С разрушенными плотинами, пустыми озерами и рекой, опять текущей на восток, тихоокеанская сторона Панамского канала пересохнет, и Америки объединятся.
Дольше, чем эти коробки, но не навечно, сохранится рукотворная V-образная борозда, отмечая место, в котором люди предприняли, по словам Теодора Рузвельта, произнесенным после визита в Панаму в 1906 с целью самому это увидеть, «величайшее инженерное творение времени». «Результаты их труда, – добавил он, – будут чувствоваться, пока стоит наша цивилизация». Если мы исчезнем, слова этого невероятного американского президента, основавшего систему национальных парков и проведшего индустриализацию американского империализма, окажутся пророческими. Но даже после того как закроется разрез Кулебра, будет сохраняться другой невероятный памятник великому видению будущего Америки Рузвельтом.
В 1923 году скульптор Гатсон Борглум получил заказ обессмертить самых великих американских президентов в портретах, внушительных как Колосс Родосский. Его холстом стал целый склон горы в Южной Дакоте. Борглум настоял, чтобы вместе с Джорджем Вашингтоном, отцом страны, Томасом Джефферсоном, автором Декларации независимости и Билля о правах, и Авраамом Линкольном, освободителем и объединителем, был изображен Теодор Рузвельт, объединивший моря.
Место, которое он выбрал для того, что считается выдающимся национальным произведением искусства США, гора Рашмор, представляет собой подъем в 1745 метров, состоящий из мелкозернистого докембрийского гранита. До своей смерти в 1941 году Борглум успел лишь начать работу над торсами президентов. Но лица уже были неизгладимо высечены в камне; он дожил до официального открытия памятника своего личного героя, Теодора Рузвельта, в 1939 году.
Он даже высек фирменный знак Рузвельта, пенсне, в скале, сформировавшейся 1,5 миллиарда лет назад – одной из самых устойчивых на континенте. Согласно геологам, гранит горы Рашмор разрушается на 2,5 сантиметра каждые 10 тысяч лет. При такой скорости, если только не произойдет столкновения с астероидом или особенно сильного землетрясения в этой сейсмически стабильной зоне в центре континента, по крайней мере остатки 18-метрового подобия Рузвельта, построенного в честь его канала, останутся здесь на следующие 7,2 миллиона лет.
За меньшее время Pan prior стал нами. Если какой-нибудь столь же изобретательный, ставящий в тупик, лирический и конфликтующий вид появится на Земле после нашего исчезновения, они могут обнаружить, что энергичный и проницательный взгляд Рузвельта все еще пристально наблюдает за ними.
Война может обречь экосистемы Земли на ад: свидетельством тому служат вьетнамские джунгли. Но без химических добавок война, как ни удивительно, часто становилась спасением природы. Во время никарагуанских войн с контрас в 1980-х, когда остановилась добыча ракообразных и леса вдоль побережья Москито, истощенные места обитания омаров и рощи карибской сосны значительно восстановились.
На это ушло менее десяти лет. А всего лишь за 50 лет без людей…
Холмы густо заминированы, и именно поэтому Ма Чен Юн восхищается ими. Точнее, он восхищается рощами взрослых зубчатых дубов, корейских ив и черемухи, растущих там, где сухопутные мины заставляют держаться людей подальше.
Ма Чен Юн, координирующий международные акции Корейского объединения Движения за охрану окружающей среды (КОДООС), взбирается вверх сквозь пушистый ноябрьский туман в белом грузовичке Kia, заправленном пропаном. Его спутники – специалист по охране природы Ан Чанг Хе, болотный эколог Ким Кьюнг Вон и фотографы дикой природы Парк Ионг Хак и Иин Ик Таэ. Они только что миновали южнокорейский военный контрольно-пропускной пункт, петляя через лабиринт черных с желтым бетонных барьеров по этой зоне ограниченного доступа. Охрана в зимней камуфляжной форме отложила М16, чтобы поприветствовать команду КОДООС – со времени их последнего визита год назад появился знак, сообщающий, что этот КПП является также контрольным пунктом заповедника маньчжурского журавля.
Ожидая завершения формальностей, Ким Кьюнг Вон заметил нескольких седоголовых дятлов, пару длиннохвостых синиц и услышал похожее на звон колокольчиков щебетание китайского бюльбюля в густых кустах вокруг КПП. Теперь, по мере подъема грузовика, они вспугнули пару фазанов и несколько голубых сорок, очень красивых птиц, не встречающихся в других местах Кореи.
