и здорова, потому что с медиками тоже никто не церемонился, как мать это пережила, не ясно.
– Как ты вообще тут оказалась? – спросил Кирилл, когда они сели в машину, искренне не веря, что его мать на такое способна. Она же от страха дрожала, даже если ей вовремя не отзвонишься, поехав куда-то.
– Я все это как увидела, – сказала женщина, закрывая лицо руками. – Я как увидела Машу…
– А что с Машей? – встрепенулся мужчина.
– Она цела, все в порядке, – призналась женщина, тихо заплакав. – Она просто двенадцатого ко мне приехала вся в слезах, потому что была там…
– Где? На Окрестина [15]? Ее что успели арестовать? – наперебой спрашивали мужчины.
– На вызове там была, – глухо ответила женщина. – Витю забирала.
– Как Витю?
Кирилл так дернулся, что чуть прямо в машине не подскочил, если бы сидел за рулем, точно дело кончилось бы плохо, а отцу как-то хватило сил продолжить ехать. Он только руль сжимал и хмурился.
– Вот так, Витю… Маша сказала, что его одиннадцатого на Риге [16] арестовали.
– Как одиннадцатого? – глухо спросил Кирилл, не веря, что ему такое просто не сказали.
– По телефону сейчас о таком боятся говорить, – призналась женщина, вытирая слезы. – Вот я тринадцатого и вышла, приехав с работы. Витю-то за что? Он же хороший парень.
– Но голосовал неправильно, – ответил Кирилл, почти рыча, потому что Витя уж точно не был человеком, который схватит арматуру или того хуже начнет швырять коктейли Молотова, которые вроде тоже в ход шли в тот день. Кто угодно, но не Витя.
«Что он вообще делал в этой мясорубке?» – думал Кирилл, теперь точно зная, что он сегодня пойдет до конца, и не только сегодня, но и завтра.
– Сказать вам было страшно, – тихо прошептала женщина, – боялась, что ругать меня будете, а вот выходить уже не страшно, сначала было, а потом…
– Страшно, что ничего не изменится, – за нее сказал мужчина, в очередной раз доказав, что они действительно «одна сатана».
– Да, – тихо ответила женщина, пока они въезжали во двор, где обычно были дети, а теперь почему-то сидели только две пожилые женщины на лавке и больше никого.
– У нас тут все словно вымерло, – призналась женщина, озираясь по сторонам.
– Воскресенье утро, еще одиннадцати нет, – попытался оправдать эту тишину Кирилл.
– Нет, тут так теперь всегда, – грустно сказала женщина и первой поплелась к подъезду.
Только теперь у нее на руке он заметил белую ленту, хотя именно она запрещала ему идти голосовать с белым браслетом, а то мало ли что…
Комментировать он это не стал, просто последовал за родителями домой, хоть и жил Кирилл не с родителями, а квартиру снимал, как раз с Витей, но теперь ехать туда даже не хотелось.
«Белая футболка тут и так найдется», – решил он, все еще не понимая, как они могли целую неделю просидеть в деревне, копаясь в крыше старого дома. О том, что эту самую крышу надо починить, они решили давно, отпуска специально с отцом взяли в одно время в августе, думали, если что еще и на море сгонять успеют. Все эти планы на начало года теперь казались такими нелепыми, словно целая вечность прошла.
– Я все думала, как с вами поговорить, чтобы на Марш пойти, – призналась мама.
– Пойдем, – сказал отец и больше об этом уже не говорили.
Кириллу хотелось позвонить сестре и узнать все про Витю, где он, что с ним, но вспоминались слова мамы о том, что по телефону об этом не говорят, поэтому он просто написал Сергею, что приехал и спросил только одно: «где встречаемся?»
«Ты готов шатать режим?» – спросил Сережа и зачем-то налепил кучу бодрых смайликов, словно дело в какой-то веселой игре, но, несмотря на неприятное чувство, Кирилл ответил: «да».
«Ты вообще где? У себя или у предков?»
«У предков»
«Тогда выскакивай из дома этак в 13.30, поедем на какой-нибудь Челюскинц [17]»
«Ок», – сначала написал Кирилл, потом подумал и спросил: «Чего про Витю не сказали?»
«Он жив, остальное неважно», – ответил Сергей как-то слишком резко, нехарактерно для своей отчаянной головы.
«Просто выходи как обычно», – закончил разговор Сережа, словно еще раз подчеркнул, что Кирилл не в теме настолько, что с ним и обсуждать нечего.
– Так что там с митингом за власть? – спросил отец, пока мама накрывала на стол. – Вроде уже двенадцать или когда там собрались его начать?
– В двенадцать, – согласился Кирилл.
– Но не начнут, еще не все приехали, вот «тутбай» [18] пишет, – сказала мама, и только тогда он понял, что та не выпускает из рук телефон, да и ленту с руки не сняла, хотя переоделась. – Туда еще тракторы зачем-то поставили у дороги.
– Позорище какое постановочное, – устало вздохнул отец, но все же принес на кухню ноутбук.
– Включай «БелСат» [19], у них наверняка трансляция, – сказала мама, и Кирилл совсем осел, потому что мама и «тутбай» это еще куда ни шло, но если его мама нашла «БелСат» и запускает «псифон» [20], чтобы уж наверняка ничего не сбоило, то мир явно перевернулся и прежним уже не станет.
Оказывается, если хотеть знать, что происходит, это можно сделать, даже если государство отключило интернет, и не важно, что при этом говорят о каких-то атаках извне.
– Кому мы вообще нужны, атаковать наш интернет? – сказала мама Кирилла на работе.
– Таракану [21], – ответили ей парни из другого отдела и дали флэшку с волшебным «псифоном», мгновенно сделав трусливую Валю жадным охотником на информацию.
– Ну, мама, ты даешь, – удивился Кирилл.
– Это еще что! У меня есть телеграмм! – заявила женщина, которая вайбер отказывалась ставить, потому что все это не для нее.
Только смотреть толком ничего не стали, потому что стыдно было за этот самым митинг за Лукашенко и жалко людей, которые там оказались, да и чувство гадкое, липкое поднималось в груди, особенно когда появлялись кадры с президентской речи.
– Ой, лучше поесть, – решила мама и просто
