«Исследование Марса будет совершенно особенным, – говорит Тачибана. – Понадобятся смелые и креативные люди, ведь многое им придется делать самостоятельно». С двадцатиминутной задержкой времени передачи радиосигнала сложно полагаться только на подсказки с Земли. «Нам вновь нужны храбрецы».
Через пару недель после отъезда из Токио я получила письмо из Отдела по связям с общественностью компании JAXA с извещением о том, что они отобрали участников под буквами E и G. Е был пилотом авиакомпании «All Nippon Airways» и поклонником японских мюзиклов. В презентации он показывал сцену из любимого мюзикла. По сценарию ему следовало плакать и обнимать невидимую мать. Это было очень показательно, но не для астронавта. G также служил пилотом войск воздушной самообороны Японии. Военные пилоты всегда были сильными претендентами на астронавтов, и не только благодаря своей связи с авиацией и навыкам. Они привыкли рисковать и действовать в стрессовых ситуациях, привыкли к стесненным условиям и невозможности побыть наедине с собой, привыкли исполнять приказы и выдерживать долгие разлуки с семьей. Кроме того, как отметил один из сотрудников JAXA, занимающихся набором астронавтов, политика здесь также важна. А воздушные силы всегда тесно сотрудничали с космическими агентствами.
Через неделю после моего отъезда все десять кандидатов отправились в Центр космических исследований им. Джонсона для интервью с астронавтами НАСА и членами отборочной коллегии. Тачибана и Инои признают, что знание английского языка (а я думаю, и личное впечатление) сыграли при принятии решения не последнюю роль. По мнению Ральфа Харви, «самой тяжелой частью такого интервью, сердцем всего процесса, является момент, когда ты сидишь перед астронавтами и просто говоришь. Они могут отправить вас в место вроде Антарктиды и не на шесть недель или шесть месяцев на космической станции, но, может, и на целых десять лет просто ожидать своего полета, а пока работать в центре управления или где-то еще в этом же роде. Они выбирают не просто сотрудников, они выбирают товарищей». У японского пилота всегда есть преимущество над врачом. В этом принципы отбора JAXA и НАСА совпадают. Армия и авиация всегда были связаны, и выбор пал на кандидатов E и G.
Во время моего первого визита в JAXA меня сопровождала другая переводчица. По дороге с вокзала Манами переводила мне надписи на некоторых дорожных знаках и вывесках. Одна из них приветствовала нас в «Цукуба, городе науки и природы». Мне и раньше доводилось слышать о наукограде Цукуба. Здесь находится не только JAXA, но и Сельскохозяйственный исследовательский институт, Национальный институт материаловедения, здание Исследовательского института, Института лесоводства и продукции лесного хозяйства, Национальный институт сельской техники и Центральный исследовательский институт кормов и животноводства. Кроме того, здесь расположено множество исследовательских институтов, при которых существуют еще институты: Центр институтов в Цукуба. Ну, а как насчет обещанной «природы»? Манами объяснила мне, что раньше в Цукуба не было ни деревьев, ни парков, ничего кроме работы. Через город не проходили сколь-нибудь значительные дороги или экспресс-поезда. Здесь люди только работали и работали. Часто совершались суициды, большое количество людей прыгало прямо с крыш исследовательских институтов. Поэтому правительство построило тут супермаркет, разбило несколько парков, посадило деревья и траву, а город переименовали в Цукуба, город науки и природы. Кажется, помогло.
Это история заставила меня по-новому задуматься о путешествии на Марс. На что будут похожи два года в стерильном, искусственном сооружении без единой возможности убежать от работы и коллег, без цветов, деревьев, без секса, без возможности выглянуть в окно и увидеть что-то кроме пустоты космоса или, в лучшем случае, рыжеватой грязи. Профессия астронавта очень тяжелая по многим причинам – переутомление, недостаток сна, беспокойство, человеческий фактор, – но есть две вещи, которые и являются обычно причинами стресса: отсутствие привычной обстановки и невозможность убежать. Изоляция и ограничение астронавтов волнуют все космические агентства. Канада, Россия, Европа и Соединенные Штаты тратят $15 миллионов на сложнейшие психологические эксперименты, чтобы найти ту самую шестерку людей для выполнения миссии на Марсе. Шлюз откроется уже завтра.
Психология изоляции и заточения
Марс – этажом выше, слева. Имитатор поверхности Марса находится в одном из пяти закрытых, соединенных друг с другом модулей, которые составляют имитатор экспедиции к Красной планете, известный под названием «Марс-500». Число 500 обозначает количество дней, планируемых на дорогу туда и обратно, а также четырехмесячную высадку на планете. Имитатор расположен на первом этаже здания Московского института медико-биологических проблем РАН (ИМБП), главного российского исследовательского центра по аэрокосмической медицине. Всем членам группы испытуемых заплатили по 15 тысяч евро за участие в психологических экспериментах, целью которых является понимание и преодоление пагубного влияния нахождения в тесном, искусственно созданном пространстве с малознакомыми людьми.
Сегодня они «приземляются». Телевизионная команда бегает вверх и вниз по лестнице, чтобы найти наиболее выгодное для штатива камеры место. «Вначале они все спустятся туда, – говорит смущенный сотрудник ИМБП, стоя на надстройке жилого модуля. – А сейчас вы видите небольшой муравейник вот здесь».
Запись военных фанфар и толчки немного припозднившихся репортеров извещают о начале действа. Шестеро мужчин выходят наружу и улыбаются в камеры. Они уже привыкли к тому, что их постоянно снимают. На протяжении последних трех месяцев за ними наблюдали днем и ночью. Этот сокращенный срок заточения является чем-то вроде пробного пробега перед большим 500-дневным марафоном, который стартует в 2010 году. «Члены экипажа» махали до тех пор, пока это не стало казаться несколько глупым, тогда они друг за другом опустили руки вниз. Одеты они были в синие «летные костюмы». Чуть позднее, проходя мимо нелетного состава соседнего комплекса, я обратила внимание, что на них надеты точно такие же синие комбинезоны, что создавало такое впечатление, будто в свободное от полетов время космонавты подрабатывают садоводами и разнорабочими.
Эксперименты с изоляционной камерой десятилетиями были прибыльным кустарным промыслом ИМБП. Я как-то наткнулась на документ за 1969 год, в котором детально описывалась годичная тренировка для полета с неопределенным местом назначения. Установка была во многом схожа с «Марс-500», за исключением небольших, довольно милых нововведений вроде возможности «самомассажа» в конце рабочего дня. Статья была опубликована в научном журнале, но при ее чтении меня не покидало впечатление, что я листаю нечто вроде журнала «Леди» для гомосексуалистов. На фотографиях трое мужчин готовили ужин, ухаживали за растениями в теплице, слушали радио в облегающих свитерах и безрукавках и наматывали себе на пальчик волосы соседа. В статье ничего не говорилось о ссорах, плохой адаптивности или о Божко, бегающем за Улыбышевым с парикмахерскими ножницами. В газетах об этом писать не любят. Не говорят об этом и на пресс-конференциях. Пресс-конференция – это время заранее приготовленных речей и оптимистичных обобщений. Как, например, такое: «У нас не было никаких проблем, никаких конфликтов», – говорит «командир» экипажа «Марса-500» Сергей Рязанский. Пресс-конференция проходит на втором этаже, а это значит, что съемочной группе опять нужно складывать все свои приспособления и бежать по лестнице, доставляя тем самым еще одну порцию веселья сотрудникам института. Стульев, естественно, всем не хватит.
«Мы всегда поддерживали друг друга», – продолжал лить сладкий сироп Рязанский. Но уже через пару минут кто-то из репортеров не выдерживает: «Прессе нужны слухи. Вы можете привести какие-нибудь примеры натянутых межличностных отношений?»
Конечно же, они не могут. Мнимые астронавты должны быть тактичными, ведь многие из них мечтают стать настоящими космонавтами. В составе команды «Марс-500» – один начинающий астронавт из Европы, один начинающий космонавт и два космонавта, ожидающих разрешения на полет. Стать добровольцем в пробном полете – это возможность показать космическим агентствам, что в тебе есть по крайней мере некоторые из необходимых качеств: готовность адаптироваться к ситуации, а не старание изменить ее; терпимость к неудобствам, ограничения и минимальным жизненным условиям; эмоциональная стабильность и понимающая семья.
Еще одной причиной отказа Рязанского дать прессе пищу для пересудов является то, что, как и большинство добровольцев, он подписал договор о неразглашении. Космические агентства очень интересует, что произойдет с людьми в закрытом помещении в отсутствие частной жизни, при недостатке сна и однообразной пище, но распространяться о результатах своих исследований они не намерены. «Если агентства выйдут и скажут, что да, все эти проблемы существуют, люди закричат: «Зачем нам этот космос? Это ведь так опасно!» – замечает врач исследовательского института НАСА в Эймсе, штат Калифорния, Норберт Крафт. Сейчас Крафт занимается исследованиями в сфере групповой психологии и продуктивности во время длительных полетов. «Агентства должны стараться любой ценой сохранить лицо. В противном же случае финансирование прекратится». Все, что происходит в жилом модуле, там же и остается. Если только кто-нибудь не сболтнет лишнего, как это случилось во время прошлой серии испытаний ИМБП. МПМККС (Моделируемый полет международной команды на космическую станцию) 1999 года не сильно интересовал прессу до истории с пьяной дракой и посягательством сексуального характера, которая просочилась в печать. Очевидно, что нынешний состав участников эксперимента получил уже куда более четкий инструктаж.
