И другая информация свидетельствовала о том, что ему были свойственны доброта и забота. Он часто приглашал к себе домой соседских ребятишек, угощал их молоком с печеньем, позволял смотреть цветной телевизор. Будучи холостяком, он, похоже, не встречался с женщинами и редко посещал увеселительные заведения. Он избегал общения с соседями, но летом 1962 года, наверное, в первый раз вместе с другими жильцами дома принял участие в пикнике на берегу озера Хопатконг в Нью-Джерси.
Но была и другая сторона личности Бутенко, которая до странности не соответствовала облику преданного сына, доброго дядюшки-приятеля соседской малышни. Например, ФБР выяснило, что, когда Бутенко жил с родителями во Франклин-Тауншип, он нередко гневно спорил с матерью и однажды в припадке ярости ударил ее и сломал ей ключицу.
Остальные данные, собранные ФБР, обрисовывали Бутенко как человека, склонного к запоям, любителя лошадей и азартных карточных игр, из-за которых он нередко влезал в долги. Одно сообщение, не подтвержденное фактами, гласило, что Бутенко – скрытый гомосексуалист.
К тому времени, когда ФБР, обратив внимание на его контакты с советским атташе Глебом Павловым, начало вести за ним слежку, он уже обрел репутацию человека, испытывающего неподдельный интерес к финансам, особенно к торговле акциями, к страховым и инвестиционным фондам. Адвокат Бутенко Альфред А. Орки из Западного Оринджа, рассказал, что как-то, будучи с ним в компании, он слышал, как инженер с глубоким знанием дела обсуждал проблемы золотого стандарта и международной валюты.
ФБР решило обратить особое внимание на отношения Бутенко с Павловым и двумя другими персонажами, деятельность которых заставила ФБР не спускать с них глаз. Одним из них был Владимир Оленев, сотрудник советской миссии при ООН, другим – Игорь Иванов, шофер «Амторга» – советской компании, призванной развивать торговлю с Америкой. Она, как публично утверждало ФБР, нередко служила прикрытием для советских шпионов.
Бутенко все чаще и чаще встречался с кем-либо из советского трио или со всей компанией. Стало ясно, что они предпочитают проводить в обществе друг друга почти все свободное время. Для агентов ФБР, наблюдавших за компанией, прояснялись причины общения с нею Бутенко. Возможно, готовился заговор. Участвовал ли в нем Бутенко, и если да, то добровольно он подключился к нему или же был вынужден сделать это? Опыт, накопленный ФБР, позволял утверждать, что Бутенко являет классический образец потенциального шпиона, которого осталось лишь завербовать. Он был русским по происхождению, владел русским языком, получил хорошее техническое образование. У него была ответственная серьезная работа. К тому же в России у него остались дяди, тети и другие родственники, что делало его уязвимым для шантажа.
Многочисленные данные позволяли ФБР сделать вывод, что Бутенко готов предложить свои услуги Советам или любой другой стране – лишь бы хорошо заплатили. Каким бы ни был характер его отношений с Павловым, Оленевым и Ивановым, ФБР решило, что на кону слишком большая ставка, чтобы тратить время попусту.
С середины лета 1962 года Бутенко постоянно был в поле зрения агентов ФБР. С него не спускали глаз. И скоро, судя по расписанию его встреч с русскими и по старательным, хотя и безуспешным попыткам отделаться от возможных преследователей, стало ясно, что Бутенко замешан в действиях, которые могут угрожать национальной безопасности.
Было очевидно, что Бутенко должен был передать русским информацию об электронике системы контроля командования стратегической авиацией. Возникла настоятельная необходимость исказить эту информацию и в то же время сделать так, чтобы русские не потеряли к Бутенко интереса.
Претворяя свои замыслы в жизнь, ФБР надеялось достичь двух целей: с одной стороны, скармливать советской стороне ложную информацию, с другой – дать Бутенко возможность утвердиться в роли удачливого шпиона, пока ФБР не разберется в характере и размахе всей операции и не выяснит личности тех, кто в ней участвует.
Результатом стало строго секретное соглашение между ФБР и представителями высшего руководства Международной электрической корпорации. Вместе они разработали систему, которая позволяла Бутенко и дальше иметь доступ к документам по разработкам систем связи в стратегической авиации. В то же время документы эти корректировались так, что Бутенко, ни о чем не подозревая, поставлял русским фальсифицированную информацию.
