— Ты еще скажешь и в полет тот самолет выпустить, — снова скептически заметил Шенкман.
— В полет не знаю, а на земле мы все системы самолета отработаем, время выиграем. А там, надо думать, и настоящие бронекорпуса подойдут, — спокойно отвечал Демин.
Предложение Демина приняли, и на заводе № 18 действительно через неделю появился железный «бронекорпус», точно соответствующий по размерам броневому. Процесс отладки монтажей внутри бронекорпуса и сборка первого макетного самолета пошли полным ходом.
В то же время заводы Ленинграда не только осваивали производство бронекорпусов, но и налаживали строительство штурмовиков Ил-2. Для этой цели на территории старого неавиационного предприятия срочно строился и организовывался новый самолетостроительный завод № 381. Руководство завода во главе с директором Т. М. Филимончуком приехало из Москвы, а комплектование кадрами всех заводских служб велось непосредственно в Ленинграде.
Ильюшин командировал в Ленинград группу конструкторов своего ОКБ во главе с В. Н. Бугайским, наделив его правами своего заместителя.
В первые месяцы — конец 1940 и начало 1941 гг. — Бугайскому и некоторым конструкторам из его группы часто приходилось работать на заводе имени Кирова. Там, в отличие авиационных заводов, действовала другая система оформления чертежей, и технологи-кировцы, получив чертежи бронекорпуса Ил-2, стали дорабатывать их по своим требованиям. На светокопиях ильюшинских чертежей дорисовывались развертки деталей, проставлялись размеры, указывались технологические допуски, записывались указания по изготовлению. Выполненные цветными карандашами, эти дополнения превращали чертеж в красочную, но не очень опрятную картинку.
Цех горячей штамповки Кировского завода — это огромное производство с огненными печами, десятками прессов, кранами и другим крупным оборудованием. На рабочих верстаках этого цеха были и металлическая пыль, и капли масла, которые немедленно оставляли следы на чертежах, когда их здесь развертывали в процессе работы. Последнее обстоятельство, видимо, никого не смущало — в цехе шла обычная работа. По мере изготовления штампов для элементов брони, они поступали в цех горячей штамповки, где происходило освоение процесса штамповки и закалки авиационной брони — процесса для кировцев нового. Нельзя сказать, чтобы работа шла медленно, но и специальных мер по ускорению ее вначале не принималось — и без того много срочных заказов.
Так продолжалось до тех пор, пока парторг ЦК на заводе № 18 Мосалов в очередном докладе в Центральный Комитет не заострил внимание на запаздывании поставки бронекорпусов.
И. В. Сталин поручил А. А. Жданову разобраться в обстановке на ленинградских заводах. Жданов позвонил директору завода имени Кирова Зальцману и потребовал, чтобы тот доложил ему о состоянии работ по бронекорпусу Ил-2. Зальцман сразу понял, что дело достаточно серьезное, раз им интересуется Сталин. Придя в цех, директор, как опытный руководитель, быстро оценил обстановку. Захватив с собой из цеха несколько «разукрашенных», в масляных пятнах, местами порванных чертежей элементов бронекорпуса, Зальцман поехал в Жданову…
— Ну, Виктор, плохи наши дела, — такими словами встретил Бугайского директор Филимончук в номере гостиницы «Октябрьская» ранним воскресным утром февраля 1941 года. — Вчера вечером нас с Зальцманом вызывал Жданов, интересовался, почему так медленно осваивается производство бронекорпусов. И что же ты думаешь, ответил Зальцман? Развернув на столе у Жданова несколько замасленных, разукрашенных цветными карандашами чертежей, он сказал, что быстро и качественно работать по таким скверным чертежам не может. И тут же пояснил: у него на заводе сидит представитель Ильюшина Бугайский со своими конструкторами, и вот так они «разукрашивают» свои чертежи…
Жданов отругал Зальцмана за то, что тот раньше не доложил ему о плохом состоянии технической документации, полученной от Ильюшина. В заключение Жданов объявил, что завтра выезжает на доклад Сталину и расскажет ему об этом безобразии. Зальцману предложено поехать с ним, а сейчас принять срочные меры для ускорения производства брони для Ил-2.
4
Получив от Филимончука подробную информацию, Бугайский тут же позвонил в Москву, Ильюшину. Сергей Владимирович был в ОКБ, и Бугайский рассказал ему о случившемся. Ильюшин понял, что Бугайский здорово напуган этим событием, и весь дальнейший разговор вел в чисто деловом тоне. Он подробно проинструктировал своего помощника, как ему подготовиться к возможному разговору у Жданова.
