"Привет, Джорджи", - сказал Ливермор. - "У меня есть место за столиком для тебя и для твоей высокой спутницы, так почему бы вам к нам не присоединиться".
"С удовольствием, Джей Эл. Всегда приятно присоединиться к джентльмену". Они прошли к столику, и в комнате снова все пришло в норму".
"На следующий день Биллингсли позвонил и поблагодарил Ливермора за помощь в разрешении ситуации прошлым вечером".
Гарриет была зажиточной женщиной, ее семья владела пивоварней "Метц" в Омахе. После того, как они с Ливермором встречались на протяжении шести месяцев, они решили пожениться.
28 марта 1933 года Ливермор и 38-летняя Гарриет поженились в Женеве, Иллинойс. Медового месяца не было.
Это был пятый брак Гарриет. Все четверо ее предыдущих мужей покончили жизнь самоубийством.
Новобрачные немедленно переехали в красивый номер, занимавший целый этаж в гостинице "Шерри Недерлэнд" на Пятой Авеню, напротив Сентрал Парк. Апартаменты состояли из прекрасной гостиной и столовой, библиотеки и двух больших спален.
30 мая 1933 года Конгресс принял Закон о ценных бумагах и биржах. Комиссия по ценным бумагам и биржам бьша сформирована в 1934 году, во главе с Джозефом Кеннеди, который и составил правила Комиссии по ценным бумагам и биржам. Президент Рузвельт попросил Кеннеди составить законодательную базу, которая могла бы использоваться постоянно и выдержать испытание временем.
Считается, что Рузвельт с улыбкой сказал Кеннеди: "Джо, поскольку ты, вероятно, делал на фондовой бирже все, что только можно для того, чтобы заработать деньги, я считаю, что могу с уверенностью предположить, что ты тот самый человек, который может написать новые правила". В качестве вознаграждения Кеннеди впоследствии был назначен послом в Великобритании, очень престижный пост. Кеннеди был учеником Эндрю Карнеги, великого воровского стального барона, который сказал: "Деньги всегда освящают себя в следующем поколении". Кеннеди хотел начать уже в первом поколении. У него бьшо несколько сыновей, чтобы стать президентами и много грехов, которые следовало замолить.
Эти новые правила изменили характер рынка; теперь компания, выпускающая в обращение акции, должна была действовать в рамках правил. Целью правительства была защита покупателей. Характер рынка на некоторое время поменялся, но человеческая природа не изменилась в мгновение ока. Ливермор изучал новые правила и размышлял над тем, придется ли ему менять свои правила и стратегию, чтобы приспособиться к новым правилам. Позднее он с улыбкой говорил: "Никаких серьезных изменений делать не нужно, несмотря на то, что начали действовать новые правила".
Дороти, бывшая жена Ливермора, поклялась, что после развода она никогда больше не вернется в Эвермор. Она больше не хотела иметь ничего общего с поместьем. Но ее мучили воспоминания. Она все же вернулась туда и прожила там некоторое время. У нее было несколько маленьких собачек. Она отказывалась выводить их на прогулки по обширному поместью. Она ничего не делала для того, чтобы они не мочились и не испражнялись на бесценные персидские ковры. Когда ковры стали слишком грязными, и зловоние стало слишком сильным, она велела свернуть их и выбросить.
Фундамент одной из комнат особняка просел на три дюйма. Комната накренилась в сторону воды. Однажды Дороти и дворецкий зашли в комнату и отцентрировали антикварную мебель, отпилив соответствующие ножки. Под пилу попали ножки стола Луи XIV стоимостью 100 000 долларов, а также несколько других предметов сходной ценности.
В конце концов она собрала некоторые предметы мебели, ковры, произведения искусства и сувениры и перевезла их в свою квартиру в Нью-Йорке.
Когда пришло время платить налоги, она отказалась их выплачивать. Она переслала соответствующее письмо Ливермору и. велела ему уплатить их. Он ее проигнорировал. Ее известили, что дом с его содержимым будет продан с молотка, если она не оплатит счет по налогам.
"И что? Пусть продают дом, и все, что в нем. Какое мне дело? Сейчас для меня это только дурные воспоминания".
В доме находилась самая замечательная коллекция антикварной мебели, которая когда-либо была собрана в Америке. Ливермор потратил миллионы на то, чтобы ее собрать. Собственность, за исключением мебели, в 1932 году оценивалась в 1,35 миллиона долларов. Ливермор потратил более 150 000 долларов только на ландшафтный дизайн. Столовое серебро было оценено в 100 000 долларов; 309 000 долларов стоила мозаика из жадеита; 10 000 долларов -вышитая гарусом по канве ширма; сделанный на заказ Роллс-Ройс Дороти - 22 000 долларов.
