«Соответственно этому, – гласит показание Щепкина от 10 сентября, – «Союз возрождения» и «Нац. центр» относились к Добровольческой армии Деникина, к сибирской армии Колчака и русским силам около Юденича, как к факторам положительным в борьбе за смену Советской власти национальной, и потому признавали, что эти военные силы должны иметь политическую поддержку «Союза» и «Центра». Описывая далее взаимоотношения московских и зафронтовых организаций контрреволюционеров, Щепкин пишет: «Почти все основатели, инициаторы «С. В.» и «Н. Ц.» весной 1918 года разъехались из Москвы. В числе их был и генерал Болдырев, который намечен был одним из кандидатов в директорию. Уезжая, Болдырев оставил завет, более – прямой приказ, который организации обязаны были выполнять, подчиняясь директории».
Впоследствии подчинение директории сменилось признанием единоличной власти, а приказы Болдырева – приказами Деникина.
Переходим к данным, заключающимся не в показаниях Щепкина, а в найденных у него депешах.
Уже в письме от 1 мая в Московскую группу «Национального центра» Н. И. Астров пишет: «Пришло длинное письмо дяди Коки (Щепкина. – Л.К.), замечательно интересное и с чрезвычайно ценными сведениями, которые уже использованы… Наше командование, ознакомившись с сообщенными Вами известиями, оценивает их очень благоприятно, они раньше нас прочитали ваши известия и весьма ими довольны. Эта высокая оценка Деникиным, который первый читал донесения Щепкина, вполне соответствует той широкой организации собирания и доставки военных сведений, которую поставил «Национальный центр» в Москве».
В письме от 22 августа Щепкин сообщает: «В Петрограде наши гнезда разорены, связь потеряна». Действительно, в это время группа Вика – Штейнингера сидела уже в тюрьме. Что касается спутника Крашенинникова, названного им Василия Васильевича Мишина, то он добрался со своим миллионом до Москвы. Щепкин пишет: «Передайте Колчаку через Стокгольм: Москвин (Мишин. – Л. К.) прибыл с первой партией груза; остальных нет», то есть нет тех курьеров, которые должны были привезти остальные миллионы, на которые указывал Крашенинников. «Утешение, – продолжает Щепкин, – в посланцах Колчака». Этот миллион, попавший Щепкину, дал возможность Московскому центру не только усилить выдачу пособий и жалованье сотрудникам и агентам «Национального центра», как показывает цитированный выше Мартынов, но и произвести в широких размерах закупку оружия.
Сопоставляя различные данные, Чрезвычайная комиссия пришла к убеждению, что спутник Крашенинникова прибыл в Москву в начале августа. Впоследствии удалось установить, что жалованье агентам «Национального центра» было выплачено аккуратно за конец июля и за весь август. Размер выплат регулярного жалованья за две недели простирался до 80 тысяч. В то же время, то есть в начале августа, около 280 000 рублей было израсходовано Н. Н. Щепкиным на закупку оружия.
Все это, вместе взятое, а также начало продвижения Деникина дало возможность «Национальному центру» сообщить в письме от 22 августа, найденном у Щепкина, которое, вероятно, представляет подлинник того письма, которое было передано Мартыновым Макарову 23 августа для переправки Деникину: «Будет сделана попытка свергнуть иго. Это может быть недели через две. На этот случай вам надо подготовить нам помощь и указать, где ее найти и куда послать для установления связи на случай захвата нами (Москвы) власти (не разобрано. – Л. К.). Сообщите все технические данные для сношения по радио… Без денег работать трудно, оружие и патроны дороги».
Это явное указание на подготовку восстания, закупку оружия и патронов повторено и в донесении от 27 августа, которое упомянуто выше среди документов, взятых у Щепкина. В этом донесении уполномоченный «Национального центра» пишет: «Надо думать, что имеющиеся наши в Москве в момент переворота вполне справятся со взятием стихии в свои руки, оттого заинтересованные (см. выше письмо от 22 августа – (Л. К.)) спрашивают, в каком месте фронта можно будет найти подготовленную и правомочную связь с вами». Причем в распоряжении этого представителя Добровольческой армии должен находиться также излишек первосортной живой силы, который мог бы составить отряд особого назначения. Ответ требуется чрезвычайно срочно». «Ваш лозунг, – пишет Щепкин 22 августа, – должен быть: „Долой гражданскую войну“, „Долой коммунистов“, „Свободная торговля и частная собственность“, о Советах умалчивайте».
