В программе центра стали появляться семинары по здоровому питанию и профилактике различных заболеваний, курс по обучению десятипальцевому методу набора текста, управлению семейным бюджетом. Огромной популярностью пользовались практические уроки по освоению мобильного телефона.
Вакил быстро понял, чем был вызван подобный всплеск энтузиазма. Женщинам, которые вели скучную и рутинную, полную ограничений жизнь, просто дали возможность собираться вместе и позволили немного пофантазировать. Им хотелось всего и сразу; они жаждали все новых знаний, так что Вакил не успевал удовлетворять растущие запросы. Прошедшие тот или иной курс «выпускницы» обучали следующую группу, но число новоприбывших увеличивалось с такой скоростью, что приходилось устраивать занятия в три-четыре смены. В любом другом случае у нас просто не хватило бы денег на столь быстрое расширение деятельности, но, повторю, что изобретенная Вакилом система не требовала больших вложений. Мы лишь платили преподавателям и покупали кое-какие материалы. За обучение взималась небольшая, чисто символическая плата, что частично покрывало накладные расходы. Через несколько недель активной работы «вечерних школ» Вакил дополнительно нанял нескольких преподавателей, что вызвало еще более бурный рост центров.
Из регулярных телефонных разговоров с коллегами я знал, как продвигаются дела. Также Вакил посылал мне один-два раза в неделю отчеты по электронной почте. Но точных цифр там не было.
– Итак, сколько же центров работает в настоящее время? – спросил я его, когда машина выехала из города и направилась в южный пригород Кабула.
– Семнадцать – в разных районах города.
– Ну, семь – это очень неплохо.
– Не семь, Грег, а семнадцать!
– Не может быть!
– Я не шучу, – ответил Вакил. – У нас 18 преподавателей и 880 учениц. Но желающих гораздо больше. Ты все увидишь сам.
* * *
Когда Вакил выбирал место для открытия первого центра, он начал поиски с пригородов столицы. В этих бедных районах жили в основном крестьяне из разоренных войной деревень и простой люд, покинувший маленькие провинциальные городки, чтобы попробовать заработать на жизнь в столице. От притока этих мигрантов население Кабула выросло с 2001 года в три раза. В окрестностях мегаполиса не было ни новых асфальтовых трасс, ни офисных зданий из стекла и бетона. Они напоминали провинциальные поселения – узкие улочки, вдоль которых тянулись сточные канавы, а вдоль улиц – одноэтажные и двухэтажные глинобитные дома, охраняемые вечно лающими собаками.
Первым делом мы посетили дом Наджибы Мира на южной окраине столицы. Хозяйка дома – сорокалетняя женщина, мать пятерых детей, выросла в семье неграмотного крестьянина из Логара, провинции, расположенной юго-западнее Кабула. Здесь шли особо суровые бои между талибами и Северным альянсом. Девочка научилась читать и писать, когда жила в лагере беженцев в Пакистане. А еще она очень любила математику. Последние двадцать лет Наджиба была директором школы для девочек в Кабуле. Учебное заведение было перегружено – его посещало 4500 учениц; и небольшой педагогический коллектив с трудом справлялся с количеством подопечных. Тем не менее Наджиба по предложению Вакила взялась вести занятия на дому за скромную плату в пятнадцать долларов в неделю. Она устраивала у себя вечерние уроки четыре раза в неделю.
Мы проехали по лабиринту улочек без тротуаров и дорожных знаков и остановились рядом с небольшой хижиной. У дверей нас встретил муж Наджибы, отставной военный. Он провел нас в комнату и предложил чаю. После того, как традиционные ритуалы, сопровождающие приветствие гостей, были исполнены, хозяин спросил, не хотим ли мы познакомиться с работой образовательного центра. Мы обошли дом и увидели маленькое помещение площадью 2,5 на 3,5 метра с земляным полом и единственным большим окном. Видимо, когда-то оно служило кладовой. Внутри теснилось около сорока женщин. Они сидели лицом к доске рядами, по шесть человек в каждом, прямо на полу, скрестив ноги. Это вовсе не были юные девушки – всем за тридцать или за сорок. Многие пришли на занятия с грудными младенцами, которые спали у них на руках, а дети постарше забились в дальний угол и сидели тихо. Перед классом стояла миниатюрная Наджиба в простом сером шальвар-камизе и в черном плаще на плечах, что делало ее похожей на монахиню.
