В июле 1956 года, перед самым возвращением на Кубу, Вильма получила из Мексики письмо с просьбой остановиться на два дня в столице страны — Мехико.
На аэродроме ее встретили два человека. Один — плотный, высокий. Другой — небольшого роста, щуплый, со спокойным и внимательным, чуть насмешливым взглядом. Братья Кастро — Фидель и Рауль были совершенно не похожи друг на друга.
Вильму повезли в дом на окраине города. Там она оставила свои вещи.
Затем Фидель и Рауль снова посадили Вильму в машину. Они заехали в несколько домов. Там братья показали ей тщательно спрятанное оружие. Она не ожидала увидеть так много.
— Это произойдет в нынешнем году, — горячо сказал Фидель, — обязательно в нынешнем году.
Он увлеченно рассказывал Вильме о людях, которые собрались здесь, в Мексике, о верных людях, решивших освободить Кубу или умереть. Со дня на день они начнут военную тренировку. А на Кубе их ждут замечательные бойцы, такие, как Франк Паис и его друзья — члены «Движения 26 июля»[2].
Вильма не могла не заразиться энтузиазмом Фиделя. Но ее тревожила мысль, не рано ли собирается предпринять Фидель свой поход. Созрели ли условия для начала революции? Действительно ли так сильно и организованно «Движение 26 июля», как об этом сообщали с Кубы Фиделю Кастро?
Но Фидель объяснял ей, что дело не только в организации. Пусть в день высадки восстания вспыхнут не в ста пунктах, как предполагается, а в пятидесяти, даже в десяти. Пусть половина этих выступлений потерпит неудачу. Но это будет та спичка, от которой сразу вспыхнет пламя. Условия для революции созрели. Ненависть народа к Батисте и помещикам-латифундистам давно уже лишилась слез. Она суха, как порох. Достаточно искры, чтобы произошел взрыв. Он сметет режим диктатуры. Отряд в несколько десятков человек, который высадится на Кубе, уже через несколько месяцев обрастет сотнями и тысячами крестьян, рабочих, интеллигентов…
Фидель вручил Вильме несколько запечатанных конвертов для передачи разным людям на Кубе, в том числе и Франку Паису…
Ее провожали оба Кастро. В окошко она видела, как братья смотрели на самолет, разговаривали между собой. Фидель стоял, по привычке склонив набок большую голову, будто прислушивался к чему-то. Взревели моторы. Фидель помахал рукой. Рауль взглянул на брата и тоже помахал — чуть сдержаннее…
С тех пор прошло пять месяцев. И вот два дня назад Франк Паис получил известие, что Фидель со своим отрядом вышел на маленькой шхуне из Мексики и сегодня, 30 ноября 1956 года, на рассвете высадится около Никеро.
Выход шхуны был назначен на ночь с 24 на 25 ноября. Эту дату руководители повстанцев выбрали не случайно. 24 ноября была суббота. Именно это и устраивало повстанцев больше всего. Дело в том, что многие кубинцы-эмигранты, за которыми по просьбе Батисты следила мексиканская полиция, обязаны были каждый день являться в полицейский участок и регистрироваться. Исключением было лишь воскресенье. Таким образом, если отряд уйдет в субботу, отсутствие кубинцев в воскресенье замечено не будет. И еще один день — понедельник может пройти благополучно, потому что уже давно, начав подготовку к походу, эмигранты иногда под тем или иным предлогом не являлись в понедельник в полицию. Иногда не ходили все вместе, чтобы «приучить» и к такому варианту. Итак, вероятнее всего, их хватятся только во вторник. А за два дня шхуна будет уже далеко от берегов Мексики.
Шхуна была куплена одним мексиканским другом Фиделя в рассрочку. Продавалась она довольно своеобразно — вместе с ней надо было обязательно купить и дом хозяина. Но так как и дом тоже продавался в рассрочку, то Фиделя и его друзей не особенно волновали финансовые затруднения. Впрочем, и дом им впоследствии пригодился — повстанцы устроили в нем один из складов оружия.
Мексиканский друг время от времени днем или ночью выходил на «Гранме» — так называлась шхуна — в море «на рыбную ловлю», чтобы портовые власти привыкли к частым выходам шхуны.
Причал, где она обычно стояла, находился в устье реки. Поблизости не было охраны, и именно здесь повстанцы собирались погрузить на шхуну оружие. Но за несколько дней до выхода в восьмидесяти метрах от причала начали строить баржу, и там постоянно торчал на часах солдат.