Шел месяц за месяцем, и встречи Бутенко с русскими, особенно с Павловым, учащались. Тем не менее агентам ФБР не удавалось стать свидетелями откровенных шпионских действий. ФБР не сомневалось, что Бутенко снабжает русских информацией, но уличить его в ее передаче было невозможно.
Так обстояли дела до 21 апреля 1963 года, когда ФБР впервые заметило, как Бутенко что-то передал русским.
На другой день Глеб Павлов в компании Оленева и Иванова поехал в Нью-Джерси, где они направились в ресторан в Нортвейле. Там Павлов на какое-то время оставил Оленева и Иванова и поехал в сторону шоссе, на повороте которого стал, не заглушая двигателя, ждать появления белого «крайслера» 1959 года выпуска. Тот медленно проехал рядом с машиной Павлова, после чего рывком набрал скорость и умчался.
Зеленый «форд»-фургон Павлова 1956 года с нью-йоркским номерным знаком 2К-3078 вылетел на полотно автотрассы. Вскоре тандем из двух машин уже направлялся в сторону Клостера (Нью-Джерси), где они остановились на стоянке у супермаркета. Там Бутенко, – а именно он сидел за рулем «крайслера», – передал Павлову коричневую кожаную папку, после чего тот поехал обратно и присоединился к своим спутникам в ресторане Нортвейла.
На глазах ФБР проходили и другие такие же встречи в Нью-Джерси – всегда в ресторанах, но каждый раз в разных.
На встречах неизменно использовалась тактика кружных окольных действий. На одно из таких рандеву русские отправились вчетвером – на этот раз с ними был Юрий Ромашин, еще один сотрудник советской миссии. Организовывал встречу, как всегда, Павлов. ФБР пришло к выводу, что Павлов был организатором встреч, их «наладчиком», а остальные, особенно новичок Ромашин, выступали в роли технических экспертов, способных разобраться в данных, доставляемых Бутенко, и оценить их важность.
Очередная встреча состоялась 26 мая. На этот раз Павлов, Оленев и Иванов оказались в окрестностях Клостера. Оленев и Иванов направились в придорожный ресторан, а Павлов остался сидеть за рулем. Несколькими минутами позже в Клостере появился Бутенко. При себе у него был темный кожаный чемоданчик. Знакомые не торопились обменяться приветствиями. Они подождали до девяти вечера, когда в заранее обговоренном месте и состоялась их встреча. С чемоданчиком в правой руке Бутенко вышел из машины, подошел к «форду» Павлова, сел на переднее сиденье рядом с советским представителем, поговорил с ним минуты три, после чего покинул его и вернулся к своей машине – уже с пустыми руками.
На следующий день Бутенко поехал из Парамуса в Форт-Ли. В это же время Павлов, прихватив с собой красновато-коричневую папку, тоже направился в Форт-Ли, где и встретился с Бутенко у ресторана. Когда Бутенко отъехал, красновато-коричневая папка лежала у него в машине. В тот же вечер, попозже, Бутенко и Павлов снова встретились в Парамусе, где, расположившись в машине Бутенко, вступили в разговор. Ромашин, убивая время, курсировал между Парамусом и Тинеком. Вскоре Ромашин встретил Павлова перед рестораном в Парамусе, посадил его в свою машину и вернулся в Нью-Йорк.
Теперь, когда стал известен образ действий этой компании, ФБР решило задержать заговорщиков. Русских было необходимо захватить с документами на руках. ФБР не сомневалось относительно содержимого пресловутой папки.
И вот в ночь на 29 октября 1963 года, холодный пронизывающий дождь которой был первым признаком надвигающейся зимы, агентам ФБР наконец представилась возможность положить конец этой истории. Они были в полной готовности.
В ходе наблюдения за русскими выяснилось, что они первыми приезжают на место встречи. Потом к ним присоединяется Бутенко. Все шло заведенным порядком: зеленый «форд» Павлова стоял у железнодорожной станции в Энглвуде, а одиннадцать агентов ФБР заняли свои места, ожидая, когда можно будет захлопнуть дверцу мышеловки.
Ожидающие приезда Бутенко агенты не сомневались, что он появится, ибо получили сообщение по рации от агента Артура Доуда, что инженер вышел из дому. Другой агент, Аллан А. Андерсон, убедился, что Бутенко, покинув свою квартиру, направился на автостоянку за домом. Он заметил, как Бутенко открыл дверцу машины и положил на переднее сиденье чемоданчик. Бутенко не мог видеть Андерсона, потому что тот наблюдал за ним из окна одной из квартир.
Когда Бутенко отъехал, Доуд пристроился за ним, успев передать по рации в Энглвуд сигнал готовности.
