Вы не знаете, что именно есть у вас или у ваших ближних… Способность вылезет сама. Сознательно развивать именно ее, как у Никитиных, совершенно бессмысленно. Но проявиться может все, что угодно, были бы возможности.
Мой прадед под конец жизни написал историю Великоанадольского лесничества, основанную его учителем Докучаевым. Рукопись пропала в годы войны, в 1943 году.
Дед был дружен с Вересаевым, с Соколовым-Микитовым, но сам писать даже не пытался. И всякий раз, когда я заканчиваю книгу, перевожу взгляд на фотопортреты деда и прадеда. Им не довелось, и не потому, что они были глупее. А потому, что у них не было ни единой возможности заняться литературным трудом.
Но лучше всего начинать развитие мозга с детства. Буквально с рождения ребенка.
Глава 15 Как формировать мозг своего ребенка?
Понимание атома – это детская игра по сравнению с пониманием детской игры.
Первые базовые тренировки
Некоторые психические новообразования нас просто заставляют приобретать. Ребенку всего несколько месяцев, а его уже учат говорить. Мозг младенца очень сильно изменяется оттого, что мы научаемся говорить. И даже от того, что мы смотрим на малыша, улыбаемся ему, говорим друг с другом.
Еще 25–30 лет назад наука уверяла: к моменту рождения структура мозга уже генетически предопределена. Собственно говоря, народный опыт никогда из этого не исходил. А теперь и ученые заметили: решающее воздействие на развитие мозга оказывают впечатления, получаемые в самом раннем детстве . Это они определяют, куда и каким образом будут подключены сложные схемы мозга.
При рождении человека 100 млрд нейронов, существующие в его мозгу, образуют более 50 трлн синапсов – узлов связи. Генами, заложенными в человеке, определяются самые основные функции его мозга, в стволе которого образуются синапсы, заставляющие сердце биться, а легкие – дышать. Но и не более того. Говорить мы учимся, а не рождаемся с речью.
В первые же месяцы жизни количество синапсов возрастает двадцатикратно и составляет более 1000 трлн. Синапсы образуются за счет различных впечатлений – сигналов, принимаемых ребенком из окружающего мира. Эти сигналы способствуют укреплению синапсов. Подобно тому, как стираются воспоминания, если их время от времени не освежать, слабеют и неиспользуемые синапсы. Если мы хотим, чтобы синапсы закрепились, их надо стимулировать. Раскладывание кубиков, игра в «ладушки» и тому подобное ускоряют развитие двигательных, речевых, познавательных навыков и навсегда закрепляют их в памяти ребенка.
Синапсы начинают возникать в возрасте двух месяцев в областях коры, заведующих моторикой. Вскоре ребенок утрачивает первоначальные рефлексы и начинает осваивать целенаправленные движения. К трем месяцам в долях мозга, отвечающих за зрение, формирование синапсов завершается. Мозг настраивает их достаточно, чтобы малыш мог сфокусировать глаза на предмете.
После шести месяцев образование в лобных долях коры синапсов, отвечающих за логическое мышление и предвидение, происходит с такой скоростью, что мозг ребенка потребляет вдвое больше энергии, чем мозг взрослого. И этот бешеный темп сохраняется все первое десятилетие жизни, особенно первые три года.
С помощью позитронно-эмиссионной томографии (ПЭТ) американские ученые могут наблюдать за тем, как участки мозга малыша «включаются» один за другим, по мере того как мы общаемся с малышом, разговариваем с ним, трогаем его.
Вот нейрон, несущий информацию о звукосочетании «мама» , соединяется с нейроном коры головного мозга, отвечающим за слух. «Мама» захватывает ячейку в мозгу ребенка, и теперь до конца жизни эта ячейка не будет воспринимать никакой иной информации. Все, элемент языка сформировался.
С помощью томографии можно видеть, как ко второму-третьему месяцу жизни малыша «включаются» зрительные участки, а к шестому-восьмому – лобные доли.
Получается – работу мозга определяют не его врожденные свойства, а впечатления и опыт, обретаемые после рождения.
Если мама все время разговаривает с ребенком, к восьми месяцам он знает в среднем на 131 слово больше, чем ребенок молчаливой матери. К двум годам разрыв увеличивается до 295 слов.
Для обучения речи телевизор совершенно не годится. Если телевизор болтает – для ребенка это не более чем шум. Речь должна быть связана с происходящими вокруг событиями!
