Одной из важных основ для возможных выводов является информация о датах наступления, намеченных Гитлером, а затем отложенных. Временной промежуток с 27 декабря 1939 года по 16 января 1940 года был вторым по интенсивности с точки зрения военного планирования и принятия решений после ноября 1939 года за весь период между польской кампанией и наступлением на Западе в мае 1940 года. 12 декабря 1939 года было принято решение начать наступление в день Нового года, а 27 декабря дата наступления была перенесена на 13 или 14 января 1940 года. 9 января была названа вроде бы точная дата – 14 января, однако уже на следующий день было принято решение об очередном переносе – на этот раз на 17 января 1940 года. 13 января дата наступления была перенесена на еще более поздний срок – на 20 января 1940 года. Неблагоприятные погодные условия, изменения в военных планах, а также объявленное состояние повышенной боевой готовности в Бельгии и, что не менее важно, в Голландии, вынудили Гитлера отложить наступление на неопределенное время, имея в виду, что оно начнется где–то весной 1940 года.
Рассматривая весь этот ворох назначаемых и отменяемых дат наступления, можно заметить, что Чиано узнал о решении, принятом 27 декабря, практически сразу, поскольку уже 30 декабря он предупредил об этом кронпринцессу. Также можно предположить, что где–то между 30 декабря 1939 года и 9 января 1940 года Ватикан получил информацию из итальянских источников об интенсификации разработки планов германского наступления, которое планировалось начать в ближайшее время. В этот период наблюдалась значительная активизация неофициальных контактов между Ватиканом и аккредитованными в нем иностранными представительствами, причем больше всего информации пытались получить именно из Ватикана. Однако это не объясняет то беспокойство и взволнованность, которые охватили всех, причем на самом высоком уровне, 10 января 1940 года, когда «один итальянский священнослужитель» сообщил тревожные новости Ньювенхайзу. По мнению французского и бельгийского послов, 9 или 10 января 1940 года в Ватикане была получена очень важная информация. Однако кроме признания Монтини, что «действительно было что–то получено», послам не удалось ничего узнать от трех других членов секретариата. В инструкциях Маглионе, направленных нунциям, правда, содержался некоторый намек на источник информации. В телеграмме, направленной Микара, говорится об «источнике, заслуживающем доверия», а в телеграмме Джиоббе уже более осторожно сообщается, что речь идет о «непроверенных слухах». Этого, казалось бы, весьма недостаточно, однако в сноске внизу самой первой телеграммы из опубликованных в ватиканском сборнике делается ссылка на вводную страницу, в которой как раз говорится о контактах германской оппозиции с Англией через Ватикан.
Отсюда можно сделать вывод, что источником упомянутой информации был Мюллер. В этом случае два других «неизвестных» в этой загадке легко устанавливаются. Первое состояло в том, что данный период был один из самых оживленных и интенсивных в истории контактов германской оппозиции через Ватикан, и в это время Мюллер посещал Рим как никогда часто. В беседах с автором Мюллер рассказал, что в одну из наиболее напряженных с точки зрения работы недель того периода он дважды был в Берлине, один раз в Мюнхене и трижды в Риме. Именно в это время было наиболее естественно и удобно сделать необходимые предостережения и предупреждения.
Второе касается совпадения тех предостережений, которые направлялись как в Ватикан, так и в Бельгию и Голландию, на что до сих пор не обращалось внимания. Мотивы или, по крайней мере, основные принципы, лежавшие в основе этих предостережений, были в значительной степени одинаковы. Немецкое наступление на Западе неизбежно влекло за собой нарушение нейтралитета Бельгии, Голландии и Люксембурга со всеми вытекающими из этого трагическими последствиями морального и политического характера; оно также окончательно подрывало возможность осуществления переворота в Германии и проведения переговоров о заключении мира. Поэтому Остер предпринимал ряд действий–двойников: если делалось что–то, адресованное Брюсселю или Гааге, то то же самое можно было обнаружить и в Риме – и наоборот. Из свидетельств майора Саса нам известно, что Остер попросил его вернуться в Берлин между Рождеством и Новым годом, поскольку 27 декабря 1939 года должно было состояться обсуждение по «очень важному вопросу», и что позднее Сас сообщил генералу Рейндерсу о новой дате начала наступления. Даже если бы не было свидетельств из итальянских источников о том, что Ватикан получил предостережение от какого–то очень надежного и важного источника (скорее всего, расположенного в Германии), уже одного упомянутого факта было бы достаточно для того, чтобы задуматься и провести исследование этого вопроса.
Если говорить коротко, то Остер был обеспокоен той опасностью, которая угрожала нейтральным европейским странам, и делал все, чтобы своевременно предупредить их об этом. Одновременно он был не менее обеспокоен и тем, что, пока он добивается через папу начала серьезных переговоров оппозиции с Англией, Гитлер в любой момент может начать полномасштабное наступление на Западе. Контакты через Ватикан давали Англии надежду на возможность обеспечить свои национальные интересы с минимальными затратами, в прямом смысле слова малой кровью. Задача оппозиции состояла в том, чтобы всеми силами доказать, что подобное возможно; однако в то же время она не должна была дать ослабнуть бдительности Англии, чтобы та не проспала неожиданный удар Гитлера. Общих заявлений о возможности или вероятности такого удара было недостаточно. Остер понимал, что необходимо предоставить конкретную и точную информацию, когда угроза нападения будет совершенно «осязаема» и враг окажется, что называется, «за углом». Знал ли о подобном подходе Бек и поддерживал ли он его, а если не знал, то поддержал ли, если бы ему о нем сообщили, с точностью сказать трудно. Возможно, Остер хотел освободить Бека от тяжкого груза вновь и вновь мучительно принимать решения, сознавая при этом, что цена ошибки может быть лишь одна.
В кризисные дни ноября 1939 года оппозиция передала первое из четырех предупреждений об опасности немецкого наступления; наиболее известным из четырех является предупреждение о наступлении, переданное в мае 1940 года, что было сделано с прямого согласия Бека и при его непосредственном участии. Когда Гитлер издал приказ 5 ноября 1939 года о том, что наступление на Западе начнется 12 ноября, Мюллер либо вот–вот должен был покинуть Берлин, либо уже был на пути в Рим. Именно об этом его визите (состоявшемся с 6 по 11 ноября 1939 года) сохранился единственный уцелевший написанный им отчет. Остер, видя, что Мюллера нет в Берлине и что передать ему строго конфиденциальное письмо по этой причине весьма трудно и рискованно, решил дождаться, пока тот вернется в Берлин. Не успел Мюллер приехать, как ему сразу же снова пришлось отправляться в Рим с посланием, адресованным отцу Ляйберу, а также, как выяснилось, и Нутсу. Это подтверждается следующим:
1. Свидетельством генерального аббата Нутса, которое он высказал автору и Жану Ванвелькенхузену о том, что Мюллер передавал ему предостережение дважды: в ноябре 1939 года и в мае 1940 года.
2. Донесением посла Ньювенхайза от 13 ноября 1939 года, в котором тот информировал Брюссель, что «германский подданный» сообщил о предстоящем наступлении на Западе через Бельгию «своему соотечественнику, занимающему высокий пост в религиозном ордене, имеющем много отделений в Бельгии и Центральной Европе».
3. Утверждением Мюллера, что, хотя он не помнит содержание отдельных посланий, передаваемых им, за исключением наиболее важного послания в мае 1940 года, переданного на пике развития событий, но точно помнит, что в ряде случаев по просьбе Остера называл отцу Ляйберу даты планировавшегося наступления. Мюллер также вспоминает, что ему неоднократно приходилось немедленно возвращаться в Рим сразу же по прибытии в Берлин.
Передавая эти предостережения, Мюллер всегда подчеркивал, что нельзя исключать того, что это, возможно, лишь «война нервов» со стороны Гитлера.
Можно сразу смело исключить вероятность того, что Мюллер в ноябре 1939 года вернулся в Рим лишь для того, чтобы предупредить о германском наступлении Нутса, правительство которого напрямую получило подобные предостережения по ряду других каналов. Он мог быть направлен в Рим с единственной целью – сориентировать Ватикан с учетом сложившейся ситуации и подтвердить искренность намерений тех, кого представлял Мюллер, а также то, что они по–прежнему занимают важные посты и обладают серьезными реальными возможностями. Решение предупредить Нутса явилось своего рода запоздалой мыслью, однако благодаря этому нам удалось совершенно точно узнать из телеграммы Ньювенхайза, что Мюллер, покинув Рим 11 или 12 ноября, вернулся туда вновь 12 или 13–го. Таким образом, мы еще продвинулись в составлении полной картины миссии Мюллера в Риме.
