В преддверии нового года, так же как и в первые недели войны, Германия и Италия могли предполагать, что им удастся спасти националистов от проигрыша. Вайцзеккер, глава политического департамента германского МИД, отметил: «Цель Германии, так же как и Италии, одна. Мы не хотим коммунистической Испании». Советская помощь по-прежнему направлялась, чтобы предотвратить поражение республиканцев. Не подлежало сомнению, что вторжение любых крупных сил, достаточных, чтобы обеспечить победу одной из сторон, приведет к риску общеевропейской войны. И в умах немецких, итальянских, советских, английских и французских лидеров присутствовало одно неизменное соображение: никто не хочет, чтобы из-за испанского конфликта разразилась такая война. Но фальшь продолжающейся политики невмешательства все более возмущала большинство либералов и социалистов в западных странах. Поэтому они и не входили в правительство, когда мучительная дилемма Блюма начала беспокоить их.
Примечания1 Стоит вспомнить, что 12 ноября 1936 года было днем знаменитого признания Болдуина в палате общин, который заявил, что из-за опасения проиграть выборы он был «не совсем искренен» перед электоратом в вопросе перевооружения.
2 Если только конфликт произойдет вне испанских территориальных вод, куда иностранные военные суда не имеют права заходить.
3 Произошло это 18 ноября. Предыдущим днем Германия и Япония подтвердили свои дружеские отношения в Антикоминтерновском пакте, который под предлогом борьбы с коммунизмом на самом деле был наступательным военным альянсом. Год спустя к нему присоединилась и Италия.
4 24 ноября Роберт Грейвс, бывший резидент на Мальорке, позвонил Уинстону Черчиллю с просьбой осудить политику Италии и Германии в Западном Средиземноморье. Состоялся следующий разговор.
«Ч е р ч и л л ь. У обеих сторон руки по локоть в крови. Вы хотите вмешательства? Страна этого не поддержит.
Г р е й в с. Не вмешательства в смысле встать на чью-то сторону… но Британия должна защищать свои интересы в Средиземном море.
Ч е р ч и л л ь. Меня только что посетили семь французских депутатов – отчаянно просили о вмешательстве. И это лучшие мозги во Франции…»
5 Британская публика была занята иными проблемами, чем возможность невмешательства в испанские дела. 26 ноября Болдуин сообщил кабинету министров, что король желает, дабы они издали закон, позволяющий ему жениться на миссис Симпсон. 1 декабря сгорел Хрустальный дворец. 3 декабря слухи о готовящемся акте отречения просочились в прессу. Мистер Гарри Поллит заверил своих читателей, что «для рабочего класса кризиса вообще не существует. Пусть король женится на ком хочет». Сэр Освальд Мосли призвал Британский союз фашистов встать за короля. 12 декабря Болдуин сообщил палате общин, что король принял решение отречься.
6 Немцы считали, что Британия озабочена лишь сохранением своих коммерческих интересов в Испании. Как сообщал Фаупель, советник по торговле английского посольства не только часто посещал Бургос, но и Чилтон держал власти националистов в курсе, что идет подготовка заявления, с которым Иден в три часа дня выступит в палате общин. В десять утра того же дня Франко уже знал об этом. Удивляться здесь не стоит, ибо Чилтон придерживался пронационалистских взглядов. «Я надеюсь, – сказал он американцу Боуэрсу, – что немцы пришлют достаточно солдат и покончат с войной».
7 Продолжение этих миротворческих настроений отражено в англо-итальянском «джентльменском соглашении» от 2 января 1937 года. Оно подтверждало независимость Испании и свободу судоходства в Средиземном море. Предполагалось, что вслед за соглашением последуют подробные переговоры, но до 1938 года они так и не начались (и вызвали падение Идена).
8 6 января группа прибыла на свою базу в Вильянуэве-де-ла-Хара, рядом с Альбасете. Вокруг тянулись плоские равнины Ламанчи, которые так напоминали родину двум уроженцам Висконсина, что были в составе группы. Поскольку в ней было и несколько кубинцев, с жителями деревни быстро установились добрые отношения.
9 Эти паспорта сыграли в истории гораздо большую роль, чем их владельцы. НКВД собирал документы всех погибших (и кое-кого из живых) членов интербригад и пересылал их в Москву, где Кривицкий отобрал стопку из более чем сотни таких паспортов, «главным образом американских». Новые их обладатели въезжали в Америку как обыкновенные граждане.
10 Позже Бернард внес резолюцию в поддержку республики, требовавшую, чтобы те же ограничения были наложены и на правительства Германии и Италии.
