Франция и Англия продолжали добиваться введения политики невмешательства. 15 августа, после того как поступили новости о полете английского самолета из Кройдона в националистскую Испанию, Британия запретила экспорт военных материалов в Испанию. 17 августа Нейрат вручил ноту Франсуа-Понсэ, в которой требовал посодействовать освобождению «юнкерса». Кроме того, все государства, имеющие военную промышленность, должны были взять на себя сходные обязательства прекратить военные поставки в Испанию; Нейрат предложил, что такое запрещение должно распространяться и на участие добровольцев. Чиано тоже обратил внимание Шамбрэна, французского посла в Риме, на этот последний пункт, но пообещал, что еще до рассмотрения этого вопроса и проблемы с фондами Италия запретит экспорт оружия. Такая внезапная перемена политики удивила француза. Она была бы весьма желательна, пусть даже немецкий посол в Риме дал понять, что «оповещать об этом мы не будем». 20 августа Вель-чек сообщил в Берлин, что дальнейшая затяжка с соглашением о невмешательстве плохо скажется на положении мятежников, ибо в таком случае Блюм будет вынужден оказать неограниченную помощь испанскому правительству. А вот адмирал Редер на следующий день письменно предложил Гитлеру альтернативу: или Германия, пусть даже рискуя войной, оказывает Франко куда более масштабную помощь, чем сейчас, тем самыми готовя немецкую армию к мировому конфликту, – или устраняется и предоставляет националистов их собственной судьбе. Нейрат же продолжал уламывать Гитлера согласиться с политикой невмешательства. Было совершенно ясно, что поток людей и военного снаряжения не только продолжается, но и возрастает. 24 августа, хотя в Мадриде пока так и не решили судьбу «юнкерса», Германия подписала декларацию, предложенную Францией3.
Советский Союз возражал против этих переговоров в той же мере, как и Германия, но не больше. Мотивы Сталина, заставлявшие его присоединиться к соглашению о невмешательстве, заключались главным образом в желании вступить в альянс с Францией и Англией. Он хотел принять участие в дискуссии великих держав. 23 августа Россия приняла соглашение о невмешательстве, а 28 августа Сталин издал указ, запрещающий экспорт военного снаряжения в Испанию, что поставило Советский Союз вровень с другими державами. Во время этих переговоров чиновники советского Министерства иностранных дел действовали с куда большей неуверенностью, чем обычно. Литвинову пришлось растолковывать Сталину все тонкости текста. Газета «Известия» буквально вылезала из кожи вон, заявляя, что, хотя «нейтралитет – это не наша идея» и он представляет собой «полное отступление перед фашистскими правительствами», Советы приняли его, поскольку «французская декларация ставит цель положить конец фашистской помощи мятежникам». Перед советской политикой стояла дилемма – ублажить Францию, не отказываясь от идеи мировой революции. Никогда ее решение не было столь трудным. Но медлительность Сталина объяснялась еще и тем, что в данный момент он был занят первым процессом над группой старых большевиков, который начался 19 августа: Каменев был приговорен к смерти 23 августа, а несколько дней спустя и Зиновьев. В эти дни Сталин меньше всего думал об Испании.
Тем не менее в то время, когда советское правительство присоединилось к соглашению о невмешательстве, дипломатические отношения между Испанией и СССР установились и по форме и по сути4. 25 августа в Барселону прибыл генеральный консул СССР Антонов-Овсеенко, старый революционер, который в 1917 году командовал отрядами Красной гвардии, взявшими Зимний дворец, а потом был членом первого большевистского правительства в России. Последние годы он был в опале как последователь Троцкого. Опытный российский дипломат Марсель Розенберг, бывший заместитель секретаря Лиги Наций, 27 августа в Мадриде представил свои верительные грамоты посла. Розенберг привез с собой большой штат сотрудников, включая генерала Берзина, в недавнем прошлом возглавлявшего советскую военную разведку, частого собутыльника Ворошилова. В Испании Берзина чаще всего называли Горевым. В шестнадцатилетнем возрасте он участвовал в партизанских действиях во время революции 1905 года. Раненым был взят в плен, приговорен к смертной казни, но потом из-за молодости сослан на вечное поселение в Сибирь. Сбежав оттуда, Берзин продолжил свою революционную деятельность, вступив в 1917 году в Красную армию. Это был высокий седовласый человек, которого порой по ошибке принимали за англичанина5. Помощником Антонова-Овсеенко по коммерческой части стал Артур Сташевский. Поляк, невысокий и плотный, он производил впечатление обычного бизнесмена. Сташевский также служил в Красной армии. Позже он принял активное участие в реорганизации советской торговли мехами, посещал Америку. Эти советские граждане теперь присоединились к группе иностранных коммунистов, уже перебравшихся в Испанию, таких, как Карл ос Контрерас и Кодовильи. Дата прибытия русских в Мадрид свидетельствует о том, что двойное отношение к испанским событиям, выраженное в «Известиях», отражало двойственную политику Сталина, который, как всегда, старался обернуть события к собственной выгоде. Штаб-квартира советской миссии в Мадриде расположилась в тихом отеле «Гейлорд» между Прадо и парком Ретиро6.
