Под каким благовидным предлогом Харемхеб потребовал себе трон Гора, мы, вероятно, никогда не узнаем. Амон, конечно, приветствовал его как сына, и некоторые ученые думают, что он установил свою легитимность, женившись на сестре Нефертити, которая пережила антиамарнскую чистку. Трудно понять, что пользы было бы от этого генералу. Нефертити не была членом царского дома, кроме как по браку, и в любом случае она была сильно запятнана ересью. Маловероятно, что жена Харемхеба была ее сестрой; если бы такая дама имелась в наличии, на ней женился бы Эйе. Наиболее вероятно то, что Харемхеб претендовал на трон de jure bellis[5], как и многие до и после него.
Хоть Харемхеб и был человеком военным, он имел мало возможностей для войны. Хаос в Египте отнял у него большую часть царствования, и он, кажется, успешно с ним справился. Он не имел сына и, умирая, передал царство старому другу, тоже генералу, по имени Рамзес. С этого фараона начинается собственно XIX династия.
Рамзес I был стариком, когда взошел на трон, и процарствовал всего год или два. Его сын, Сети I, был человек в расцвете лет, мужественный и энергичный правитель. Ему принадлежит честь ряда более или менее похвальных деяний: он широко и со вкусом строил, держал под контролем внутренние дела и сделал первую попытку вернуть потерянные Египтом азиатские владения. Его военные кампании были успешными, но ограниченными; казалось, он понимал, что нужно иметь больше сил, чем у тогдашнего Египта, чтобы вернуть все территории, завоеванные Тутмосом III. Он посвятил своим победам серию очень красивых рельефов на стенах великого храма в Карнаке. Сегодня их изящные линии среди яркого солнечного света и резких теней египетского климата делают их самыми декоративными из всех древних рельефов. Однако для многих из нас Сети памятен другим – он владеет (или владел?) самой приятной мумией, когда-либо найденной в египетской гробнице.
Египетские мумии вообще не слишком красивы, и назвать мумию Сети лучшей может показаться сомнительным комплиментом. Но она больше, чем лучшая из плохих; это положительно симпатичная мумия, с чертами человека истинно царственной внешности и благородного вида, со спокойным лицом спящего.
Элегантная мумия Сети найдена не в его гробнице; как многие другие царские мумии, ее много раз переносили по соображениям безопасности. Но гробница была достойна своего обитателя. Сегодня это одна из трех или четырех гробниц Долины царей, которые всегда показывают туристам, и она, бесспорно, является наиболее впечатляющей из всех. Ее общая длина свыше 300 футов, стены коридоров и камер украшены привлекательной живописью, изображающей фараона и богов, во многом еще сохранившей первоначальные цвета. Эти следы краски всегда вызывали у меня странное чувство несущественности времени. Три тысячи лет прошло с тех пор, как рука художника накладывала оранжевый и белый, синий и золотой; и все же цвета остались, как хрупкие следы реальности, и в некоторых случаях мы можем видеть даже удар кисти в руке, давно обратившейся в прах.
Сети несет ответственность за еще один туристский аттракцион, на этот раз в Абидосе, который вполне достоин визита. Абидосский храм прекрасен и обладает рельефами очень высокого качества. Будучи в Абидосе, он мог быть посвящен только Осирису, что предполагает приятную иронию: святилище убитого бога построил человек, названный в честь его убийцы! Сети был назван в честь Сета, Врага, он перенес столицу Двух Земель в город в северо-восточной Дельте, который был связан с Сетом, и он отдавал своему титульному божеству подобающие почести. Вспомнил ли он злосчастное движение Сета в далекий период II династии и попытался имитировать его? Это в высшей степени сомнительно; ведь для него это была такая же древняя история, как и для нас. Но если он знал о событии, почему же предпринял попытки воздавать Сету более чем должное? В Абидосе, где изо всех мест на земле имя Сета было наименее уместным, фараон заменил фигуру Сета, образующую часть его собственного имени, иероглифическим образом Осириса. Вот решение, которое только теолог или египтянин может рассматривать как сносное.
