Кстати, множественное число в египетском языке изображается тремя черточками или троекратным повторением значка, и это добавляет «w» к прочтению единственного числа. «Неферев» – красотки – пишется с тремя гортанями (g), особенно неудачный выбор, должна я признать. Несколько лет назад в одном романе о Древнем Египте появлялась героиня с мелодичным именем Нефер-нефер-нефер. После прочтения вышеприведенных абзацев вы можете видеть, что ни одна египетская дама, даже куртизанка, не могла иметь такого имени, и объяснить непонимание, которое привело автора к этой маленькой ошибке.
Вы, без сомнения, отметили еще один пункт, заслуживающий пояснений, хотя я затронула его только слегка. Если «нефер» писалось с отдельными значками для «ф» и «р», то, может быть, египтяне имели-таки алфавит?
Любопытно, что они имели все его элементы. Есть около двух дюжин значков, представлявших специфические звуки. Применив немного изобретательности, можно было использовать их, чтобы записать весь египетский словарь. Вы можете написать с их помощью свое имя или любое другое английское слово иероглифами, если вам это очень понадобится. Но египтяне так и не сделали, казалось бы, простой, но имеющий грандиозную важность шаг. Они не отменили все значки, кроме означавших единичные звуки. Не спрашивайте меня почему. Я не знаю. Однако птицы и пчелы древнего египетского письма могут иметь к нашему алфавиту более прямое отношение, чем мы думаем.
Еще в 1905 г. вездесущий Флиндерс Питри трудился в дебрях Синайского полуострова, игнорируя адский климат со своим обычным безразличием. Там была масса египетских надписей для копирования, ибо египтяне добывали прекрасную голубовато-зеленую синайскую бирюзу с древнейших времен. Но среди материала, найденного Питри, были таблички, написанные курьезным шрифтом, некоторые значки которого были явно произведены из иероглифов, тогда как другие были неизвестного происхождения. Питри скопировал тексты, хотя и не смог прочесть их, сохраняя тот же дух, который помог ему сохранять безобразные осколки керамики. Десятилетием позже материал привлек внимание профессоров Т.Э. Пита и Алана Гардинера, которые работали над всей совокупностью синайских надписей. Гардинер неохотно взялся за копии странного неизвестного шрифта, ибо у него было мало надежд извлечь из них что-нибудь полезное. Первый значок, который он отметил, изображал голову быка, и Гардинер сразу же вспомнил старую теорию, что буквы еврейского алфавита были основаны на акрофоническом принципе. В отношении к еврейскому алфавиту первоначальный простой картиночный значок стал означать начальную букву изображаемого слова, а имя буквы стало таким же, как имя предмета. «Алеф», который в еврейском соответствует нашему «А» как первой букве алфавита, означает «бычья голова».
Не мог ли странный шрифт быть алфавитным с бычьей головой, обозначающей «алеф», спросил себя Гардинер. Примеры из Синая датировали периодом Среднего царства, которое казалось слишком ранним для таких вещей. Однако в Египте и на Синайском полуострове в то время были семиты, и они могли говорить на языке, отдаленно родственном еврейскому. Это казалось слишком простым, чтобы быть правдой; но когда Гардинер двинулся дальше, он нашел и другие соответствия. Момент триумфа наступил, когда он смог прочесть слово «Баалат», используя семитские значения, которые он придал различным значкам. Это имя женской ипостаси презренного Ваала Ветхого Завета, и оно должно вполне логично появиться на табличках, посвященных богине, которая в своей египетской форме была Хатор, богиней любви и красоты и покровительницей общины горняков, называвших ее Повелительницей бирюзы.
Процесс, посредством которого эти неоцененные семитские гении вывели систему алфавитного письма, мог идти следующим образом: они знали формы иероглифических значков, которые покрывали скалистые уступы, где они работали, хотя не могли дать им их египетские имена. Так, они взяли знак воды (египетское обозначение «н») и прочли это как свое слово для воды «мем» или что-нибудь в этом роде. Применение акрофонического принципа дало им для этого знака значение «м». Используя египетские иероглифы и свои собственные слова для объектов, которые они представляли, семитские горняки выработали настоящий алфавит – один из древнейших, – который распространился на Финикию и бог весть куда еще и стал со временем предком нашего собственного алфавита.