Они достигли полосы земли в 5 километров шириной, проходящей вдоль северной границы Южной Кореи и называемой Зоной гражданского контроля. В ЗГК практически никто не живет вот уже 50 лет, хотя крестьянам разрешается выращивать здесь рис и женьшень. Еще 5 километров по грязной дороге, обрамленной колючей проволокой, на которой сидят горлицы и висят красные треугольники, предупреждающие о минных полях, и они добираются до знака, по-корейски и по-английски сообщающего, что они въезжают в демилитаризованную зону.
ДМЗ, как ее называют даже в Корее, в 243 километра длиной и 4 километра шириной, начиная с 6 сентября 1953 года представляет собой мир практически без людей. Последний обмен пленными завершил Корейскую войну – только в отличие от конфликта, разделившего Кипр на две части, она так и не закончилась. Разделение Корейского полуострова началось, когда Советский Союз объявил войну Японии в конце Второй мировой войны, в тот же день, когда Соединенные Штаты сбросили бомбу на Хиросиму. За неделю война закончилась. Соглашение между США и СССР о разделении управления Кореей, которая с 1910 года была оккупирована Японией, стало самой горячей точкой столкновения интересов во времена того, что получило название холодной войны.
Подстрекаемая китайскими и советскими наставниками, Северная Корея в 1950 году вторглась в Южную. Со временем силы ООН вытеснили их обратно. Соглашение 1953 года завершило патовую ситуацию вдоль исходной разделительной линии, 38-й параллели. Двухкилометровая полоса с каждой из сторон стала нейтральной территорией, известной как демилитаризованная зона.
Большая часть ДМЗ проходит по горам. Там она следует руслам рек и потоков, а сама демаркационная линия идет по долинам, где в течение 5000 лет до конфликта люди растили рис. Их заброшенные поля теперь густо засеяны минами. С момента окончания боевых действий в 1953-м сюда не ступала нога человека, если не считать коротких военных патрулей или отчаявшихся беженцев из Северной Кореи.
В отсутствие людей эта нейтральная территория между враждебными двойниками заполнилась созданиями, которым практически некуда было идти. Одно из самых опасных мест в мире стало одним из самых важных – пусть и случайно – заповедников дикой природы, которая в противном случае могла исчезнуть. Азиатские черные медведи, евразийская рысь, кабарга, водяной олень, желтогрудая куница, находящийся под угрозой исчезновения горный козел, известный под названием горала, и почти вымерший амурский леопард держатся здесь за то, что может быть только временным убежищем, – крохотную часть ареала, необходимого для генетически здоровой популяции этих видов. Если все к северу и югу от корейской ДМЗ внезапно также станет миром без людей, у них появится шанс распространиться, размножиться, занять свое прежнее царство и расцвести.
У Ма Чен Юна и его коллег из объединения по охране окружающей среды нет воспоминаний о Корее без этого географического парадокса, перетягивающего ее посередине. Им за тридцать, они родились в стране, превратившейся из нищей в процветающую по мере их взросления. Невероятный экономический успех заставил миллионы южных корейцев поверить – подобно американцам, западным европейцам и японцам, – что у них может быть все. Для этих молодых людей это все включает также и дикую природу их страны.
Они добираются до укрепленного наблюдательного бункера там, где Южная Корея схитрила. Здесь 243-километровое двойное ограждение со спиралью колючей проволоки поверх делает резкий бросок к северу, следуя выступающему над равниной холму, а затем возвращается на прямую. Это почти половина от того расстояния, на которое мирное соглашение требует от жителей обеих Корей не приближаться к демаркационной линии, редкой цепочки постов в центре ДМЗ.
«Они тоже так делают», – объясняет Ма Чен Юн. В любом месте, где пейзаж предлагает вид, перед которым невозможно устоять, каждая из сторон приветствует возможность вторгнуться и посмотреть на другую сверху. Камуфляжная раскраска на орудийных позициях из шлакобетона предназначена не скрывать, а демонстрировать, подобно воинственному петуху, ощетинившемуся угрозами и военной техникой вместо гребня и перьев.
Рис. 12. Корейская ДМЗ. Фото Алана Вейсмана
На северной стороне холма ДМЗ открывается во всей неровной полноте и огромной пустоте на километры в обоих направлениях. И хотя каждая из сторон не открывает огня с 1953 года, огромные громкоговорители поверх южнокорейских позиций заставляют доноситься до другой стороны оскорбления, военные гимны и даже назойливые темы, вроде увертюры к «Вильгельму Теллю». Звон отражается от северокорейских гор, которые за десятилетия потеряли леса, вырубленные на дрова. Неизбежная эрозия привела к затоплениям, сельскохозяйственным проблемам и голоду. Если весь полуостров однажды обезлюдеет, опустошенной северной части потребуется больше времени на биологическое воскрешение, в то время как на южной половине останется куда больше инфраструктуры для восстановления природы.