Картуш Рамзеса II
Слушая рассказы знакомых, которые имели счастье путешествовать по Египту, я привыкла удивляться враждебности, которую они питали к Рамзесу II. Тогда я не знала об этом человеке ничего особенно благоприятного, но вместе с тем не осознавала ни одного деяния, которое могло бы вызывать презрительное ворчание при упоминании его имени. Теперь, побывав в Египте, я понимаю их реакцию – я тоже рычу. От Рамзеса устаешь – от его лица, фигуры, имени, наляпанных на половине всех стенных поверхностей, еще стоящих в Египте. По крайней мере, так кажется. Он был, вероятно, самым монументальным эгоцентриком всех времен. Египетская скульптура в период его правления была в упадке, и статуи Рамзеса, мозолящие глаза, обычно грубы и непривлекательны. Но самое худшее – это просто их количество, уступающее только количеству его картушей.
Он был сыном Сети I и фараоном, который сделал имя Рамзес почти синонимом царской власти. Ему помог в этом еще один Рамзес, под номером третьим, но главная ответственность лежит на нем. Если средний человек знает имя хотя бы одного египетского царя, это имя почти наверняка будет Рамзес, а слава Рамзеса II создана путем щедрого применения хорошо известного принципа современной рекламы – повторения. Как мало заслуживал он репутации, которую построил для себя, можно видеть всего по одному яркому эпизоду его карьеры и профессиональной пользе, которую он извлек из него, чтобы создать желанный имидж.
Его отец Сети начал отвоевывать назад утерянные азиатские владения Египта. Как далеко старику удалось зайти, мы не знаем, но он, очевидно, снова поставил египетских вассалов на место в ряде областей Палестины и Сирии. Рамзес горел желанием превзойти отца; он хотел быть полководцем. Свой первый поход, в четвертый год правления, он предпринял в Южную Палестину, легко разбив азиатские племена кочевников. На следующий год он подготовил более амбициозный проект.
Его цель была действительно знаменитым сирийским городом. Тутмос III брал его дважды, хоть и не без труда. Это был дом самого неприятного соперника Тутмоса, и он до сих пор оставался важным в стратегическом плане. Он назывался Кадеш. Кадеш был мощной крепостью, и обороняла его мощная армия, ибо противниками Рамзеса были теперь хетты. Суппилилиума, только раз перехитривший самого себя в деле со вдовой Тутанхамона, давно умер, но его внук Муваталлу еще чувствовал, что хетты имеют права на города-государства Северо-Восточной Сирии. Столкновение с хеттами в эти годы было так же неизбежно для любой египетской армии, нацеленной на экспансию, как столкновение с Митанни было неизбежно для Тутмоса III. Хеттское царство сменило Митанни как самая важная держава региона, хотя хетты были, вероятно, более могущественными.
Египетская армия в этот период была впечатляющей организацией, профессиональной по характеру, хорошо обученной и хорошо снаряженной. В одном она изменилась в сравнении с днями расцвета при Тутмосе: все больше и больше частей состояли не из египтян, а из наемников и побежденных врагов, принужденных служить под египетскими знаменами. Армия Рамзеса была разделена на четыре корпуса, названных по именам величайших богов Египта – Амона, Ра, Птаха из Мемфиса и Сутеха, семитского божества, родственного (из всех богов) Сету.
Через месяц после того как армия покинула Египет, Рамзес стоял на холме примерно в 15 милях от Кадеша, вероятно пытаясь разглядеть мрачные башни и мощные стены крепости на расстоянии. Мощь его армии и собственная самоуверенность не оставляли у него сомнений в скорой победе. Он выступил на Кадеш рано на следующее утро, надеясь закончить дело до заката.
Корпусом Амона Рамзес командовал лично, и он повел его по крутым склонам к броду через Оронт, где армия должна была переходить реку. Пока он готовился к переправе, двое бродячих бедуинов были пойманы египетскими разведчиками и приведены к фараону. Они объявили себя дезертирами, которые стремились сражаться на правильной – египетской – стороне, и принесли приятные новости: хеттов в Кадеше не было вовсе, они отступили в Алеппо, далеко на север. Восприятие Рамзесом этой ободряющей информации было, без сомнения, окрашено тем, что именно ее он и хотел услышать. Он двинулся к городу, оставив корпуса Птаха, Сутеха и Ра далеко позади, и в своем рвении обогнал даже корпус Амона. Когда фараон раскинул лагерь к северо-востоку от города, заранее торжествуя победу, с ним были только телохранители.
Затем случилось непредвиденное: египтяне поймали еще двух азиатов, и сведения, которые те сообщили под ударами палок, явно не совпадали со сведениями двух бедуинов. Хетты на самом деле были не в Алеппо. Муваталлу перебросил всю свою армию на восточный берег реки, чтобы зайти египтянам в тыл и неожиданно ударить с фланга.
