У каждого есть такой знакомый, с одной и с другой стороны.
«Душа человека – по натуре своей христианка», – говорил Тертуллиан. И она не может без истины. Та нужна ей, как воздух. Без истины душа задыхается, чахнет. Но истину можно подсунуть и ложную. Тогда человек верит в то, во что ему дали верить. Он как бы прав или несомненно прав – тут от степени рефлексии зависит, – но в любом случае бьётся за самые честные, благородные идеалы. Баланс между правдой и кривдой выдержать сложно – эта ментальная эквилибристика не для слабых духом. Оттого вокруг – орды уверенных и самоуверенных. У них, так им думается, есть всё, чтобы принести в этот мир правду. Принести огнём и мечом, если понадобится. Выжечь, разровнять, возвести новый храм. А в нём – их личное божество.
Но выход за человечность всегда есть жертвоприношение правды. Дальше начинается ненависть, основанная на страхе, тесно сопряжённом со смехом.
Высмеять – значит обезоружить, высмеять – значит раздеть донага. И, к сожалению, я вижу, что в Украине это происходит всё чаще.
Когда тот, кто называет себя артистом, вдруг отпускает такую вот колкость: «В ДНР прошла школьная реформа, и сбылась моя детская мечта: в школу можно не ходить». В Киеве этот артист. Зовут его Владимир Зеленский. Он и раньше подобные шуточки отпускал.
Когда, например, использовал видео с Рамзаном Кадыровым, плачущем о погибшем отце, убитом чеченскими боевиками; аудиорядом же к этой боли стал наложенный голос украинского пенсионера, насколько искренне, настолько и тяжело переживающего варварское уничтожение памятника Ленину националистами.
Центральный украинский телеканал с удовольствием транслирует, множит подобный юмор. И люди в зале хохочут, лица у них сытые и довольные, а тот, кто когда-то выглядел сытее и довольнее всех, но в последнее время увял, заявляет: «Наши дети пойдут в самые престижные школы, а их дети в Донбассе будут сидеть по подвалам». И тут, собственно, вспоминаются строчки современного киевского поэта Александра Кабанова:
«Вот теперь Петро улыбается нам хитро,
доставайте ярый чеснок и семейное серебро,
не забудьте крест, осиновый кол и святую воду…
превратились зубы в клыки, прячьтесь бабы и мужики,
се упырь Петро почуял любовь и свободу».
Можно вновь говорить, что украинских светочей не так поняли, не так истолковали, не так перевели, но этих «не так» стало катастрофически много. Фразочек, коими перекидывались любящие свою работу надсмотрщики в концлагерях. Нацисты ведь тоже ценили юмор. И представления давали такие, что обхохочешься. Но их не везде пускали в эфир.
Я думаю, что это вина не только лишь Украины. Слишком многие постарались. Но почему снова и снова именно в первых украинских рядах оказываются подонки? Почему они говорят фразы, достойные Батори или Пота, но никак не украинской элиты? Откуда эта бесовщина, когда объектом насмешки становятся дети и пенсионеры, находящиеся в чудовищнейших условиях?
И если власть не согласна с подобным, то пусть сделает публичное заявление, накажет, оштрафует мерзотников, дистанцировавшись, продемонстрировав: «Мы не с ними. Мы нормальные. Мы не такие, как они». Но – тишина.
А между тем эти «герои» насмехались и раньше, унижали, зубоскалили, презирали. Но хохотать над смертью, над горем – нет, такого они себе не позволяли. Или война разрешила многое?
Да, она учит разнузданности, но и учит смирению. Это во многом вопрос выбора. Для чего Украина ставит вот на такое? На пожирание «русских младенцев» в ночных клубах и на глумление над бедой донбасских детей? Что это, если не безумие? Или таково то самое шествие в Европу, где представляют, как недавно в эстонском Тарту, холокост в юмористическом ключе?
Юмор – ведь куда более вольный полигон для экспериментов, аллюзий и деклараций. Комики, сатирики – даже среднего пошиба – это всегда понимали, оттого и юродствовали. А публика хохотала, забывая, над кем и над чем смеётся. Хотя смеялась она, действительно, чаще всего над собой, тем самым изгоняя страх гоготом. Таков бесовский механизм: высмеивать доброе, правильное, вечное, обесценивая его. Уничижать базовые человеческие понятия, ценности, без которых понимание между людьми невозможно. Это, конечно, ещё не полноценные бесы разрушения, но гнусные чёртики, бациллы безумия, постепенно меняющие культурный код и массовое сознание народа.