Важны и эмоции. Малыш улыбается маме, мама – ему, и этот контакт включает в сеть синапсы, которые могут поддержать и более сложные модели причинно-следственной связи. Чувства, понятия и речь начинают связываться воедино в 7—12 месяцев.
Удивительное дело, но музыка оказывает огромное влияние на понимание пространственно-временных соотношений. Еженедельные занятия музыкой у трех-четырехлетних детей спустя полгода привели к тому, что пространственное мышление у детей оказалось лучше средневозрастного на 34 %. Их сверстники, которых обучали основам работы на компьютере, пению или вообще ничему не обучали, не достигали тех же результатов.
А одновременно мозг ребенка очень уязвим для психических травм. Сильное впечатление или потрясение способно изменить поведение взрослого человека, но у ребенка оно ведет к гибели части мозга. Если травмированный ребенок испытал страх или стресс, то нейрохимические реакции на страх или стресс станут главными строителями мозга. У детей, подвергавшихся жестокому или грубому обращению, в коре головного мозга зон, которые отвечают за эмоции (включая привязанность), на 20–30 процентов меньше, чем у нормальных детей.
У взрослых, испытавших в детстве насилие, гиппокамп, контролирующий память, меньше. У таких детей усилена деятельность тех долей мозга, которые контролируют чувство настороженности и агрессию. В результате мозг находится в постоянной тревоге и готовности к отпору, достаточно мысли или малейшего воспоминания о первоначальной травме, чтобы некогда пораженные зоны мозга снова активировались.
А ведь потеря хотя бы нескольких процентов умственных способностей означает, что какая-то часть, возможно, погублена навсегда.
Мораль проста: детей надо воспитывать в любви. Надо развивать их, и не с помощью кубиков, а в первую очередь с помощью устной и письменной речи. Надо развивать и ум, и эмоциональную сферу. Надо развивать их мелкую пластику – в том числе игрой в карты, в шахматы, в кубики, в куклы, которым надо шить платья, и в машинки, у которых к маленьким передкам надо привязывать тоже маленькие веревочки.
Необходимо учить стихи и смотреть картины, слушать музыку и гулять – в том числе и не в городе. Все эти формы работы включают ребенка в культуру. Все они развивают органы чувств, а тем самым и мозг.
Почему важна классическая музыка? И тем, конечно, что это – классика цивилизации, к которой мы все принадлежим. Нет ничего полезнее, чем освоение этой классики. Но есть и еще одна причина: нет на Земле более сложного музыкального искусства, чем европейская классика. При самом пылком желании невозможно приобщить ребенка к чему-то более сложному или хотя бы сравнимому по сложности.
То же самое касается и классической литературы. Приобщение к ней – это и приобщение к традиции, и к максимально сложному. Это – тренировка мозга, его усложнение, совершенствование, развитие.
Наверное, мой совет может показаться чем-то скучным. Никаких чудес, никаких невероятных взлетов и прорывов. А – жизнь в культуре, прогулки по паркам, чтение Пушкина и Некрасова, посещение Русского музея, в самом поднебесье – рисование собственных картин, попытка писать собственные тексты, в том числе стихотворные.
И это все?! Да, это все. Но все это очень трудно и серьезно.
Наверное, больше всех о мозге знала Наталья Бехтерева. Больше всех – в масштабах не только России, но и всего земного шара. Судя по всему, многие знания она унесла с собой. Так вот, Наталья Петровна очень не любила, когда мозг сравнивали с компьютером, а компьютер – с мозгом. Великолепная Бехтерева, живая легенда, человек, знавший неправдоподобно много, всегда считала: о мозге она знает безумно мало. Она готова была все время открывать что-то новое. Она еще в советские времена изучала экстрасенсов и всяческих магов с гипнотизерами. Она считала, что изучение мозга, как оно ни продвинулось в последние десятилетия, – фактически очень и очень темный предмет. Даже изучение мозга животных.
Очень опасно и попросту глупо пытаться сделать мозг совершеннее и сильнее путем каких-то сомнительных манипуляций. От операций на мозге до «развивающих игр». Мы слишком плохо знаем, как он устроен и каковы будут следствия наших манипуляций. В лучшем случае Большой Скачок завершится «Большим Пшиком» – как у Никитиных.
А развитие мозга путем культурной традиции – это поддержание уже достигнутого уровня сложности, что уже не маловажно. Ведь если что-то достигнуто, его важно не потерять. К тому же жизнь в культуре последовательно приводит еще к двум важным последствиям:
