ма — принимать или не принимать снотворное. Как видите, довольно бурная жизнь».
Роман — две с половиной тысячи карточек в авторском оригинале — выходит в Америке. 20 недель «Ада» держится в списке бестселлеров 1969 года, дотянув даже до 4-го места — впереди остаются недосягаемыми лидерами такие книги, как пресловутый «Крестный отец» и «Машина любви» Жаклин Сьюзан.
Набокова выдвигают на Нобелевскую премию. По негласной очереди комитета литературная премия 1969 года должна достаться русскому. После выхода «Ады» «Нью-Йорк Таймс» пишет: «Если он не получит Нобелевской премии, то только потому, что она недостойна его». Лауреатом становится Солженицын. Из России он пишет в 1970-м в Шведскую королевскую академию, что именно Набоков заслужил эту премию и как лауреат выдвигает его на следующий год. «Это писатель ослепительного литературного дарования, именно такого, какое мы зовем гениальностью…»
Набоков не большой любитель солженицынского пафоса, но публично не высказывает свое мнение о его текстах, поскольку автор преследуется по политическим мотивам. Так же не в восторге Набоков и от стихов Бродского, присланных славистом Карлом Проффером. «Однако эстетическая критика была бы несправедливой, если учесть эти ужасные условия и страдания, которые читаются в каждой строке», — пишет Набоков Профферу. Что же касается Нобелевской премии, Набоков знает, что лауреатами ее не были ни Кафка, ни Джойс, ни Пруст.
В 1969-м, после летнего пребывания в Лугано и Адельбодене, осенью он начинает писать «Просвечивающие предметы».
В 60-е годы Набоков имеет возможность, подобно другим эмигрантам, ездить в Россию, как это делала его сестра. В первый раз Елена едет в Ленинград на
2 недели в 1969-м, привозит фотографии Выры и Рождествена. Писатель слушает ее рассказы, но сам не едет. Он посылает туда героя своего романа «Посмотри на арлекинов!» — Вадим Вадимыча. Восьмой роман Набокова на английском языке станет последним, как последним русским тоже был восьмой — «Дар».
Работая над «Арлекинами», Набоков подробно расспрашивает Елену, а перед ее поездкой летом 1973 года в Россию дает сестре длинный список необходимых ему деталей: его интересуют все подробности нового русского быта, вплоть до запахов.
В интервью немцу Циммеру (Zimmer) на вопрос, приедет ли он когда-нибудь в Германию, в которой прожил два десятилетия перед войной, Набоков ответил: «Нет, я никогда не вернусь туда, как я никогда не вернусь в Россию. … Пока я живу, значит, могут еще жить и те мерзавцы, которые мучили и убивали беспомощных и невинных. Откуда мне знать, что прячется в прошлом моего ровесника — добродушного незнакомца, которому мне случится пожать руку?»
14 февраля 1974 года, только узнав о высылке Солженицына, Набоков сразу пишет ему письмо, приветствуя автора «Архипелага» на свободе, благодарит за его послание Шведской академии и предлагает встретиться.
Первый советский писатель посещает его в Монтре в сентябре 1974-го — это эмигрировавший лауреат Сталинской премии Виктор Некрасов. Через месяц в «Монтре-Палас» заезжает к Набоковым Владимир Максимов, издатель парижского «Континента». Между этими двумя визитами должна была состояться встреча с Солженицыным. Встречи не произошло.
В августе Набоков читает «Архипелаг ГУЛАГ», готовясь принять у себя автора нашумевшей книги. Осенью Солженицын с женой собирается в поездку по Швейцарии и по дороге намеревается заехать в Монтре к Набокову, сообщив в письме предполагаемое время их визита. Набоков записывает в дневнике:
«6 октября, 11.00 Солженицын с женой», не предполагая, что Солженицын ждет ответного подтверждения. Ко времени отъезда из Цюриха ответа из Монтре нет. Не зная, что означает молчание, Солженицыны приезжают в Монтре, подходят к отелю и решают ехать дальше, думая, что Набоков болен или по какой-то причине не хочет их видеть. В это время Набоковы сидят целый час в ожидании гостей — был заказан в ресторане ланч — не понимая, почему никого нет.
Так не встретились в Монтре два писателя, определившие собой двадцатый век русской литературы.
А вот как комментирует эту невстречу Солженицын в своих «Очерках изгнания»: «Когда я приехал в Швейцарию — он написал мне дружественно. И в этом письме было искренне: „Как хорошо, что дети ваши будут ходить в свободную школу“. Но, по свежести боли, покоробило меня. Я ответил, тоже искренне: „Какая же это радость, если большинство оставшихся ходят в несвободную?“ Вот так, наверное, шел и диалог между нами, если бы мы встретились в Монтре».
В 70-е стареющий Набоков по-прежнему каждое лето охотится за бабочками: в 1970-м в Саас Фее, в 1971-м в Анзер-сюр-Сьон (Anzиre-sur-Sion) и в Гштааде (Gstaad), в 1972-м в Ленцерхайде (Lenzerheide) и снова в Гштааде, в 1974-м он едет в Церматт, в 1975-м — в Давос.
В интервью Домергу Набоков говорит о своих летних путешествиях: «Я обожаю горы… Я люблю гостить где-нибудь на тысячеметровой высоте и каждый день подниматься минимум до двух тысяч метров, чтобы ловить там альпийских бабочек. Нет ничего более восхитительного, чем выйти ранним утром с сачком, подняться по канатной дороге в безоблачное небо, наблюдая за тем, как подо мной, сбоку, поднимается тень воздушного стула с моим сидячим силуэтом и тенью сачка в руке, — она стелется по склону, колеблется под ольховыми деревьями, стройная, гибкая, помолодевшая, преображенная эффектом проекции, грациозно скользит в этом почти мифологическом вознесении. Возвращение не столь красиво, так как солнце переместилось, — я вижу карликовую тень, два толстых колена, все изменилось. Изменилась перспектива сачка, и я больше не смотрю на него».
После падения в горах Энгадина около Давоса он начинает болеть. Осенью попадает в больницу в Монтре, потом в Лозанну, в клинику Моншуази (Clinique de Montchoisi), где ему делают операцию, вырезают опухоль простаты.
Набоков начинает свой последний роман «Оригинал Лауры» («The Original of Laura»), который так и останется незаконченным. Он пишет, мучаясь болями и бессонницей, от которой страдает последние годы. Начинается борьба со временем. Писатель чувствует приближение смерти и, пытаясь опередить ее, пишет. Ему кажется, что Лаура — лучшее из всего им сделанного. Он должен довести начатое до конца.
В одном из последних интервью он говорит о романе, уже написанном в голове и ждущем карточек: «Я, должно быть, прошелся по нему раз пятьдесят и в своей ежедневной горячке читал его небольшой и сонливой аудитории в садовой ограде. Аудиторию составляли павлины, голуби, мои давно умершие родители, два кипариса и несколько молодых медсестер, склонявшихся надо мной, а также семейный врач, такой старенький, что стал почти невидимым. Вероятно, из-за моих запинок и приступов кашля моя бедная Лаура имела меньший успех, чем, надеюсь, возымеет у мудрых критиков, когда будет должным образом издана».
Последний год наполнен болезнями, Набоков все время в больницах — то в Моншуази, то в Кантональном госпитале в Лозанне. В короткие перерывы он возвращается в Монтре, заполняет карточки своей Лаурой и читает присланную славистом Проффером из Ардиса «Школу для дураков» Саши Соколова. Писатель называет этот роман лучшей русской книгой, написанной в последнее время.
В сентябре 1976-го на несколько недель его отправляют в частную клинику Вальмонт в Глионе. Набоков знает, что здесь умирал Рильке — с видом на озеро внизу и Савойские Альпы напротив.
Ему становится все хуже — лихорадка, температура, бессонница. Впервые за вечерним русским скрэблом он проигрывает в свою любимую игру сестре Елене — больше 200 очков.
В начале июня резко поднимается температура. Его отвозят в Кантональный госпиталь в Лозанну. Там он умирает 2 июля 1977 года.
7 июля в Веве происходит кремация. Присутствуют несколько человек — сын, вдова, сестра, двоюродные братья Николай и Сергей, немецкий издатель Ровольт. На следующий день вдвоем, жена и сын, Вера и Дмитрий, приходят с урной на кладбище под замком Шатлар в Кларане. Это кладбище он присмотрел заранее. Здесь была похоронена его двоюродная бабка, Прасковья-Александрия Набокова, урожденная Толстая.
Вера живет сначала в их комнатах в отеле, работает над изданием его текстов, переводит «Бледный огонь» на русский. Потом, с приходом старости, переезжает к сыну. Она умирает 7 апреля 1991 года. Ее прах помещен в урну мужа.
Кладбище это расположено по дороге в Кларан — под горой с виноградниками и замком.
4323 экземпляра альпийских бабочек из его коллекции переданы в Зоологический музей в Лозанне и выставлены в «набоковском уголке».