Среди сидящих на полу было несколько девушек в белых дупатах, указывающих на то, что это студентки. Наверное, они проходили здесь что-то типа учебной практики. Но у большинства женщин на голове были простые косынки, а одеты они были в грубые шальвар-камизы, в которых ходила городская рабочая беднота. Их мужья занимались тяжелым физическим трудом по двенадцать-четырнадцать часов в день. Они строили дома, ремонтировали дороги и машины, собирали мусор. Мужчины позволили женам пойти учиться читать и писать в надежде на то, что со временем эти навыки позволят семье получить дополнительный доход. Каждый вечер, приготовив ужин и завершив хозяйственные дела, эти женщины садились делать домашнее задание вместе со своими дочерьми.
Когда мы вошли в класс, ученицы вскочили со своих мест. Они стояли в полном молчании, пока Вакил не сказал им: «Садитесь». Затем он представил меня: «Это доктор Грег из Соединенных Штатов. У него есть жена Тара и двое детей. Он хочет помочь нам развивать работу образовательного центра. Для этого он собирает деньги в США: их жертвуют американцы, простые люди, похожие на вас».
Судя по тому, что было написано на доске, мы попали на урок дари. Но по многим приметам можно было догадаться, что женщин интересовали не только грамматика и лексика этого языка. В углу класса стояли плакаты с изображением схем правильного питания. На них подчеркивалась важность включения в рацион фруктов и овощей (правда, у посетительниц центра не было денег, чтобы купить эти продукты). Еще там были зубные щетки и кусок мыла – «наглядные пособия» для лекций по личной гигиене.
Бросив взгляд на тетради, я поразился, насколько мелким почерком пишут все слушательницы. Бумага стоила дорого, так что приходилось экономить место и использовать каждый миллиметр страницы.
Я немного поговорил с Наджибой, узнав, сколько длится каждый урок, какие предметы изучаются, какова успеваемость учениц и как часто проходят занятия. Она отвечала быстро, емко и точно. Наверняка в такой же деловой манере она общалась со своими подопечными. Потом я повернулся к классу.
«Замечательно, что вы достигли больших успехов собственным упорным трудом! – сказал я. – Каждая из вас узнает здесь много нового и важного». А затем спросил, есть ли у учителя и учениц какие-то вопросы или проблемы.
Их волновало многое. Занятия проходили в жилых помещениях, объяснила Наджиба, и преподаватели жаловались, что электричество работает нестабильно, не всегда хватает на всех питьевой воды и туалетов. Слушательниц курсов не очень заботили эти вещи, они готовы были мириться с неудобствами. Их больше интересовало, когда они смогут начать изучать работу компьютера и мобильного телефона.
– А зачем вам так уж нужны мобильные телефоны? – поинтересовался я.
– Нам необходимо постоянно общаться друг с другом по учебе, – ответила Наджиба. – К тому же есть много других важных тем для разговора.
– Например?
– Например, грядущие выборы. Мы сейчас постоянно обсуждаем, за кого голосовать.
Этот ответ был совершенно необычным. За шестнадцать лет строительства школ и продвижения женского образования я никогда не видел таких социально активных особ. Но это было еще не все.
Наджиба рассказала, что у всех учениц есть родственники и друзья в других провинциях. Услышав о работе центров в Кабуле, они захотели организовать у себя нечто подобное. Я слушал о том, с какой скоростью распространяется эта идея по всей стране, и думал, что такое движение будет помощнее талибана. Это настоящая мягкая и бескровная революция, несущая с собой освобождение женщин через образование.
– Вам с коллегами, наверное, стоит создать некое предприятие или некоммерческую организацию, – посоветовал я Наджибе. – Под ее патронажем можно будет открывать центры грамотности не только в пригородах Кабула, но и в других районах страны. Как думаете, возможно так построить дело?
– О да, конечно, – ответила она. – Эта организация будет быстро расти.
Так родилась эта идея. Уже через несколько недель Вакил рассказал, что Наджиба и несколько преподавателей сформировали исполнительный комитет и придумали название новому предприятию – Афганский женский кооператив. Его головной офис находится в Кабуле, а работа успешно ведется в пяти провинциях.
– Я знал, что придуманная тобой модель очень популярна, но не осознавал, насколько быстро она может распространиться, – сказал я Вакилу чуть позже, после посещения еще нескольких «точек».