В те дни, когда составлялось это донесение, в распоряжении «Национального центра» имелась уже некоторая военная сила, при помощи которой и предполагалось справиться со стихией, наладить сношения по радио и ждать прихода от Деникина «первосортной живой силы». В те же дни составлялись начальником военной организации Ступиным совместно со Щепкиным воззвание и приказы от имени штаба «Добровольческой армии Московского района», которые подлежали опубликованию немедленно после начала восстания, а Щепкин предполагал его, как видно из сейчас цитированного письма, недели через две после 22 августа. Воззвание заключало в себе те самые лозунги, которые указал Щепкин.
Глава военной организации Ступин, а с ним вместе и все наиболее активные лица этой организации были арестованы 19 сентября. При этом обнаружены были и подлинники указанных сейчас воззваний. Полученные при этом данные раскрыли всю подготовительную военную работу заговорщиков в Москве.
ОБЗОР ДЕЯТЕЛЬНОСТИ КОНТРРЕВОЛЮЦИОННЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ В ПЕРИОД 1918–1919 ГОДОВ
Данными следствия, произведенного Особым отделом ВЧК, и показаниями обвиняемых установлена следующая картина возникновения и деятельности московских контрреволюционных организаций в 1918–1919 годах, поставивших себе целью свержение Советской власти путем вооруженного восстания, учреждения в стране военной диктатуры, активного содействия Колчаку, Деникину и другим белогвардейским генералам и путем политической и материальной поддержки вооруженного вмешательства Антанты в русские дела.
Русская буржуазия и тесно связанные с ней так называемые либерально-демократические круги (преимущественно кадеты), искавшие в Февральской революции 1917 года источники укрепления своей власти, уже в июле 1917 года, после распада первого коалиционного Временного правительства, разочаровались в ходе революции. Покинувшие правительство кадеты и представители торгово-промышленного класса собираются в Москве, где положили начало объединению всех несоциалистических элементов страны. Москва, таким образом, в противовес революционному Петербургу, делается зародышем и оплотом контрреволюции. Здесь в августе 1917 года собирается первое московское «Совещание общественных деятелей», возглавляемое бывшим председателем Государственной думы М. В. Родзянко, включившее в свой состав бывших членов Думы, виднейших кадетов с Милюковым, Маклаковым и Струве во главе, цвет московского крупного капитала (Рябушинский, Четверяков, Третьяков), цензовых земцев (С. М. Леонтьев, Грузинов и Д. М. Щепкин), профессуру, представителей некоторых свободных профессий и кооперации. Совещание сразу становится в оппозицию правительству Керенского и идейно опирается на вождей старой армии (Алексеев, Брусилов, Корнилов, Каледин, Рузский). Совещание определяет и подготовляет раскол в среде Государственного совещания, созванного Керенским в Москве 12 августа, а также в образованном им осенью предпарламенте. Члены его явно сочувствуют корниловскому выступлению и ставят себе определенную цель – объединение всех элементов, не входящих в руководимые меньшевиками и эсерами Советы рабочих депутатов. Совещание имеет целью воздействовать на правительство и добиться оздоровления армии, то есть ввести в ней старую дисциплину и сделать ее послушным орудием в руках буржуазии. «Совещание общественных деятелей», вторично созванное в середине октября 1917 года, и избранный ими совет к этому времени вполне выявляют свою политическую физиономию и враждебность к социалистическим партиям.
После Октябрьской революции сильно поредевшее за отъездом целого ряда крупнейших своих деятелей на юг и лишенное возможности открыто собираться, Совещание уже не собирается, но его заменяет избранный им еще осенью 1917 года «Совет», на собраниях которого участвуют находящиеся в Москве наиболее видные члены Совещания в числе 30–40 человек. Если «Совет», таким образом, численно уступает бывшим осенью 1917 года Совещаниям, то объединенный общей ненавистью к общему врагу – Советской власти и возглавляющей ее партии коммунистов, – он делается более сплоченным и забывает старые партийные разногласия. Входящие в его состав кадеты, промышленники,[13] бывшие октябристы и деятели старого режима в феврале – марте 1918 года сходятся на трех главных пунктах: 1) борьба с Советской властью и «анархией», 2) восстановление порядка и частной собственности, 3) признание единственно приемлемой в России формой правления конституционной монархии. Об объединении в то время с социалистическими партиями еще не может быть и речи: не только эсеры и меньшевики, но и наиболее «государственно» настроенные н. с.[14] и плехановцы, правда, одинаково враждебные к Советской власти, не представляют еще материала для соглашения и взаимной работы.