Аукционный молоток опустился 22 июня 1933 года. Дом и собственность были проданы за 168 000 долларов; вышитая гарусом по канве ширма ушла за 800 долларов, а госпожа Гуггенхайм из Нью-Йорка купила черный Роллс-Ройс Дороти с откидным верхом и нанесенными золотом буквами "D.L." на дверях за 4750 долларов. Общая сумма, полученная на аукционе за собственность и всю обстановку, составила 250 000 долларов. Страна находилась на самом дне Великой Депрессии.
На следующий день рано утром, удобно устроившись в кресле в своем офисе, Ливермор в газете прочел об аукционе. Он глубоко вздохнул, сложил газету и выбросил ее в корзину для мусора. Он сидел на стуле без движения, безжизненно, уставившись на зеленые доски и секретные знаки, которые всегда казались ему музыкальным произведением, симфонией, которую он играл только для себя. Сегодня это была просто беспорядочная куча символов.
Он смотрел из окна на просыпающийся Нью-Йорк. На глаза навернулись слезы. Он сделал глубокий вдох, но тут открылась дверь и вошел Гарри Эдгар Даш с первым из ассистентов. Они кивнули начальнику. Ассистент молча надел свой пиджак из шерсти альпаки и наушники. Он взобрался вверх по ступенькам, чтобы наносить на доску показатели на рынках Лондона и Парижа, которые на много часов опережали Нью-Йорк. Ливермор отвернулся от доски, и взгляд его вновь упал на газету в корзине для мусора.
У него по-прежнему были его сыновья, двое прекрасных сыновей.
Вскоре после того, как дом в Грейт Нек был продан с аукциона, Дороти попросила своего друга, наперсника и прислугу Люсьена отвезти ее к входу в апартаменты в Нью-Йорк Сити на ее 16-ти цилиндровом светло-сером Кадиллаке с откидным верхом.
Она села на заднее сидение с корзиной для пикника и несколькими бутылками виски.
"Люсьен, я хочу уехать в Санта-Барбару".
"Это где?" - спросил Люсьен.
"В Калифорнии".
"Когда, мадам?"
"Прямо сейчас, Люсьен. Поехали". "Зачем?" - спросил он.
"Потому что, насколько я понимаю, это далеко от этого гада, Джесси Ливермора. И я хочу, чтобы мальчики тоже были далеко от него и от его женщин!"
Они устроили грязную тяжбу за право опеки над детьми. Ливермор считал, что Дороти слишком сильно пьет, а она считала, что его распущенность в отношениях с женщинами не создает для мальчиков здоровой атмосферы.
"Понятно", - сказал Люсьен. Зная о скандале между бывшими супругами, он включил зажигание и поехал.
"А еще, Люсьен, я слышала от друга, что это центр развлечений для влиятельных жителей Калифорнии", -добавила она.
Люсьен ехал, ехал и ехал до тех пор, пока они не доехали до Санта-Барбары, при этом Дороти почти не сходила с заднего сидения, все время сидя в машине с поднятым верхом, наслаждаясь едой и напитками из корзины для пикника на заднем сидении. Когда они доехали до Санта-Барбары, она тут же пошла к агенту по недвижимости и арендовала самый большой меблированный дом, который можно было найти. Она нашла его в Монтесито - большой, вульгарный, отделанный розовым гипсом особняк.
Ливермор получил еще дурные вести. Он узнал через частного детектива, что Бостонский Билли Монаган жаждал отмщения за то, что он считал чрезмерным наказанием. Он считал, что Ливермор и другие влиятельные люди, которых он ограбил, оказали влияние на судью, чтобы тот навечно упрятал его за решетку, чтобы этот случай послужил примером для других.
Ливермор никогда не говорил с судьей. Однако он не был уверен в других богатых людях, которые стали жертвами Монагана.
23 сентября 1933 года в инциденте, на первый взгляд никак не связанном с этим, на борту корабля "Джоанна Смит", на котором проводились азартные игры, и который стоял на приколе в трех милях от берега Лонг Бич, Калифорния, было совершено убийство. Там разгорелся бурный спор между Бьюэллом Доусоном, молодым, широко известным гангстером и Джеймсом Уолшем, недавно выпущенным заключенным и бывшим сокамерником Бостонского Билли Монагана. Спор разрешился тем, что Уолш вытащил пистолет и насмерть застрелил Доусона. Полиция обнаружила орудие убийства в ванной комнате и провела по этому поводу очную ставку с Уолшем. Также в наличии имелось несколько свидетелей убийства.
Уолш во всем сознался и объяснил полиции, что стрельба была начата в результате жаркого спора между ними на тему, как лучше похитить Ливермора и Догени, зажиточного калифорнийца, занятого в нефтяном бизнесе.
