- Как Вы про нас, про женщин... Это поэтому Вы все время говорите, что у Вас была в жизни любовь? Вот Вы ехали на автобусе...
- Ну, была, конечно, да...
- Иллюзорная?
- Ну, была, конечно. Да. И хорошо, что это промелькнуло и там осталась. Вот этим всякая любовь хороша.
- А про деревья...
- Про деревья. Да. И они тоже. Ну, для меня они живые просто существа. Часто больные, часто старые. Они часто старые. Вот они для меня просто живые. Вот, я их трогаю, смотрю на них. Может, это еще осталось от того, как... Я не могу смотреть до сих пор, как рубят дерево. Ну, просто, понимаете, я болею от этого всего. Был случай, что меня чуть не убили топором из-за этого. Смотрю, рубят березы. Где-то за городом рубят молодые березки. Какое-то животное, называется человеком. Ну, я уже набычился - к нему сразу. Куда-то я ехал, и остановился. Зачем вы это делаете? - спрашиваю. - На топорище, отвечает. А зачем же вам столько берез? Ну, там ему удобнее как бы срубить, чуть ли не весь лесок, а потом - на продажу. На топорище. Ну вот, я начал, чуть ли в драку не полез... А дерусь я совсем плохо. А мужик он здоровый. Короче говоря, этим топором, которым он рубил деревья... Я потом еле убежал. И таких случаев было много. В нашем доме был когда-то хороший сад. Вот здесь, рядом, палисадник был. Ну, все топтали, топтали, машины проезжали рядом, топтали, и потом я решил сделать за свой счет ограду. И вот купил, договорился с людьми, они мне сварили такую красивую ограду. И вокруг этого палисадника я поставил ограду. Утром смотрю. Летом было. Звук пилы. Смотрю в окно. Человек в пижаме набросил какой-то халат, пальтишко. Пилит. Без цели просто. Пилит, пилит, пилит, пилит. Я выскочил туда: зачем? Зачем вы делаете это? Зачем просто, зачем вам? У вас здесь машина, вы хотите ее поставить? Или вы просто гуляете здесь с собакой? Ну, так проходите, я оставил здесь калиточку... Зачем? - Уйди, сука! - вот ответ. Это же совершенно бесцельно. Это все равно, что убить человека. А может быть, и больше. Вот, не хочет он хорошего. Не хочет красоты. Есть люди, которые умирают, когда делается красота. Вот я заметил такую вещь. На Западе некоторые дома, вот посмотришь, потом приедешь через 2 - 3 года. Они обрастают зеленью, плющем. Там какой-то горшочек поставили... Там что-то такое покрасят так аккуратненько. Я не идеализирую все это. Люди пытаются по своему разумению, по своему разумению украсить свою жизнь. Построить новый дом. Чисто, хорошо. Там ничего делать не надо. Ну, просто не плевать. Не писать в лифте, да? Не бросать свое дерьмо куда попало? Какое было раньше Останкино? Когда финны его построили, да? Это же была куколка. Ну, просто куколка! И ведь для чего-то поставили над природой человека - обормота, живоглота, жлоба, который начал всю природу перестраивать. Начал все перестраивать. То же самое, мы жили в Светлогорске. У меня был дом. В Калининградской области. Ведь Калининградская область, или Восточная Пруссия, она же снабжала пшеницей всю Германию! Сейчас мы туда ввозим хлеб, зерно. Там вот, эти, забыл, как они называются, вот эти трубы в земле - система...
- Водоснабжения?
- Ну да, вода, вот эти вот керамические трубы. Там целая система керамического орошения была. И когда обнаружили наши, что это вода... Ох, немецкое отродье! Все поломали. И сейчас, вот уже прошли десятки лет - не могут восстановить. Потому что это было искусство. Это была красота. Не могут восстановить. А дома? Скажем, в том же Светлогорске. Когда наши пришли туда, немцы ушли... Ну, просто, рассказывали, еще горячий суп был, представляете?
- Так бежали?
- Сбежали просто. А некоторые не могли убежать от своей красоты и остались. И представьте себе дома из кафеля. Не такой дерьмовый, как теперешний, а настоящий кафель такой, изразцовый кафель. Целые камины, печки, лежанки - все было в изразцах. Изразцовые полы. И так далее. Ну, что сделали первое? Правильно, все сломали и выкинули. Я не дай бог, не хочу, чтобы меня превратно поняли. Я просто хочу сказать, что, по-видимому, красота ненавистна человеку. Вот, интересно. Достоевский, что ли сказал, что красота спасет мир? Да. Представляете? Значит, те, кто хочет обратного, первый враг для них - красота. Красота - это враг номер один для жлобов.
А вот тот народ, с которым общается программа "Что? Где? Когда?", который пишет письма. Ведь он не просто пишет письма, он начинает думать, начинает что-то придумывать. И я же вижу, как он растет. Потому что у нас, я не знаю, миллионов 10 писем побывало. Как минимум, миллионов 10.
