«Скажите, как вы занимались раньше? Как вы вообще смогли дойти с такими знаниями до пятого курса?» – спрашиваю я студента. Усманов достает из внутреннего кармана пиджака зачетку и мне ее, ничего не говоря, подает.
Открыл я зачетку и ничего не могу понять: по всем предметам на всех курсах – пятерки. «Вы круглый отличник, идете на красный диплом?» – «Как видите». – «А это ваша зачетка?» – «Она самая». Я смотрю на фотографию в зачетке и на физиономию студента – несомненное сходство. «Так почему же вы мне не отвечаете?» – «А я болел». – «И какое же у вас заболевание?» – спрашиваю я и, глядя на студента, думаю: «Наверняка сочиняет». «Серьезное». – «Ну, раз так, – говорю я, – то больше тройки, и то с натяжкой, я вам не поставлю».
Беру зачетку и напротив строки «внутренние болезни» пишу: «удовл.», проставляю число, свою фамилию и расписываюсь, поднимаю на студента глаза – он смотрит на меня с нескрываемым удивлением.
«Кстати, отличники, даже несмотря на болезнь и пропуски занятий по уважительной причине, на зачетах и экзаменах отвечают достойно. А по вашему виду и не скажешь, что вы серьезно больны», – говорю я студенту.
По лицу Усманова пробегает тень. Он схватил зачетку, круто повернулся и быстро вышел из экзаменационной комнаты, со стуком прикрыв за собою дверь.
Весть о том, что студент Усманов схватил по терапии тройку, сразу же облетела всех. Когда я вышел после экзаменов в коридор, то невольно обратил внимание на студентов, которые стояли стайкой у окна. Они, не скрывая своего удивления и одобрения, широко раскрытыми глазами, смотрели на меня.
«Усманов вам сдавал?» – спросила меня вышедшая следом за мной из экзаменационной комнаты Халида Сунгатовна – наш старейший преподаватель. «Да». – «И вы ему залепили в зачетку тройку?» – «По правде сказать, он отвечал на двойку, но я смалодушничал и поставил тройку». – «Смалодушничал, говорите, – сказала она и, так же как и студенты с удивлением посмотрела на меня, а затем расплылась в добродушной улыбке. – Прелесть».
На другой день наш заведующий кафедрой, а тогда заведовал кафедрой Владимир Феоктистович Богоявленский, когда пришел на работу, то первым делом на повышенных тонах спросил:
«Кто вчера на экзамене поставил в зачетку Усманову тройку»? «А что?» – как ни в чем не бывало произнес я. «Я думал, ты умнее. Это же сын первого секретаря обкома!» – воскликнул профессор и, словно трагик на сцене, вскинул кверху правую руку. А между тем у него было хорошо развито чувство юмора.
В скором времени, разумеется, Усманов пересдал терапию на пятерку. Поступком же моим все преподаватели на кафедре остались довольны и смотрели некоторое время на меня не иначе как с полуулыбкой.
Впоследствии я у Халиды Сунгатовны спросил:
«Как же принимать экзамен у таких студентов?»
«И не спрашивайте, – ответила она. – Это все равно что брать грех на душу. К примеру, студент не знает, как пропальпировать кишечник. В этом случае вы садитесь рядом с ним, берете его руку и водите рукой студента больному по животу, показываете ему, как правильно все делать. Затем студента спрашиваете: вам, как пальпировать толстый кишечник понятно? «Понятно», – промычит студент. После этого вы ставите ему пятерку. Лично так поступаю я.»
«Так зачем же разыгрывать комедию, когда, не спрашивая, можно поставить оценку?»
«В принципе, да, но это не педагогично», – ответила Халида Сунгатовна, но по выражению ее лица было видно, что думает она иначе.
Теперь же на дворе иные времена. И если раньше преподаватели сторонились подобных студентов престижных родителей, то теперь, особенно на младших курсах, многие желают заниматься с ними репетиторством. Только вот дети тех, кто при деньгах, уже, за редким исключением, не учатся в нашем университете. Они получают престижное высшее образование за границей, большей частью предпочтение отдается Лондону. То же самое можно сказать и о лечении высокопоставленных лиц нашей Республики. Никто из них, при наличии серьезного заболевания, не лечится в нашей клинике, предпочитают большей частью лечебные учреждения Германии.
– С чего начнете отвечать? – спросил акушер-гинеколог подсевшую за наш стол необычную студентку.
– А вы кто? – как ни в чем не бывало, задала она ему встречный вопрос.
Мы, экзаменаторы, с удивлением переглянулись.
– Я в течение года читал шестому курсу лекции по акушерству и гинекологии, а вы меня спрашиваете: кто я. Такое со мной впервые. Выходит вы не были ни на одной моей лекции.
– Была, – ответила студентка, не моргнув глазом.
– Так почему же меня не знаете?
– Просто не запомнила, – кокетливо ответила студентка и опустила глаза.
– Такие, как вы, мужчины девушкам не запоминаются, – заметил не без иронии акушеру-гинекологу хирург.
– Хорошее начало.
– Я начну отвечать с терапии, – сказала студентка.
– А кто из нас терапевт? – спросил хирург.
Студентка показала глазами на меня и, желая установить со мною взаимопонимание, чуть заметно мне улыбнулась.
– Уже хорошо, что отгадали. Вы отвечайте, а мы послушаем, – сказал акушер-гинеколог.
– «Инфекционный эндокардит», – читаю я вслух первый вопрос билета, поднимаю глаза и смотрю на студентку, и она на меня смотрит.
– Отвечайте, мы вас внимательно слушаем.
По губам студентки пробегает сожалеющая улыбка, а затем она наивно спрашивает:
– Сама?
Мы, экзаменаторы, не скрывая иронических улыбок, обмениваемся взглядами. И тут я перехватываю взгляд заместителя декана, который, как только студентка подсела к нам, стал приглядываться к нашему столу. Он заподозрил что-то неладное и, словно случайно, подойдя к нам, как бы, между прочим, спросил:
– Ну, как тут, все нормально?
– Иначе и быть не может, – ответил хирург.
– Вы уж слишком, это, – заместитель декана, словно дирижируя оркестром, сделал выразительный жест рукой, – ее не мучайте. Она болела весь год. Мы хорошо знаем ее. Слабенькая студентка. Поставьте ей маленькую-маленькую троечку, и ладно.
– Мы спрашиваем очень лояльно, – сказал акушер-гинеколог, а когда заместитель декана от нас отошел, хирург заметил:
– Сколько лет работаю, а впервые слышу, что тройки бывают большие и маленькие-маленькие.
От нашего стола заместитель декана подошел к секретарю, и ему выговорил за то, что он студентку Хабибуллину подсадил к нашему столу.
– Я ее не подсаживал, сама села, – ответил секретарь.
– Как бы не возникли проблемы.
– Я ей сказал: сядешь за средний стол, а у нее заиграло – захотелось сдавать мужикам, – ответил секретарь.
– Пожалуйста, отвечайте, – обратился я к студентке.
По лицу студентки пробегает сложная гамма чувств, а затем она, без обиняков, говорит:
– Забыла.
– Тогда ответьте на простейший вопрос: при каких заболеваниях увеличивается печень?
Студентка обиженно смотрит на меня. Она ожидала, что мы ее поначалу будем расспрашивать, как это не раз на экзаменах бывало, о ее личной жизни: казанская ли она или же откуда-то приехала? Каким специалистом она желает быть? В какой клинике будет работать? Медики ли у нее родители? Успела ли она создать за студенческие годы семью? А мы, сухари, задаем ей совсем не те вопросы.
– Так почему же вы молчите? – спрашиваю я.
– Я так не могу.
– В каком смысле?
– Пока у меня мысли соберутся, слова разбегаются, а то мысли соберу, слов не найду.
– Довольно оригинально. Вы, надо полагать и ситуационную задачу не решили?
Студентка, не поднимая глаз, обиженно промолчала.
– Не будем тратить время. Отвечайте на билет по хирургии.
Пока студентка пыталась ответить на вопросы по терапии, хирург и акушер-гинеколог, внимательно приглядываясь к студентке, слышали, как она отвечает, и уже имели представление о том, насколько она сведуща в медицине.
– «Острая кишечная непроходимость», – прочитала студентка вопрос, вскинула глаза на хирурга, взяла тонкими ухоженными пальцами, которые были украшены двумя красивыми перстнями, билет, положила его перед ним и потупила глаза.
– Я вас слушаю, – сказал экзаменатор-хирург и посмотрел на нее с прищуром.
Она выдержала паузу, затем вновь посмотрела на него, словно на карточного игрока, который играет с ней не по правилам.
– Острая кишечная непроходимость, ну, это когда нужно оперировать, – кокетливо сказала она и, глядя на нас, вильнула взглядом.
– Прежде чем оперировать, острую кишечную непроходимость нужно еще диагностировать. Перечислите причины, которые могут привести к этой катастрофе, а также симптомы острой кишечной непроходимости, – озадачил студентку хирург и со значением посмотрел на меня, затем на акушера-гинеколога.
Мы же к тому, как студентка сдает хирургию, внимательно прислушивались. При этом каждый из нас думал о «мохнатой руке», которая проталкивала студентку с курса на курс. Интересно было знать, чья она протеже. Об этом на лбу у студентки не было написано.