К несчастью, «Баалат» была высшим достижением Гардинера; другие попытки применить принцип к дополнительным группам значков сработали не так хорошо, и вокруг его теории еще идут ученые дебаты. Мне она нравится по той простой причине, что это интересно (и потому, что так сказал сэр Алан Гардинер), и вот я передаю ее вам.
2. ВЗГЛЯНИ НА ТРУДЫ МОИ!Нет видимой причины, почему Египет не должен был бы в прежнем блеске подняться с пепелищ, оставленных мелкими пожарами амарнской ереси, как поднялся он после огромных пожаров двух Переходных периодов. Мужчинам и женщинам, которые прожили жизнь при первых царях XIX династии, возрождение, вероятно, казалось очевидным. Однако для меня – я думаю, было бы нечестно включать сюда кого-то еще – величие Египта ушло. Слово «величие» нелегко определить. Но определять ли египетские достижения в терминах грозного и успешного империализма Тутмоса III или дерзких духовных нововведений Переходного периода, сказочного иконоборчества Эхнатона или более чем восточной роскоши двора его отца – в любом почти смысле расцвет египетской культуры окончился. Такая интерпретация немного отдает радикализмом и более чем немного – субъективизмом. Легче всего доказать ее в сфере политической деятельности. За исключением коротких периодов внутреннего покоя при сильных фараонах, внутренняя картина отражает медленный, но несомненный упадок. Попытки фараонов XIX династии вернуть потерянные египетские владения далеко не достигли пределов, заложенных Тутмосом III, а их наследники не смогли удержать даже то немногое, что было возвращено. Неощутимые вещи отражают личные вкусы автора, однако немногие смогут отрицать, что скульптура и живопись видели и лучшие дни, а литература, хотя нередко хорошая, не так изящна, как произведения прошлого. Печально видеть упадок такой яркой и привлекательной культуры, как египетская, но было бы тщетно раскрашивать умирающий организм яркими красками жизни. Вернемся к истории там, где мы ее оставили, когда трагедия Амарны закончилась.
Эйе, старый сановник, который распорядился короной Тутанхамона и – я подозреваю – его вдовой, недолго наслаждался своими сомнительными победами. После его смерти в Египте не осталось человека, который мог бы иметь хоть сколько-нибудь легитимные притязания на трон Двух Земель. Эхнатон и все его наследники ушли, антиатоновское движение, начавшееся при Тутанхамоне, набирало силу. Современные надписи говорят нам, что внутреннее положение в Египте было далеко от процветания. Египет нуждался в сильной руке, чтобы подавить внутренние беспорядки и гражданскую грызню. Сильную руку он и получил. Наследником Эйе стал человек военный, по имени Харемхеб, который служил при Эхнатоне и Тутанхамоне. Довольно печально видеть, как мало истинных обращенных получила вера Атона. Поистине это была личная религия царя и его семьи; многие из ближайшего окружения Эхнатона поспешно и позорно повернулись к ней спиной, как только он умер.
Харемхеб гордился расчисткой хаоса в Фивах. Тутанхамон приписывал себе честь восстановления ортодоксии и реставрации храмов, оскверненных указами Эхнатона; Эйе был ревностным слугой Амона; но ни один из них не был достаточно благочестив в глазах Харемхеба. Ортодоксальность генерала так настойчива, что заставляет задуматься, не слишком ли демонстративно он ее проявляет. В его царствование действительно началось активное преследование памяти об Эхнатоне. Божественный фараон, которого Харемхеб приветствовал, уткнувшись носом в песок, стал «этим преступником», когда настала очередь самого генерала сделаться богом.
Под каким благовидным предлогом Харемхеб потребовал себе трон Гора, мы, вероятно, никогда не узнаем. Амон, конечно, приветствовал его как сына, и некоторые ученые думают, что он установил свою легитимность, женившись на сестре Нефертити, которая пережила антиамарнскую чистку. Трудно понять, что пользы было бы от этого генералу. Нефертити не была членом царского дома, кроме как по браку, и в любом случае она была сильно запятнана ересью. Маловероятно, что жена Харемхеба была ее сестрой; если бы такая дама имелась в наличии, на ней женился бы Эйе. Наиболее вероятно то, что Харемхеб претендовал на трон de jure bellis[5], как и многие до и после него.
Хоть Харемхеб и был человеком военным, он имел мало возможностей для войны. Хаос в Египте отнял у него большую часть царствования, и он, кажется, успешно с ним справился. Он не имел сына и, умирая, передал царство старому другу, тоже генералу, по имени Рамзес. С этого фараона начинается собственно XIX династия.
