нынешней войны разительно отличаются друг от друга. Которая из них в конечном итоге попадет в учебники истории, будет решаться на поле боя, а не путем доказательств.
Определенная степень соответствия факта реальности была возможна до тех пор, пока этот факт признавался правдой, пусть он вам и не нравился.
В дни гражданской войны в Испании я как-то поймал себя на мысли о том, что ее подлинная история никогда не будет и не сможет быть написана. Отсутствовали какие-либо конкретные данные и точные цифры, не существовало объективных отчетов о происходившем в стране. И если у меня возникло такое чувство в 1937 году, когда республиканское правительство еще действовало, а ложь, которую различные республиканские фракции распространяли друг о друге и о своих противниках, еще не носила масштабного характера, то о чем же можно вести речь в нынешней ситуации? Даже если Франко будет свергнут, на какие документы придется опираться будущим историкам? А если Франко (или же продолжатель его дела) останется у власти, история войны будет в значительной степени состоять из так называемых фактов, которые, как известно миллионам современников, представляют собой откровенную ложь. Одним из таких «фактов», например, является то, что в Испании якобы находился крупный воинский контингент из России. Существует множество свидетельств того, что его там не было. Тем не менее, если Франко удержит власть и фашистский режим сумеет выжить, данный «факт» войдет в учебники истории, и будущие школьники в него поверят. Как результат, ложь в конъюнктурных целях станет правдой.
Такого рода вещи происходят постоянно. Из миллионов общеизвестных примеров я выберу тот, который поддается проверке. Частично в 1941 году и в течение всего 1942-го, когда люфтваффе были задействованы в России, немецкое радио потчевало свою аудиторию небылицами о разрушительных воздушных налетах на Лондон. Теперь-то всем известно, что на самом деле этих налетов не происходило. Но какая была бы нам польза от этого знания, завоюй немцы Британию? Зафиксировал бы будущий историк факт этих вымышленных налетов в своих трудах? Ответ таков: если Гитлер выживет, то да, если же он падет, то нет.
Точно так же обстоят дела и с бесчисленным множеством других исторических событий последних десяти или двадцати лет. Являются ли «Протоколы сионских мудрецов» подлинным документом? Состоял ли Троцкий в заговоре с нацистами? Сколько немецких самолетов было сбито в Битве за Британию? Поддерживают ли народы Европы «новый (гитлеровский) порядок»? Вам не удастся получить общепринятый ответ в качестве единственно правильного. В каждом отдельно взятом случае в вашем распоряжении окажется целый ряд противоречащих друг другу версий, одна из которых в итоге будет признана верной в результате силового давления. Историю пишут победители.
В тоталитаризме по-настоящему пугают не его «зверства», а то, что он объявляет войну концепции объективной истины, претендуя на безусловный контроль как над прошлым, так и над будущим.
В конечном счете наше единственное притязание в случае победы заключается в том, что тогда мы будем лгать о войне меньше, чем наши противники. В тоталитаризме по-настоящему пугают не его «зверства», а то, что он объявляет войну концепции объективной истины, претендуя на безусловный контроль как над прошлым, так и над будущим.
Хотя войне свойственно поощрять ложь и самодовольство, я, честно говоря, не заметил существенного роста этой тенденции в Британии. Сделав соответствующие сопоставления, должен признать, что прессе сейчас предоставлена несколько большая степень свободы, нежели до войны. Насколько я могу судить по собственному опыту, сегодня разрешено публиковать то, о чем десять лет назад не могло идти и речи. Участники сопротивления во время этой войны, судя по всему, подвергаются меньшей цензуре, чем в ходе предыдущей, и публично выражать непопулярное мнение стало, безусловно, безопаснее. Следовательно, есть некоторая надежда на то, что либеральный образ мышления, воспринимающий истину как некий внешний фактор, как то, что следует открыть, а не как то, что можно выдумать по ходу дела, не будет окончательно изжит. Вместе с тем я все равно не завидую будущему историку. Разве не выступает противоестественной особенностью наших дней то, что даже потери в нынешней войне нельзя оценить с погрешностью в пределах нескольких миллионов?
