Министр иностранных дел Франции Аристид Бриан всерьез задумался о европейской федерации еще в сентябре 1929 года, за десять лет до Второй мировой. Министр иностранных дел Германии Густав Штреземан предложил единую европейскую валюту. Но Штреземан скоропостижно скончался. Начался экономический кризис, который похоронил под собой и эту идею.
Жан Монне, занимавшийся восстановлением и модернизацией французской экономики, и глава Западной Германии Конрад Аденауэр сделали ее реальностью после 1945 года, когда центр тяжести мировых событий из Европы переместился в другое место. Правительства европейских стран неожиданно осознали, что их безопасность и процветание зависят от решений, принимаемых где-то далеко. Из главных участников спектакля они превратились в актеров, играющих второстепенные роли. Европа стремилась обрести чувство самостоятельности и значимости в мире, где от нее уже больше не зависело принятие наиболее важных решений.
Целое столетие яблоком раздора между Францией и Германией был Рурско-Рейнский регион с его залежами угля и железной руды, необходимых для военной промышленности. Рискнули попробовать не конфликтовать из-за угля и стали, а пользоваться ими совместно. Покончить с кровной враждой между Францией и Германией!
9 мая 1950 года канцлер ФРГ Конрад Аденауэр получил письмо от французского министра иностранных дел Робера Шумана. Министр предлагал создать Европейское объединение угля и стали, объединив каменноугольную, железорудную и металлургическую промышленность. Это стало первым шагом к объединению европейских государств.
Основу сближения составляли перемены в общественном сознании, хотя они происходили медленно.
Франция понесла страшные потери в Первую мировую. По существу, проиграла Вторую мировую. Вела безнадежные колониальные войны в Индокитае и Алжире. После стольких разбитых вдребезги надежд и стольких мечтаний, рассеявшихся словно дым, французы преисполнились скепсиса.
Президент Шарль де Голль счел необходимым компенсировать глубоко укоренившееся в обществе чувство непрочности и неуверенности высокомерно-властным поведением. В 1969 году советник американского президента Генри Киссинджер спросил де Голля, как Франция намеревается предотвратить новое господство Германии в Европе.
– Путем войны, – коротко ответил президент.
Шарля де Голля обвиняли в мании величия. А он хотел восстановить ощущение собственной значимости у страны, охваченной чувством проигрыша и уязвимости.
Франция завидовала немецким экономическим успехам. Но у Парижа было то, чего нет у немцев, – ядерное оружие. И Франция охотно демонстрировала соседу, с которым на протяжении последних ста с лишним лет трижды воевала, свою военную мощь.
После 1871 года Германия рассматривалась во Франции как постоянная угроза. Германия стала зеркалом, в котором французские политики видели свои страхи. В 1926 году Густав Штреземан говорил:
– Страх перед возрождением Германии парализует волю французских политиков и мешает им мыслить объективно.
Но после Второй мировой все переменилось. В Париже задумались: стоит ли бояться Западной Германии, если опасность подстерегает с другой стороны? Вождь французских коммунистов Морис Торез на пресс-конференции в 1951 году откровенно обещал, что Красная армия «в один прекрасный день вступит на Елисейские Поля как армия освобождения». В этой ситуации напрашивалось сближение Западной Германии и Франции.
Французы, как никто иной в Европе, озабочены поддержанием своего реноме в мире и неустанно заботятся о своей национальной гордости. Одни французы упорно не желают изучать иностранные языки. Распространение английского французы воспринимают как личное оскорбление. Французам льстит любовь к их языку, почтение к их культуре. В Париже есть Министерство франкофонии, единственная цель которого – распространять французский язык по всему миру. Тем не менее французы, преодолев себя, сделали шаг навстречу недавним врагам.
Верстовые столбы сближения Франции и Германии: план Робера Шумана в 1951 году создать Европейское объединение угля и стали. В 1957-м – Римский договор. В 1963-м договор, подписанный президентом Шарлем де Голлем и канцлером Конрадом Аденауэром. Рукопожатие президента Франсуа Миттерана и канцлера Гельмута Коля на кладбище под Верденом в 1984 году. Приглашение президента Николя Саркози канцлеру Ангеле Меркель посетить памятник Неизвестному Солдату у Триумфальной арки в Париже 11 ноября 2009 года.
3 августа 2014 года президент Франции Франсуа Олланд почтил память погибших в Первую мировую. Именно в этот день сто лет назад Германия объявила войну Франции. Президент поехал для этого в Эльзас, который так долго переходил из рук в руки. Он выступал там, где столетие назад шли бои за высоту, господствующую над Рейнской долиной. Ее французское название – Старый Арман, немецкое – Хартманнсвайлеркопф. В историю она вошла как Гора смерти. Там погибли 30 тысяч человек. В братских могилах лежат 12 тысяч безымянных солдат.
Но Франсуа Олланд акцентировал внимание на том, что прежние враги сумели преодолеть прошлое:
– История Франции и Германии доказывает, что воля способна взять верх над фатализмом, и народы могут покончить с враждой, которая, казалось, передается из поколения в поколение. Примирение, к которому пришли наши страны, – это пример для всего мира.
Рядом с ним стоял президент Германии Иоахим Гаук, который назвал Первую мировую «одним из самых страшных и мрачных периодов нашей общей истории». А на следующий день, 4 августа, в бельгийском Льеже, который сто лет назад осадили подступающие германские войска, Гаук говорил, что всем немцам стыдно за совершенные ими преступления. Президент с горечью отметил:
– Сто лет спустя после Первой мировой войны национализм все еще используется для оправдания насилия и убийств.
Главный мотив интеграции Старого Света – желание избежать войны. Ради этого европейцы согласились, что важнейшие решения будут приниматься на международном, наднациональном уровне на основе совместно разработанных правовых норм. В одиночку европейские страны не могли обеспечить занятость населения и стабильность своих валют. К тому же континент хотел избавиться от страха перед Германией.
Германия много меньше кайзеровской империи, но жизнь немцев заметно лучше, и они не считают территориальные потери катастрофой. Они отказались от мечты о великой империи и, возможно, потому добились таких успехов, превратив Германию в локомотив Европы.
Вторая мировая война закончилась для Германии полным поражением, нищетой и разрухой. В майские дни 1945 года страна представляла собой груду развалин, и державы-победительницы вывозили из поверженной Германии все ценное.
Немцы голодали. Выживали те, кто спекулировал на черном рынке, коррумпированные чиновники и те, кто продавал своих жен и дочерей; в поверженной Германии невиданно расцвела проституция.
В декабре 1946 года Конрад Аденауэр, будущий канцлер Западной Германии, писал своему знакомому в Швейцарию: «Я надеюсь, что большая часть немецкого народа переживет эту зиму. Ужасающим образом бушует туберкулез, он не щадит никого. Легче тем, у кого остались вещи, одежда, те, у кого дом не разбомблен. Это единственное, на что можно рассчитывать».
Кто мог тогда подумать, что буквально через несколько лет страна начнет стремительный марш к успеху? Может быть, причина немецкого успеха – это щедрая американская помощь?
В мае 1947 года был принят знаменитый план Маршалла. Тогдашний Государственный секретарь Соединенных Штатов отставной генерал Джордж Маршалл добился от конгресса выделения 13 миллиардов долларов для восстановления разрушенной европейской экономики. В течение пяти лет эти деньги вливались в западноевропейскую экономику без обязательств возврата или компенсаций.
На долю Западной Германии пришлась десятая часть – миллиард двести сорок миллионов долларов. Конечно, эти деньги сыграли важную роль в закупке необходимых товаров для бедствовавшей страны. Часть долларов пошла на инвестиции. Но роль американской помощи не надо переоценивать.
Германия получила меньше, чем Франция и Англия. Ни Англии, ни Франции такого большого успеха план Маршалла не принес. А разгромленная в войне Германия добилась фантастического прогресса. Американские деньги сыграли роль топлива для локомотива экономики. Но локомотив немцы построили сами. Страна, лежавшая в руинах, поднялась и расцвела не столько благодаря иностранной помощи, сколько в результате усердия граждан, умения и желания работать, ответственности за судьбу страны.
17 октября 1945 года главнокомандующий американскими войсками в Европе генерал Дуайт Эйзенхауэр, будущий президент Соединенных Штатов, обратился к немцам:
«Моральное, духовное и материальное возрождение Германии должно прийти из самого народа. Мы поможем немцам в этом восстановлении, но делать работу за них мы не станем. Немецкий народ должен понять, что для того, чтобы пережить трудную зиму, он должен избавиться от стадного чувства, которым был охвачен двенадцать лет при Гитлере. Германия должна стать страной мирного труда, в которой отдельный человек способен реализовать свою инициативу, – или у Германии не будет будущего…