Советское правительство сделало еще один противоречивый шаг. Коминтерн был призван заняться поставками гуманитарной помощи республике. С этой целью по всему миру было создано множество структур. Многие из них носили чисто демократический характер, но часто на деле ими из-за кулис руководили члены коммунистической партии. И похоже, что, пока советское правительство воздерживалось от прямой помощи республике, присматриваясь, как будет действовать пакт о невмешательстве, Коминтерн, подчиняясь его указаниям, стал организацией поставок оружия. По мнению генерала Вальтера Кривицкого, который в то время из Гааги руководил сетью советской военной разведки в Западной Европе, это решение было принято 31 августа в Москве как результат переговоров с делегацией республики, которая предложила «большое количество золота». Может, это произошло и несколько раньше, но во всяком случае тут кроется объяснение столь большому штату помощников Розенберга, прибывших с ним в Мадрид, поскольку советское правительство не хотело открыто посылать «русских» в Испанию. Кривицкий подтверждал, что 2 сентября он получил инструкции мобилизовать все возможности для поставок оружия в Испанию из Западной Европы7.
Двойственное поведение Советов соответствовало такой же ситуации в Германии. 25 августа, на другой день после того, как Германия подписала соглашение о невмешательстве, военный министр фельдмаршал Бломберг пригласил к себе полковника Варлимонта. «Гитлер, – сказал Бломберг, – принял решение помогать Франко». Немецкий контингент, отправляющийся в Испанию, предстояло возглавить Варлимонту. 26 августа Варлимонт и Канарис нанесли визит генералу Роатте, главе итальянской военной разведки, и обменялись идеями относительно будущих действий в Испании. Затем Варлимонт под фамилией Вальтерсдорфа на итальянском крейсере отправился в Тетуан. Немецкий самолет доставил его и Роатту сначала в Севилью, где они переговорили с генералом Кейпо де Льяно, а потом в Касерес, на встречу с Франко. Таким образом, Варлимонт приступил к выполнению своих обязанностей. Пока правительственные круги разных стран словесно выражали свое уважение политике невмешательства, мистер Иден принял итальянское предложение о создании комиссии для контроля над ее работой. После обсуждения, какой властью она будет обладать, был создан Комитет по невмешательству. Под председательством сэра Эдварда Грея, известного еще с времен Балканских войн, в него должны были входить опытные послы, а проводить заседания комитета намечалось в Форин Офис в Лондоне. Первую встречу предполагалось провести 9 сентября. Так родился на свет Комитет по невмешательству, который от уклончивости и двусмысленности перешел к унизительному лицемерию, длившемуся все время Гражданской войны в Испании8.
Примечания1 Де лос Риос убедил Блюма горячим и красноречивым описанием юных милиционеров, которые в горах дерутся с фашизмом. Блюм закрыл лицо руками и заплакал. Де лос Риос сделал то же самое. Этим и закончилась беседа.
2 Для Америки первым «инцидентом», связанным с Гражданской войной, стала случайная бомбардировка (националистами) парохода США «Кейн», который шел из Гибралтара в Бильбао, чтобы эвакуировать оттуда американских граждан. Пароход не пострадал. Затем последовали уклончивые извинения от Франко.
3 Экипаж «юнкерса» уже был освобожден. Сам самолет уничтожен во время воздушного налета националистов.