Это затрудняло положение, тем более что дел еще предстояло немало. Требовалось, например, произвести кое-какой ремонт — барахлил двигатель. Подходящего механика для такого щепетильного дела подыскать было трудно. Его нашли лишь 15 ноября.
Несколько дней механик возился с мотором, и все безрезультатно. Фидель уже решил было идти в поход с испорченным двигателем, но все-таки накануне выхода повстанцы получили радостное известие — двигатель в порядке.
Последние дни Фидель постоянно находился между Тукспаном, где стояла шхуна, и Мехико. Так легче было поддерживать постоянную связь с городом и портом.
Шла погрузка оружия на шхуну. И вот тут-то случилось то, что поставило весь тщательно подготовленный план под угрозу срыва.
Один из повстанцев, занимавшихся перевозкой оружия с тайных складов на шхуну, прибежал к Фиделю взволнованный.
— Я вернулся в дом, — сказал он, — откуда вывозил оружие, и увидел, что там ничего не осталось. Пропало двадцать пять пистолетов-пулеметов.
Он протянул Фиделю записку, оставленную в доме полицией. Там говорилось: «Владельцу оружия надлежит явиться в полицию и объяснить, зачем ему такое большое количество пистолетов-пулеметов».
Итак, среди них есть предатель! Предполагать, что мексиканская полиция случайно наткнулась на склад с оружием, было невозможно.
Значит, кто-то выстрелил в спину повстанцев. И, может быть, будет стрелять еще.
Знает ли предатель о других складах? Знает ли о дате выхода? Кто он? Может быть, один из немногих, кто предал кубинских патриотов, покинув тренировочный лагерь, дезертировав из отряда… Такие случаи бывали. Редко, но бывали. Фидель и его друзья старались отобрать для предстоящей борьбы верных людей. Но это было очень сложно в тех условиях. Среди них оказались, как потом выяснилось, и слабовольные, и тщеславные, и люди без твердых убеждений.
Нужно срочно принимать какие-то меры. Откладывать поход? Нет. Народу Кубы было дано обещание, что вооруженная борьба против Батисты начнется в 1956 году. Отсрочка подорвет веру в революцию, в победу, продлит дни батистовского режима.
Значит, надо продолжать погрузку оружия, ускорить ее.
Ну, а если предатель не из дезертиров?
Фидель решился на крайнюю меру. Приказом штаба все бойцы будущей повстанческой армии были разделены на двойки, и никто не мог в одиночку ни выходить из дома, ни встречаться с какими бы то ни было людьми, ни разговаривать по телефону. Следить друг за другом — это была тяжкая мера, но необходимая в той ситуации.
Прогулочная шхуна «Гранма» согласно техническому паспорту предназначалась для четырех человек команды, считая капитана, и десяти-двенадцати пассажиров. Штаб повстанцев рассчитал, что «Гранма», груженная оружием, боеприпасами, минимальным количеством продовольствия, питьевой воды и запасом горючего, может взять восемьдесят два человека.
В последние дни очень трудно было отбирать людей на шхуну. Все знали, что восемьдесят два — максимальное число. Но список достойных идти в бой за освобождение Кубы включал по крайней мере сто двадцать человек.
Их разделили на подгруппы, учитывая боевую выучку, дисциплину, качества характера.
Таким образом, отобрали семьдесят восемь человек. Оставалось четыре места. На них в первую очередь претендовали восемь повстанцев — все замечательные люди, прекрасные бойцы, настоящие патриоты. Кому отдать предпочтение?
Путь для решения проблемы был найден несколько неожиданный, но правильный: взять тех, кто легче. Шхуна и так перегружена до отказа.
От Мехико до Тукспана дорога длинная. Но все же повстанцам удалось добраться до шхуны без всяких происшествий.
Двигались попарно: имя предателя все еще оставалось неизвестным.
Кубинцы-эмигранты в свое время завели много друзей среди мексиканцев. Нашелся друг и в полиции. Он сообщил им, что предатель продал свою информацию за 25 тысяч долларов — одновременно мексиканской полиции и секретной полиции Батисты. Эту сумму батистовские агенты должны были выплачивать ему постепенно, по мере того как предатель будет показывать им склады с оружием. Он успел выдать три склада. Полицейские захватили самое ценное оружие — автоматы. Теперь у повстанцев осталось лишь несколько ручных пулеметов, винтовки и пистолеты.
К сожалению, свой человек из полиции не видел предателя и не мог назвать его имени. Вот почему чрезвычайная мера — разделение отряда на двойки — была сохранена до момента выхода шхуны.
