Многие с неодобрением относились к Михайлову. Он был дантистом (профессия не слишком престижная для революционера) и казался излишне любопытным. Подозрения в его адрес полностью подтвердились. Михайлов являлся агентом полиции, провокатором, и спустя десять лет был убит. На следующий после вечеринки день полиция отловила социалистов, в том числе и Ленина. «Улов» составил пятьдесят семь человек. Нелегальные кружки в столице были почти полностью уничтожены.
Ленин впервые попал в «настоящую» тюрьму. Арест в Казани не в счет, тогда он провел в тюрьме всего несколько дней за участие в студенческих беспорядках, что настолько же обычно для России, как для Соединенных Штатов нарушение графика поездов.
Говоря о заключении Ленина, хочется напомнить о трагикомичных парадоксах царской России. С одной стороны, и речи не было относительно распоряжения о представлении арестованного в суд (особенно для рассмотрения вопроса о законности его ареста). Ленин провел в тюрьме пятнадцать месяцев, пока шло «рассмотрение» его дела. (На самом деле рассматривать было нечего, и полиция прекрасно знала об этом.) С другой стороны, человека, вероятно, арестовали, чтобы остановить его преступную деятельность. Как бы не так, ведь это была Россия. Пребывание в качестве «гостя» царского правительства вызвало резкое повышение политической активности Ленина. Он писал пропагандистские и агитационные памфлеты, поддерживал связь с некоторыми членами своей, уже довольно большой, организации, читал марксистскую литературу. Вдобавок он заявил сестре, что получил преимущество относительно огромного большинства своих товарищей: его не могут арестовать.
Есть несколько причин, объясняющих сложившуюся ситуацию. Во-первых, в то время политическим заключенным, при условии, что они не были убийцами, предоставлялся благоприятный режим. Это не имело никакого отношения к проявлению либерализма со стороны правительства, просто политические заключенные, как правило, были «господами» и зачастую являлись родственниками влиятельных лиц. Среди политических деятелей социалисты в то время считались наименьшим злом. «Это небольшая группа, – снисходительно заявил полицейский чиновник, отвечавший за расследование, – но лет через пятьдесят из нее, может, что-нибудь и получится». Поэтому к Владимиру Ильичу регулярно приходили посетители. Он без особых трудностей мог получать сообщения и статьи, написанные молоком или лимонным соком между строчками книг, прочитывать их и отправлять обратно сестре, другим родственникам и Крупской, которая в целях конспирации согласилась принять буржуазный статус его невесты. Будущий смертельный враг, Струве, оказался особенно полезен; он доставал для Ленина последние экономические и политические книжные новинки.
Так что положение Ленина никак не вязалось со словами известной песни: «Солнце всходит и заходит, а в тюрьме моей темно». В тюрьме он, как и прежде, занимался физическими упражнения, твердо придерживаясь собственного графика ежедневных занятий. Спустя какое-то время, когда его брат Дмитрий, последовав привычным путем Ульяновых, оказался в тюрьме, Владимир предложил ему воспользоваться результатами полученного опыта: самое главное, тщательно соблюдать режим питания и регулярно делать физические упражнения. Раз уж зашел разговор о питании, то следует сказать, что Ленину пошли на определенные уступки, разрешив дополнять тюремный рацион мясом и молоком, которые ему приносили с воли. Сестра Анна с удивлением отмечала, что, похоже, тюрьма пошла ему на пользу: боли в желудке прекратились. А вот от чрезмерной активности брата Анна стала уставать. Ей приходилось носиться с политическими памфлетами и сообщениями с одного конца Петербурга в другой, так что у нее не было ни минуты свободного времени. Испытывая сильное давление со стороны Владимира, она не могла скрыть своего раздражения, когда брат поинтересовался, как она проводит свободное время.[78]