Об убийствах из мести [20]
На днях я присутствовал на пресс-конференции, на которой недавно прибывший в Великобританию француз, некий «выдающийся юрист» (он не смог назвать своего имени или привести какие-то другие подробности о себе из-за того, что его семья живет в оккупированной Франции) изложил точку зрения французов на недавнюю казнь Пюшё [21]. Я был удивлен, заметив, что французский юрист всячески старался оправдать расстрел коллаборациониста в глазах британцев и американцев. Его основная идея заключалась в том, что Пюшё был казнен не по политическим мотивам, а за общеуголовное преступление – «сотрудничество с врагом», которое во Франции по закону всегда каралось смертью.
Если мы сейчас передавим массу мелких крыс, когда придет время, у нас может не хватить сил и духу расправиться с крупными выродками.
Один из американских журналистов задал ему вопрос: «Будет ли считаться и в отношении какого-нибудь мелкого чиновника, например инспектора полиции, сотрудничество с врагом таким же преступлением?» «Решение будет аналогичным», – ответил француз. Как человек, недавно прибывший из своей страны, он, судя по всему, выражал мнение широких слоев французской общественности, однако можно предположить, что на практике будут казнены только наиболее активные коллаборационисты. Если во Франции действительно примутся наказывать всех виновных в сотрудничестве с врагом, то это обернется массовыми казнями, так как имеются многочисленные свидетельства того, что в 1940 году значительная часть населения страны была в той или иной степени настроена прогермански. Эти настроения изменились только после того, как французы на своей шкуре почувствовали нацистский режим.
Я против того, чтобы такие люди, как Пюшё, избежали наказания. Вместе с тем, учитывая, что были также расстреляны малоизвестные квислинги [22], включая одного или двух арабов, вся эта история с актами отмщения предателям и захваченным врагам поднимает вопросы как политического, так и морального характера. Если мы сейчас передавим массу мелких крыс, когда придет время, у нас может не хватить сил и духу расправиться с крупными выродками. Трудно поверить, что фашистские режимы могут быть полностью уничтожены без наказания ответственных за злодеяния лиц, которых в каждой стране насчитывается несколько сотен или даже тысяч. Однако вполне может случиться так, что те, на ком лежит настоящая вина, сумеют в конце концов избежать наказания по той простой причине, что общественное мнение пресытится лицемерными судебными процессами и хладнокровными казнями.
По сути, именно так и произошло в прошлую войну. Кто из живших в те годы не помнит маниакальной ненависти к кайзеру, которая культивировалась в Великобритании? Как и Гитлера в этой войне, его называли причиной всех наших бед, поэтому мало кто сомневался, что его казнят, едва только схватят. Единственный вопрос заключался в том, какой конкретно метод казни применят в этом случае. В газетах и журналах было опубликовано множество статей, в которых с мельчайшими подробностями рассматривались преимущества варки преступника в масле сравнительно с потрошением, колесованием и четвертованием. Выставки Королевской академии были полны аллегорических картин невероятной пошлости, на которых кайзера низвергали в ад. И что же вышло в итоге? Кайзер удалился в Голландию и (хотя в 1915 году он «умирал от рака») благополучно прожил там еще двадцать два года, став одним из богатейших людей Европы.
Аналогичные истории происходили и с другими «военными преступниками». После всех прозвучавших в их адрес угроз ни один из них не был привлечен к суду. Если быть точным, то около дюжины человек предстали перед судом, были приговорены к тюремному заключению и вскоре освобождены. И хотя отказ от уничтожения немецкой военной касты, безусловно, был обусловлен сознательной политикой руководства союзников, которое пришло в ужас от революционных процессов в Германии, отвращение простого народа к экзекуциям способствовало реализации этих намерений. Он не хотел мести, хотя это было в его власти. Зверства немцев в Бельгии, казнь мисс Кэвелл [23], действия капитанов немецких подводных лодок, без предупреждения топивших пассажирские суда и расстреливавших выживших из пулеметов, – по какой-то необъяснимой