11 Испанский генеральный консул в Нью-Йорке отрицал, что этим людям причитались какие-то деньги.
12 Позже сенатор Най обвинил владельцев пароходной компании в Нью-Йорке, что они шпионили для Франко и организовали арест «Map Кантабрико».
13 По сообщениям немецкого военного атташе в Испании, в январе в страну пришли восемь кораблей (пять испанских, три русских), доставив 6 самолетов, 35 орудий, 12 танков, 3150 тонн снаряжения и 3250 тонн боеприпасов.
14 Faute de mieux (фр.) – за неимением лучшего. (Примеч. пер.)
15 Эти переговоры описаны Кривицким. Послание от Нейрата Шахту (февраль 1937 года), найденное в архивах немецкого министерства иностранных дел, подтверждает, что Кривицкий говорил правду.
Противостояние вокруг Мадрида. – Боевые действия в Вильяреале, Боадилье, Лопере и на дороге на Ла-Корунью.
Все эти изощренные интриги в столицах Европы никоим образом не сказались на событиях в Испании. Положение Мадрида принято было называть осадой, хотя в руках врагов находилась лишь малая часть города. Продолжалась охота за членами «пятой колонны», особенно за теми, кого подозревали в стрельбе по ночам из так называемых «машин-призраков». Как-то ночью полиция постучалась в финское посольство на Калье-Фернандо-эль-Санто, но ее отказались впустить и из здания кто-то открыл огонь, ранив одного полицейского. Вломившись наконец в дипломатическую миссию, полиция нашла в нем 525 дрожащих испанских буржуа. Все сотрудники посольства, кроме одного испанца, отбыли в Валенсию1. Еще одним событием начала зимы стало убийство маркиза де Борчгрейва, бельгийского посла. Считалось, что он уговорил дезертировать из интербригады несколько своих соотечественников. И как-то ночью его тело было найдено за городской чертой Мадрида.
Пока две армии, противостоящие друг другу на Мадридском фронте, собирались с новыми силами, баски под командованием генералов Льяно де Энкомьенды и Мартинеса Кабреры взяли Виторию, столицу их южной провинции Алава. Республика Эускади к тому времени поставила под ружье 46 пехотных батальонов по 660 человек в каждом. 27 таких подразделений состояли из баскских националистов (их называли «квадрис»), 8 – из членов UGT, а в остальных были коммунисты, революционная молодежь, левые республиканцы и анархисты. Этой армии был придан «корпус причастников» из 100 священников, на которых были возложены уникальные для республиканской армии обязанности: они служили мессы, блюли мораль у «квадрис», давали последнее причастие умирающим и «воспитывали призывников в духе христианских традиций». Но при наличии этих сил военная промышленность басков работала далеко не на полную мощность. Она нуждалась в сырье из-за границы, но не могла его закупать из-за блокады националистов и условий Соглашения о невмешательстве. В соответствии с ними Испания не имела права импортировать даже овечью шерсть, ибо та могла пойти на изготовление пыжей. В сентябре в Бильбао прибыло оружие из Гамбурга (поставка Коминтерна), а в конце октября большой груз из СССР – 12 одноместных истребителей, 25 бронемашин, 12 других автомобилей, 12 зениток, легкое оружие и авиабомбы. Самолеты сопровождали пилоты. Кроме этого пополнения и еще нескольких орудий, баски больше не получали вооружения из СССР.
30 ноября баски начали наступление на Вильяреаль-де-Алаву. Позиции националистов защищал полковник Иглесиас и его 600 бойцов. 2 декабря город был окружен, но 5 декабря из Витории на помощь Иглесиасу прибыла часть полковника Алонсо Веги. Баски были отброшены мощным артиллерийским огнем и бомбежками. Не допуская и мысли об отступлении, они не позаботились подтянуть к передовой военно-полевой госпиталь и не смогли обеспечить медицинскую помощь. За одну ночь в импровизированном госпитале в храме Святого Антония Уркиольского от гангрены погибло 400 человек. Так кончилось первое и единственное наступление басков во время Гражданской войны.
Тем не менее оно ознаменовало период высочайшей уверенности Баскской республики в своих силах. Несмотря на предательство некоторых офицеров, Агирре реорганизовал оборону. Его помощник Альдасоро решил проблему обеспечения продовольствием басков и 100 000 беженцев, которые прибыли в Бильбао из Гипускоа. Большую часть его приходилось импортировать. Суда с продовольствием сопровождал конвой из рыболовецких судов, на каждом из которых стояли по две 101-миллиметровые пушки. Таким образом поступали запасы продовольствия и из остальной Испании.