Есть ощущение, точно смотришь идиотское шоу. Люди на сцене как бы шутят, паясничают, сначала вроде умеренно, а потом всё жёстче и жёстче. И вот уже на сцену проливается кровь, выносятся трупы; глумление, пытки, смрад. А ты вроде как шёл на юмористическое представление, но на сцене – дьявольское безумие, радикальный гиньоль, и происходящее напоминает жуткую помесь из японских хорроров и книжек Ильи Масодова. Но надо смеяться, надо выдавливать из себя страх. Ха-ха, хо-хо, хи-хи, хе-хе – больше трупов!
Они – или вы – скажут, что я утрирую, нагнетаю, сгущаю. Разве? Ну, хорошо, если только самую малость. Ведь так, через смех над тем, над чем и улыбаться-то грешно, через выдачу кривды за правду, зло и входит в каждого человека, в целый народ, и злокачественные клетки с мерзким хихиканьем пожирают клетки здоровые. Грим с клоуна стёрт. Под ним прятался демон, порождение бездны. Туда ему и дорога.
Но это после. Когда отсмеёмся.
Начало нового украинского порядка
О взрывах в Харькове
23.02.2015
Вновь погибли люди. Вновь звучат стоны боли. Вновь слышатся крики отмщения. Словно так и должно быть. Будто все давно к смерти привыкли.
В воскресенье, 22 февраля, в Харькове, во время Марша достоинства, приуроченного к годовщине Евромайдана, прогремел взрыв. Погибло 3 человека.
Харьковские взрывы, случившиеся в Прощёное воскресенье, ожидаемы, логичны, и они есть только начало. Отныне теракты и провокации станут нормой, сугубой обыденностью, в которой будет существовать Украина. Потому что никто никого не простил. Обида, боль, злость по-прежнему доминантны.
Реакция на харьковские события – та же, что и на сбитый «Боинг», Волноваху, донецкую школу, Горловку и Мариуполь. Та же, что и на всю эту бездарную бойню, где люди во всей красе демонстрируют свою беззастенчивую глупость и сюрреалистическую жестокость. И алыми буквами на асфальте – напоминание: трагедия разделяет.
Арсений Яценюк заявил: «Мерзавцы, которые убили участников мирного марша в Харькове, целились в наше достоинство и нашу память. Но мы не побоимся и не отступим». Александр Турчинов, как опытный ведьмак, воплотил его слова в реальность, введя в Харькове антитеррористическую операцию. Российский журналист Аркадий Бабченко уверил, произошедшее – очередное доказательство того, что кровавые методы Владимира Путина не изменились. Олег Ляшко обвинил тех, кто не посадил в тюрьму «московскую шестёрку», мэра Харькова Геннадия Кернеса, добавив, что «москали продолжают убивать людей». Всё логично, всё очевидно. Украинская сторона обвиняет пророссийских активистов и собственно Москву.
Чуть раньше, напомню, Пётр Порошенко сообщил, что снайперами, расстрелявшими людей в феврале на Майдане, руководил лично Владислав Сурков. Правда, фактическими доказательствами украинский президент свои обвинения не подтвердил. Результатов расследования нет. Как нет их и по Одессе 2 мая. Зато есть стопроцентная уверенность, кто виноват («москали») и что делать («москаляку на гиляку»).
Пророссийские сторонники от взрывов открестились. «Харьковские партизаны», в частности, заявили о своей непричастности к теракту. Нашлись, впрочем, и те, кто убийство людей поприветствовал. Например, сопредседатель Новороссии Константин Долгов бодро отрапортовал, что несколько участников марша присоединились к «небесной сотне», а с десяток – в процессе.
Но в целом: «Нам харьковский теракт не выгоден», – так говорит пророссийская сторона и предлагает искать настоящих виновников.
Каких-то злодеев, впрочем, уже нашли. СБУ сработала удивительно быстро и уже через час после взрыва сообщила, что виновники найдены. Такая оперативность насторожила многих. Когда ещё украинские спецслужбы работали так шустро? Оттого «провокация, сто процентов», – утверждает пророссийская сторона и предлагает искать тех, кому взрывы реально выгодны.
Украине? Конечно. Можно превращать Харьков в тюрьму строгого режима, интенсифицируя уничтожение несогласных. России? Безусловно. Взрывы дестабилизируют ситуацию в Украине и, как следствие, укрепят однозначность общественного мнения в самой России, в последнее время сводящегося к одному, почти сектантскому аргументу – «да, трудно, зато нет войны».
Но более всего харьковские смерти желаемы той частью социума, которая соскучилась по сводкам с фронта, где ватники бьются с укропами, и погибает гидра фашизма, окрашенная – в зависимости от симпатий – либо в жовто-блакитные, либо в колорадские цвета. Многие реально соскучились по войне. Привыкшие жить, наблюдая за бойней, сами находящиеся в стороне, они жаждут новой крови, чтобы декалитрами выплёскивать яд, отравляющий их изнутри. Общество создало запрос на войну, и харьковские взрывы – это шаг к нарушению минских договорённостей.