— Я сам приеду в Ленинград сразу же после партийной конференции. Все ясно? Ну, бодрее, Виктор, действуй спокойно, звони мне завтра, привет Филимончуку передавай. До свиданья.
Бугайский точно выполнил рекомендации Ильюшина. В горкоме партии его внимательно выслушали, подробно разобрались и успокоили.
Вечером, когда междугородняя станция соединила Бугайского с Ильюшиным, последний не стал выслушивать доклад своего помощника, а коротко сказал:
— Встречай меня утром, Виктор. Срочно выезжаю.
Теперь уже Бугайский понял, что срочный выезд главного конструктора в Ленинград связан с какими-то осложнениями. Но что там произошло, в Москве?..
Бледный, осунувшийся после бессонной ночи, Бугайский рано утром встречал поезд «Красная стрела» на Московском вокзале. Видимо, под воздействием собственного подавленного настроения ему казалось, что сейчас он увидит такого же расстроенного Ильюшина. Он даже приготовился приободрить своего начальника. Но, к его удивлению, из вагона бодро вышел как всегда подтянутый, выбритый, опрятный человек — С. В. Ильюшин крепко пожал руку Бугайского и, взяв его под локоть, увлек за собой. В гостиницу «Октябрьская» пошли пешком по малолюдному утром Невскому проспекту.
— Что-то ты плохо выглядишь, Виктор, не заболел ли? — участливо спросил Ильюшин, внимательно глядя в лицо спутника.
— Здоров я, Сергей Владимирович, но очень беспокоюсь — что там у вас случилось, почему так срочно приехали?
— Почему?.. А может быть, ты, как радушный хозяин, вначале пригласишь гостя к себе, чаем угостишь, а потом будешь расспрашивать? — полушутливо заметил Ильюшин. — Тем более, что мы и до гостиницы уже дошли…
— Случилось вот что, — проговорил Ильюшин, когда они остались вдвоем в номере гостиницы. — Вчера мне позвонил Сталин и сказал, что я безответственно отнесся к важному делу и выдал Зальцману негодную техдокументацию. Мои объяснения он слушать не стал и отослал меня к Жданову. Вот и пришлось срочно ехать сюда. А ты что успел сделать?
И тон, и ровный голос Ильюшина вновь поразили Бугайского. «Вот человек, — мысленно восхищался он своим начальником, — сам Сталин обвинил его в безответственности, а он спокоен, как всегда…»
— Что же ты молчишь, Виктор? — прервал паузу Ильюшин.
— Сейчас, Сергей Владимирович, доложу все по порядку. Бугайский подробно доложил главному конструктору о делах на Кировском заводе и о своем посещении горкома партии.
Вдвоем они поехали на Кировский завод. Здесь Бугайский заметил значительные перемены в цехе горячей штамповки. Прежде всего им сообщили, что Зальцман снял с должности начальника этого цеха. Затем они воочию убедились, что на многих прессах идет энергичная работа по освоению штамповки элементов бронекорпуса. Это задание объявлено в цехе главным, на его выполнение поставлены лучшие люди, им выписаны аккордные наряды.
При докладе Жданову, Ильюшин показал ему чертежи своего ОКБ, продемонстрировал светокопии этих же чертежей, «разукрашенные» технологами Кировского завода для своих нужд. Объяснил причину, и все встало на свои места.
Ильюшин уехал в Москву. Находясь на заседании XVIII партийной конференции как делегат, он передал в президиум Сталину докладную записку:
«В связи с Вашим указанием о том, что чертежи корпуса Ил-2, полученные директором Зальцманом, имеют много помарок, неряшливые и грязные, мною просмотрены чертежи на заводе имени Кирова. При этом обнаружено, что перечеркивания и помарки на чертежах сделаны на заводе работниками Зальцмана.
Одновременно сообщаю Вам, что завод имени Орджоникидзе, неизмеримо менее мощный, чем завод имени Кирова или Ижорский, проделал работу в несколько раз большую, чем оба эти завода вместе. Завод имени Орджоникидзе уже прошел стадию освоения производства корпусов.
Желательно, чтобы Ижорский завод и завод имени Кирова воспользовались опытом завода имени Орджоникидзе, и тогда выпуск корпусов Ил-2 значительно ускорится».
5
Конец февраля 1941 года ознаменовался еще двумя важными событиями, имеющими прямое отношение к нашему рассказу: опытный экземпляр самолета Ил-2 успешно прошел в Москве заводские летные испытания и был передан в НИИ ВВС на государственные испытания; в Воронеж прибыли первые бронекорпуса для штурмовика Ил-2.