- Это за все время?
- Да.
- Вы себя с какой национальностью внутренне идентифицируете? У нас было много изобретений в Советском Союзе. Было и такое изобретение - новая общность - советский народ. Ну, чистая мистификация. Чистейшая. А все-таки... Для меня, вот, например, нет понятия национальности. Есть понятие города, есть понятие провинции. Провинция, как правило, чище. Вот, у вас есть такая внутренняя идентификация?
- Нет. В чем-то мы схожи с вами. Нет. Должен сказать, что нет. Конечно, вот культура... Ну, я не знаю, тот же Набоков, тот же Бунин, там, я не знаю. Режиссура наша великая, Мейерхольд. А кто он был, Мейерхольд? Вот сейчас я в первый раз задумываюсь. А кто он был? Еврей? Немец? Или русский? Я этого не знаю. Может быть, я прочел это, но забыл. Но зато я помню то, что мне надо от него. Какие великие вещи он оставил нам. Он меня создал. Меня создал. Не знаю, кому-нибудь я помог или нет... Поэтому слово национальность для меня в этом смысле паспорта - пустой звук. Совершенно. Я даже себя проверял, предположим. Был в разных странах. В том числе и в Израиле. Ничего общего я не чувствую. Общего нет у меня. Здесь у меня... я чувствую какое-то поле. Может быть, это и есть родина? Хрен его знает. Какое-то поле я чувствую, что вот, здесь вот жили все-таки те люди, которых я понимаю, и которые меня создали. У меня родители здесь. Но, главное, мои родители не те, кто меня родил, а великие писатели, музыканты, актеры, которые меня сделали. Потому что я знаю этот язык. За границей тоже были и есть великие художники. Но они для меня меньше сделали. Меньше. Я здесь вырос. Вот на этих корнях. Я могу их перечесть. И оказывается, что я здешний. Как бы российский. И вот что я еще скажу на прощанье вам, а мне это когда-то сказал Базиль. Опять этот самый Базиль. Когда я уезжал, тогда в Россию, он сказал мне только одно. Вот, возьми чистый лист бумаги. Допустим, ты - художник. Перед тобой - чистый лист бумаги. И это относится к любому искусству. Если ты видишь точку, поставь ее. Если ты видишь - неужели трудно поставить? А если ты не видишь, не порть бумагу. Не порть бумагу! Иди в другую профессию. И я пошел и пришел на телевидение.
Ирина Моисеева
Телеканал "Культура"
декабрь 2000 г.
Любимая фраза Ворошилова:
Мудрая мысль ничего не стоит, если она не приходит вовремя.
Фрэнсис Бекон
12 января 2000 год
Мужчина у зеркала
Играют "ветераны клуба": Б. Бурда, М. Поташев, Ф. Двинятин, Ю. Черушев, А. Друзь, В. Белкин.
Интеллектуальное казино против знатоков.
(Музыка)
Ворошилов. Две прекрасные женщины... Кстати, у вас есть зеркало в сумочке?
Орлова: Есть.
Ворошилов. А как открыть? Внимание, начинаем вопрос ЗЕРО (гонг). Персидская мудрость гласит: если мужчина посмотрит на свое лицо в зеркало, и сочтет, что его лицо красивое, приятное, то тогда ему нужно улучшать свой нрав, чтобы было соответствие между красивым внешним видом и нравом. Внимание, вопрос (гонг). А что говорит персидская мудрость про тот случай, когда мужчина посмотрит на лицо свое и увидит, что ничего хорошего там нет, что лицо неприятное. Я не скажу уродливое, но некрасивое. Что в этом случае ему делать? Время.
(Таймер)
Версии знатоков:
Белкин. Улучшить нрав, потому что ничего другого не остается - лицо некрасивое.
Бурда. Нужно укреплять храбрость и воинские способности, чтобы устрашать врага.
Друзь. Отвернуться от зеркала.
Бурда. Тут ключевое слово - соответствие. Что может соответствовать устрашающей внешности?
Паташев. Сменить зеркало.
Двинятин. Смотреть не в зеркало, а в женские глаза. Найти себе женщину, которая бы ему соответствовала...
(Таймер)
Ворошилов. Сейчас все дело в том, кто будет отвечать. Итак, в первом случае нужно улучшать свой нрав, чтобы соответствовало. А во втором случае, если лицо неприятное, что нужно делать? Кто отвечает? Господин Друзь? Господин Двинятин?
Белкин. Я попробую?
Друзь. Давайте я. Во втором случае просто не смотреть в зеркало.
Белкин. Друзь, зачем?
Ворошилов. Друзь, зачем? А во втором случае он тоже должен улучшать свой нрав, чтобы из двух зол оставалось одно. Господин Белкин уходит вместе с Друзем. Поражение знатоков.
(Музыка)
29 декабря 1999 год
